– Так разве ж мы дети?
– А ты чего думал, ты взрослый, что ли? Не говори никому, – заторопился он, завидев Ланку с мокрой лужёной кружкой, – курицам не говори… опять заведутся… орать начнут…
Илка кивнул. С этим он был согласен… Пока Варка жадно пил, а Ланка смотрела на это и жалостливо вздыхала, лучший ученик Лицеума напряжённо думал.
– Слышь, красавчик, а если через верх?
– Наверх? На крышу? Можно, наверное. А что толку… Это же башня.
– Правильно. Башня, пристроенная к главному зданию. Там с другой стороны до крыши дворца рукой подать. И окон там точно нет.
– Хорошо. Залезем мы на крышу дворца. А потом? Спускаться где-то всё равно надо.
– А мы не будем спускаться. Крыша-то черепичная. А под черепицей настил из досок. Между досками щели. Взрослый, может, и не пролезет, а мы – запросто. Черепицу разберём и на чердак. И черепицу на место положим, как будто так и было. А может, слуховое окно найдём. Это ещё проще. Чердак большой, лестниц должно быть много. Можно разделиться и разбегаться поодиночке.
– Вы тронутые, – простонала Ланка.
– Годится, – сказал Варка, глядя вверх, на украшенную фигурным карнизом верхушку башни, – щас я передохну и… – тут он осёкся и замолчал. Илка проследил за его взглядом и невольно присел. Балкон накрыла огромная тень. Сквозь клубы дыма они увидели размытый контур распахнутых крыльев… Крылья шевельнулись в медленном ленивом взмахе. Тень стремительно унесло с балкона. Было видно, как она, скользя по верхушкам деревьев, бесшумно несётся к городу.
– Ой, мамочки! – пискнула Ланка.
– Вечером, – сказал Варка. – А лучше ночью.
– А ты сумеешь ночью? – усомнился Илка.
– Придётся суметь.
– Сорвёшься.
– Страховать будете. А потом по этой же верёвке все и полезете.
– Все, кто сможет, – пробормотал Илка. Варка промолчал. Он знал, найдутся такие, кто не сможет.
Остаток дня Варка провёл в полной праздности. Лёжа на спине, он внимательнейшим образом разглядывал каждую пядь нависавшей над ним стены. Ночи сейчас безлунные, фонаря нет, а если бы был, всё равно фонарём пользоваться нельзя. Так что лезть придётся ощупью. Впрочем, задача не казалась ему особенно трудной. Встать у стены на перила балкона, уцепиться за резное украшение, что тянется вокруг всего окна. Хорошо, что в эпоху Безумной Анны так любили резьбу по камню. Удобная штука эта резьба. А вот дальше пять – семь саженей совершенно гладкой стены. Ну, положим, не очень гладкой, если цепляться за щели между блоками кладки. Трудно, но одолеть можно. Стало быть, лезть придётся босиком. А дальше опять удобно, под самой крышей пояс из высеченных из камня розеток, таких же, как на перилах балкона.
Все прочие в это время трудились не покладая рук. Работал даже Андрес, которому всегда было на всех плевать. В ход пошли ветхие покрывала из спальни, насквозь пропылившийся балдахин, какие-то древние плащи из гардеробной. Парни раздирали их на полосы, а девчонки вязали верёвку. Дело спорилось плохо, разнородные куски полуистлевшей ткани просто распадались под руками. Но потом от шума в гардеробной проснулась Фамка. Разобравшись, в чём дело, она вежливейшим голосом примерной лицеистки в пух и прах раскритиковала работу Ланки и прочих куриц. Оказалось, что узлы вяжутся совсем не так, а то, что они навязали, расползётся от одного прикосновения. Полосы ветхой ткани следует сначала сплетать друг с другом, по три, а то и по четыре, для большей надёжности. Ланка злилась, фыркала, но вынуждена была со всем согласиться. Невооружённым глазом было видно, что Фамка права. Теперь курицы сплетали полосы, а Фамка привычными пальцами вязала узлы. Когда не было работы, они с матерью частенько ходили в порт чинить рыбацкие сети.
Глава 4
Наступил серый вечер без единого закатного проблеска. Небо затянуло не то дымом, не то облачной пеленой. Обвязавшись верёвкой крест-накрест и вокруг талии, Варка терпеливо ждал, а на башню Безумной Анны наваливалась густая, вязкая тьма. Ни единого огонька в городе, ни одной звезды над крышами. Только редкая цепочка рыжих факельных огней, обозначавших далёкую линию городской стены. Варку, в глубине души рассчитывавшего на неверный звёздный свет, это расстроило, но не слишком.
Закрыв глаза, чтобы не отвлекаться, высматривая невесть что в полной темноте, он принялся осуществлять придуманный днём план. Стена башни, хорошо изученная при свете, стояла перед глазами как настоящая. Впрочем, ничем особенным он не рисковал. Илка поклялся, что верёвку они удержат при любых обстоятельствах.
Перила балкона. Резьба по камню вдоль оконницы. Это Варка преодолел легко и быстро, как по ступенькам. Четыре сажени гладкой стены дались труднее. Он содрал в кровь ступни и колени, обломал ногти на руках. Ладони саднило, будто по ним прошлись точильным камнем. Спасало только то, что ещё днём он хорошо запомнил все щели и поперечные трещины. Наконец, макушка упёрлась во что-то твёрдое. Варка осторожно отлепил от стены правую руку, лизнул, чтобы облегчить боль и вытянул вверх, ощупывая дорогу. Так и есть, очередное творение древних зодчих, каменный карниз с цветочным узором.
Карниз оказался ужасно неудобным. Снизу он выглядел изящным кружевом, цепляться за которое – одно удовольствие. Но вблизи изысканные линии превратились в широченные округлые полосы. Старые мастера не поскупились на крупные украшения, чтобы снизу их работу было видно во всех подробностях, да и отполировали узор на славу. Двести лет прошло, а каждый изгиб до сих пор был гладким и, увы, чрезвычайно скользким.
Извиваясь как червяк, Варка каким-то чудом заполз в узкое углубление в середине нижнего лепестка одной из розеток, но на этом его успехи закончились. Полукруглая ниша, изображавшая сердцевину цветка, в которой, глядя снизу, он рассчитывал отдохнуть, оказалась неглубокой, и такой покатой, что закрепиться в ней никак не получалось. Кроме того, цветы оказались наклонены чуть вперёд. Должно быть, чтоб снизу было получше видно. Варка вдруг осознал, что висит над бездной и собственная спина, внезапно ставшая тяжким грузом, неодолимо тянет его вниз. Конечно, его обещали страховать. Но Илка же только делает вид, что всё знает, всё умеет. А сам – маменькин сыночек, лопух лопухом. Не, не дурак, конечно. Но лопух – это точно.
Варка спиной упёрся в левый край лепестка, ногами – в правый и попытался подумать. Думать было трудно. Как только спина, прикрытая лишь тонкой рубашкой, соприкоснулась с шершавым ледяным камнем, всё тело пробрала дрожь, да такая, что зубы застучали. Оказалось, что на дворе уже глубокая осень, и ночь эта – из глухих осенних ночей, чёрных ночей предзимья. Очень быстро босые ноги стали неметь и терять чувствительность.
Варка попытался пошевелить пальцами и, утратив шаткое равновесие, немедленно поехал вниз, немилосердно расцарапав спину. Вновь закрепиться удалось только до боли напрягая мышцы, которым и так уже здорово досталось. Испугаться он, конечно, испугался, но головы не потерял. Кое-как размяв костенеющие руки, принялся выбирать страховку. План был простой: захлестнуть петлю за верхний лепесток и спокойно ползти наверх по верёвке.
Стараясь не выпасть из лепестка, с которым почти сроднился, Варка раскрутил сложенную вдвое верёвку, размахнулся, прикидывая направление, так как по-прежнему ничего не видел… и в этот миг плечи пронзила дикая боль. Его оторвало от стены, как сухой листок. Болтаясь в тёмной пустоте, он заорал, но не от страха, а от боли, которая продолжала терзать предплечья.
Не задумываясь, Варка поступил как в уличной драке, принялся лягаться, целя неведомому противнику по колену или по голени. Кажется, попал, потому что голая пятка врезалась в нечто твёрдое, над ухом раздалось короткое ругательство, и Варку швырнуло вниз.
Каким-то чудом он не только попал на балкон, но и влетел головой вперёд прямо в широкую балконную дверь, по пути сбив с ног Илку, Петку и прочих сочувствующих, которые для надёжности травили верёвку все вместе. Так что упал он на мягкое и почти не ушибся, хотя плечи по-прежнему ломило.
Раздался скрип, в противоположной стене обозначилась светлая арка двери. В дверь просунулся охранник с масляной лампой, привлечённый грохотом и приглушёнными воплями.
– В чём дело? – рявкнул он.
– Опять мальчишки подрались, – ясным голосом ответила из темноты Жданка, – уймите их, дяденька, а то они спать мешают.
Глянув на кучу малу на полу у балкона, охранник сплюнул и захлопнул дверь.
– Я же говорил, сорвёшься, – пропыхтел Илка откуда-то снизу. – Ну-ка, быстро, слезли все с меня.
– А ещё выламывался, козёл, – мрачно поддержал Андрес.
– Варочка, ты где? Ты не ушибся? – жалобно спросила Ланка.
– Он не ушибся, – сдавленно просипел Петка, – это мы ушиблись. А он, котяра, всегда на четыре лапы падает.
