– Прекрасный факт, - подтвердил Петровский. - Кузьмичев знал о ваших политических убеждениях?
– Нет.
– Вот видите. Почему же не предположить, что в разговоре он ориентировался на предполагаемый уровень собеседников? Теперь о цели вашего вызова. Нужно назначить комиссаров во все комиссариаты, и вы должны подобрать подходящих людей. Милиционеров, которые саботируют наши распоряжения, немедленно уволить.
– А кто будет работать? Уголовщина расцвела таким цветом, что…
– Знаю, - жестко прервал Петровский. - Все знаю. Мы расстреливаем бандитов, но их не становится меньше. Некоторые видят в этом признак нашей слабости. Чепуха! Только что я разговаривал с Владимиром Ильичем.
– Что сказал Ильич? - напряженно спросил Сергеев.
– Когда мы уничтожим голод, болезни и социальное неравенство, тогда исчезнет та питательная среда, та социальная среда, которая порождает преступления, - задумчиво сказал Петровский. - Это, дорогой мой, наисложнейший вопрос, архипроблема, и если вы знаете бодрячков-болтунов, которые готовы разделаться с этой проблемой за раз-два, - плюньте в их скверные и лживые, простите, лица. Эти люди - злейшие наши враги. Ибо они - неучи и тупицы.
Петровский подошел к стеллажу и снял с полки небольшую брошюру в мягкой обложке:
– "Государство и революция". Первое издание, получил лично от Владимира Ильича, - с гордостью сказал он. - Так вот, здесь четко сказано: революция даст гигантское развитие производительных сил, но… - Петровский спустил очки со лба и прочитал вслух: - Но как скоро пойдет это развитие дальше, как скоро дойдет оно… до уничтожения противоположности между умственным и физическим трудом, до превращения труда в "первую жизненную потребность", этого мы не знаем и знать не можем! Заметьте, молодой человек, - не можем! А это значит, что образование идеальной социальной среды - дело огромного труда многих поколений! Поэтому оставим маниловщину и будем трудиться во имя будущего…
– Я представляю себе так, что к охране порядка нужно привлечь рабочих, - сказал Сергеев.
– Правильно думаете, - кивнул Петровский. - По-ленински. Отряды вооруженной рабочей милиции - это раз. Сыскная милиция, в которой тоже должны быть преимущественно рабочие, - это два.
– Сыскная? - переспросил Сергеев. - Плохо… Мерзкие воспоминания…
– Ассоциации, вы хотите сказать, - улыбнулся Петровский. - А если, скажем, не сыскная, а уголовный розыск? Как?
– Неплохо, - кивнул Сергеев. - А тех, кто служил царю, бывших, одним словом, - их куда?
– Бывших? - Петровский задумался на мгновение. - А что? Разве они не обязаны поделиться с нами своими знаниями? Обязаны! Уверен, что найдутся и добровольцы. Вот на них в известном смысле и обопритесь вначале. Есть у вас человек, которого можно поставить во главе этого дела?
– Есть, - не задумываясь, ответил Сергеев. - Только вот чего я не знаю… Чем должен заниматься этот уголовный розыск?
– Искать преступников, - Петровский посмотрел из-под очков.
– А как?
– Вопрос серьезный. Думаю, что рано или поздно вы на него ответите. Только помните: чем раньше, тем лучше.
Сергеев пришел к Бушмакину поздно вечером. Коля, Маруська и Бушмакин сидели за столом и пили чай.
– Степан Петрович! - обрадовался Бушмакин. - Милости просим! Маруська, чашку гостю! Только не взыщите - хлеба нет. Съели.
– Разговор у меня к вам, - Сергеев сел за стол и пустил ложечку в коричневую, мутную жидкость - чай был морковный.
– Понятно, - кивнул Бушмакин. - А ну, молодежь, прогуляйтесь.
Коля и Маруська обиженно поплелись к дверям. Неожиданно Сергеев сказал:
– Разговор их тоже касается. Тут дело такое… Преступников мы, конечно, ловим… Но уж, честно сказать, только тех, которые сами попадаются. А вот при царе, если помните, была специальная организация - сыскная полиция.
– Помню, - кивнул Бушмакин. - На Гороховой помещалась.
– Так вот, сыскная полиция существовала для того, чтобы… как бы это объяснить… Ну, чтобы быть в курсе всех дел преступного мира и вовремя эти дела пресекать. Скажем, наметили воры магазин Елисеева обчистить, а там уже засада, ясно?
– Ясно-то ясно, - Бушмакин подозрительно всматривался в лицо Сергеева. - Только зачем вы это все нам излагаете?
– А затем, товарищ Бушмакин, - Сергеев не отвел взгляда, - что партия поручает вам организовать и возглавить петроградскую сыскную милицию - уголовный розыск.
– Мне?! - Бушмакин вскочил. - Мне?
Коля и Маруська восторженно переглянулись.
– Так это же… Это же здорово! - сказал Коля.
– Вы теперь вроде околоточного будете? - не выдержала ехидная Маруська. - С пузом?
– Шутки в сторону, - нахмурился Сергеев. - Прошу не ахать и не восклицать. Возьмите людей, кого сочтете нужным, и марш на Гороховую. Кто из старых работников захочет остаться, пусть работает. Кто не захочет - скатертью дорога! Запачканных контриков удалять безжалостно. Завтра с утра и начнете.
– Постойте, постойте… - Бушмакин никак не мог прийти в себя. - Что такое, скажем, шпиндель, вы знаете? А что такое аксиальная фреза?
Сергеев пожал плечами.
– А я этим всю жизнь занимаюсь! - крикнул Бушмакин. - Мое дело - токарный станок!
– А что такое дактилоскопия, вы знаете? - в свою очередь спросил Сергеев.
– Нет, - растерялся Бушмакин.
– Я тоже узнал это после первого ареста. А что касается всей жизни… Революция, Бушмакин. И наша жизнь нам больше не принадлежит.
Коля восхищенно смотрел на Сергеева.
– Я тоже хочу, - сказал он. - Только я в Питер приехал, сразу схлестнулся с этими гадами. И пошло и пошло. Я так понимаю: судьба у меня такая - им салазки загибать.
– Ну, насчет судьбы - это немарксистская точка зрения, - улыбнулся Сергеев. - А в остальном - возражений нет.
– И я не отстану! - решительно заявила Маруська. - Куда вы, - туда и я!
– Не женское это дело, - сказал Бушмакин.
Она нахально посмотрела на него:
– Вы же не захотели заниматься со мной женским делом?
– Тьфу! - в сердцах плюнул Бушмакин. - Ты ей слово, она тебе - десять!
– А что, - задумался Сергеев. - Может быть, Маруся не так уж неправа. Кем была женщина при царизме? Забавой? Рабой? А при Советской власти женщина во всем будет равна мужчине, это факт!
– Не равна, а гораздо выше! - уточнила Маруська.
– Согласен, - рассмеялся Сергеев. - Первая в мировой истории женщина-сыщик! Это же прекрасно, товарищи!
Заводской двор заполнили рабочие. Бушмакин взобрался на стол, и гул разом стих. После событий на Ватном острове Бушмакин пользовался непререкаемым авторитетом.
– Товарищи, - негромко начал Бушмакин. - В городе грабят и убивают. Уголовники распоясались. Даже у детей отбирают хлеб.
– Это мы знаем! - донеслось из толпы. - Ты говори, чего делать?
Толпа взорвалась криком, заголосила какая-то женщина:
– Нюра, Ню-юрочка, доченька!.. Убийцы проклятые…
– Бандиты зверствуют, - продолжал Бушмакин. - И мы будем беспощадны!
– Смерть уркам! - выкрикнул Вася. - Я предлагаю ловить их и организованно топить в Неве!
Бушмакин взмахнул рукой:
– Тихо! Мы не преступники. Мы не станем действовать против преступников ихними методами!
– А что же с ними делать? - не унимался Вася. - В зад их целовать, что ли?
Все захохотали.
– Нашему заводу, товарищи, доверили организовать уголовный розыск, - сказал Бушмакин. - А это значит, что прямо сейчас мы решим, кому поручим эту работу! Условия такие: честный, непьющий, в драках и скандалах не замечен, на платформе Советской власти стоит, как Александрийский столп!
– А столп этот - признак царизма! - крикнул Вася. - Я несогласный!
На стол поднялся Никита, сорвал с головы студенческую фуражку, прижал ее к груди.
– Товарищи! Василий мне хотя и друг, но говорит ерунду! Александрийский столп, товарищ Вася, воздвигнут в честь русских людей, которые одержали победу над Наполеоном, и весит этот столп ни много ни мало - тридцать тысяч пудов. Так что если кто с такой силой стоит на платформе Советской власти, - такому человеку можно верить!
Вася выслушал тираду друга с открытым ртом, а когда Никита под хохот, свист и аплодисменты слез со стола, сказал:
– Вроде голова у тебя моего размера, а помещается в ней в три раза больше. Это как же?
Вася вспрыгнул на стол и встал рядом с Бушмакиным.
– Есть предложение! - крикнул он. - Раз товарищ Бушмакин этому делу заводила, - ему первому и идти! Предлагаю голосовать мое предложение целиком, поскольку оно очень продуманное мною и совершенно безошибочное.
Все засмеялись, а Вася, нисколько не смущаясь, продолжал:
– Второй человек - это, конечно, я сам. Прошу не хихикать, это неприлично! Объяснять свои достоинства, я считаю, с моей стороны будет нескромно. Третий - мой корешок Никита. Свой ум он вам доказал, так что перехожу к четвертому… - Вася нашел глазами Колю, встретил его умоляющий взгляд: - Четвертый будет Коля! Известное дело, мой второй корешок Коля Кондратьев. Почему? А потому, что сила солому ломит, и вы все его видели в деле на Ватном острове. Я все сказал!
