свое стариковское горе, ответил Годжаспир.
Сорвав с головы папаху, Галактион ударил себя по лбу.
— Мама! — простонал он.
Глядя на него, женщины подняли крик:
— Марта! Несчастная Марта!
Деревню, так привыкшую за годы войны к горю, к слезам, вновь огласили вопли.
— Мама! Марта-а-а! — причитала нараспев низким голосом Асинэ.
Задыхаясь от слез, вздрагивал широкими плечами Годжаспир. Пищали дети, словно напуганные непогодой цыплята.
Наконец рыдания стихли. Соседи стали расходиться по домам.
В Саркойе в те времена насчитывалось около ста дворов. Большинство жителей носило фамилию Гелашвили. Это были братья Годжаспира, их дети, внуки. Кроме Гелашвили, здесь проживали еще семьи Туриашвили. После Теоде, Годжаспир был самым старшим, почитаемым и уважаемым человеком в деревне.
Деревушка приютилась на пологом склоне горы. Кое-кто из крестьян обзавелся домами, сколоченными из дубовых досок, но большинство проживали в хижинах со стенами, сплетенными из ивовых прутьев.
Годжаспир и Галактион жили общей семьей. Двор их примыкал к винограднику помещика Отия Мдивани. Виноградник был обнесен живой изгородью из двух рядов колючей акации. Они обрабатывали помещичий виноградник за небольшую долю урожая, а когда Галактион ушел на войну, старику помогали старшие сыновья — Севериан и Бичия.
Еще не так давно вокруг Саркойи был густой дубовый лес. Но за последние годы он сильно поредел. Крестьяне самочинно вырубали лес, чтобы расширить пашни, добыть строительный материал и дрова.
После Февральской революции, когда солдаты стали возвращаться с фронта, усилилась не только порубка леса — среди крестьян все чаще и решительнее стали раздаваться голоса о захвате и разделе помещичьих и казенных угодий.
— Хватит нам поливать своим потом землю, чтобы отдавать урожай кровососам! — говорили крестьяне.
Кое-где уже началась самовольная прирезка помещичьей земли к небольшим крестьянским участкам.
Дом Годжаспира Гелашвили стоял у самой околицы. Теперь сюда почти каждый вечер собирались возвратившиеся с войны солдаты, в том числе и из соседних деревень — Зедазени и Чипикона. В беседах, затягивавшихся далеко за полночь, крестьяне, еще не успевшие снять солдатские шинели, много говорили о событиях в России, ругали злобно помещиков и власть, которой нет никакого дела до народной нужды и горя.
4
Вокруг пылавшего камина сидели восьмидесятилетний Годжаспир, Галактион, два старших брата Галактиона — Севериан и Бичия — и два его товарища по военной службе — Ражден Туриашвили и Георгий Абесадзе. Здесь же находились жены Севериана и Бичия — Эквиринэ и Ивлитэ — с детьми и жена Галактиона. Устроившийся на маленьком пне у самого огня, Теоде уже успел уснуть от усталости. Спал он сидя, с открытым ртом. Штаны его были закатаны до самых колен, и худые ноги, вымазанные уже подсохшей глиной, казались искусственно приставленными к туловищу.
Пол в избе был земляной. Посреди избы высились два столба с перекладиной, в которую упирались подпорки для крыши. Между столбами — обеденный стол, на столе — глиняный кувшин, миски, стаканы. По одну сторону от занавески, протянутой между столбом и стеной, был угол Галактиона и Асинэ, по другую — стояла окрашенная в красный цвет тахта, на которой спал Годжаспир. В комнате были еще две тахты: на одну из них складывались тюфяки, одеяла и подушки, а другая, открывавшаяся, как сундук, служила для хранения различных вещей.
Один из углов занимал шкафчик для посуды и продуктов, в другом были собраны различных размеров кувшины, оршимо и иглицы для мойки винных чанов. У стены лежали лопаты, мотыги, вилы, косы, топоры, пила и другие инструменты.
Одна дверь вела на передний двор, другая — на задний.
Скот Годжаспира помещался в плетеном хлеву. Туда загонялись на ночь и в непогоду пара быков, корова, бычок и телка. Рядом был построен навес для арбы. Двор замыкали кукурузник, амбар и устроенное под липой марани.
У Годжаспира и его сыновей был общий, не разделенный изгородью двор. Несколько поодаль от дома росли фруктовые деревья — яблони, груши, инжир, гранаты, айва, а перед самым домом — ореховые деревья.
Старый Годжаспир расспрашивал Галактиона о войне и в свою очередь рассказывал о деревенских новостях. На нем была заплатанная чоха, шерстяные штаны, заправленные в носки, стоптанные чусты. Его белая борода доходила почти до самого пояса. Толстую шею бороздили глубокие складки. На красном лице выделялся большой орлиный нос. Из-под нависших, густых бровей виднелись серо-голубые глаза. Он их почти не отрывал от сына, никак не мог наглядеться.
Плохо, как и отец, одеты братья Севериан и Бичия. По всему видно, что жить стало намного труднее. Севериан был старше Галактиона на десять лет, а Бичия — на восемь. За годы войны оба заметно похудели и постарели. Кроме сыновей у Годжаспира и Марты были три дочери. Все они вышли замуж и жили в соседних деревнях.
У бывших солдат, одетых в военные гимнастерки, на поясе висели наганы.
Позже других зашел в избу повидаться с племянником младший брат Годжаспира, Никифор, крестьянин лет шестидесяти, тоже с длинной седой бородой, но ростом несколько ниже своего брата. Увидев спящего на пне деда Теоде, он сокрушенно покачал головой:
— Разбудите его да отведите домой — жалко старика…
— Разве он уйдет теперь? — отозвался внук Теоде, Ражден.
Женщины принесли Галактиону шерстяные носки и чувяки, дали теплой воды, помогли ему умыться. После этого он посадил к себе на колени маленькую Талико и стал ее ласкать. Сбоку к нему прильнула старшая дочурка, восьмилетняя Тамара.
— Ну, Асинэ, лучшего гостя, я думаю, тебе не дождаться, — обратился Годжаспир к невестке, — а потому давай-ка похлопочи насчет ужина.
Худая, с приятным лицом женщина, одетая в пестрое платье, будто только этого и ждала. Поправив платок на голове, она беспомощно заморгала глазами и нерешительно ответила Годжаспиру:
— Будто вы, отец, не знаете, что корову мы давно уже продали, что нет у нас ни сыра, ни мяса, ни кур, ни яиц! Напеку я лепешек из кукурузной муки, подам вам соленых огурцов, фруктов — и вот вам все мои хлопоты и заботы об ужине.
— Боже мой, — вырвалось у жены Севериана, Ивлитэ, — разве такого ужина достоин наш Галактион, которого мы все считали погибшим на фронте?!
— Не бывать этому! — воскликнул Севериан. — Мы устроим Галактиону ужин всем миром…
Севериан, Бичия, Георгий, Ражден, Ивлитэ и Эквиринэ вышли во двор и, собравшись у пустого кукурузника Годжаспира, стали совещаться о том, как бы получше справить ужин по случаю приезда Галактиона. После совещания они разошлись по своим домам.
В деревне раздалось кудахтанье всполошенных кур.
Через некоторое время соседи начали приносить в дом Годжаспира сыр, яйца, кур — кто что мог.
Пока Асинэ и Эквиринэ варили кур и пекли на маленьких кеци завернутые в каштановые листья мчади, Годжаспир попросил Ивлитэ придвинуть
