Великан вздохнул:
— А ты кого-нибудь любила? Кроме мамы и папы? Братиков, сестёр? Зверушки у тебя были? Или на дворе наверняка были. Лошади? Коровы? Овцы? Козы? Куры-то хоть у вас были? А?
И он продолжил расспрашивать…
Глава 77 Бродячий Мортидо
Глава 77
Бродячий Мортидо
Ингвар так и не дождался ответа.
Вместо этого кукла показала Мортидо. Самоцвет из сочно-клюквенного стал дымно-серым. А само кольцо потемнело, будто плохое серебро. Только коготки на паучьих лапках не потускнели.
— Дуб, — сказала вдруг девочка.
Мортидо не просто поменял цвет на соломенно-жёлтый. Он стал деревянным.
— Терновник.
Древесина неуловимо превратилась в красно-коричневую. Узор расплылся.
— Ясень.
Текстура чётче обозначилась и посветлела до бежево-рыжей.
— Драконья кость, — назвал Ингвар первое, что пришло на ум.
Ничего не произошло.
— Драконья кость, — повторил Нинсон, отчётливо и громко, как для глухого.
Великан легонько ткнул девочку в руку и кивнул на перстень. Давай, мол, ты.
— Драконья кость, — сказала Грязнулька.
Мортидо стал матовым и тёмным, как омытый водой камень, почти чёрным.
— Стальбон, — скомандовал Ингвар, но перстень не поменялся.
— Стальбон, — повторила Грязнулька, и перстень превратился в белую лакированную кость, а кабошон в полудрагоценный лунный камень.
Девочка покрутила Мортидо и так и эдак, а потом спросила:
— Что такое драконья кость и стальбон?
Ингвар был удивлён. Ошарашен.
— Я не понимаю. Этого не может быть…
Будучи сказочником, Нинсон множество раз сталкивался с описаниями загадочных вещей прошлого, привезённых Лоа на небесных лодках. И с людскими творениями, подчас не менее удивительными. Множество отраслей механики и алхимии имели собственные гейсы и были под постоянным прямым контролем викариев.
Так что поразил его не предмет, который может менять свой вид.
А то, что Грязнулька могла не понимать, во что превращает кольцо.
— Ты же не знаешь, что такое стальбон. И как выглядит драконья кость. Не знаешь, ведь?
— Ну и что?
— Как ты направила оргон? На что?
— На Мортидо.
Ингвар потёр лоб. Немногословность девочки угнетала его.
— К какому образу ты могла приводить перстень, если образа не было у тебя самой? Как ты это сделала?
Она задумалась. Впервые за время их знакомства Нинсон отчётливо видел, что она размышляет. Не реагирует на сиюминутный раздражитель, а в самом деле думает.
— Может, он знает?
— Ты имеешь в виду перстень? Мортидо? Может быть. Но тогда он и на мои слова ответил бы. Он же реагирует не на слова. А на образ. На картинку. А на какую, спрашивается, картинку, если у тебя практически чистый карпэм?
Девочка не поняла половины сказанного, но легко уловила смысл:
— Ну и что?
— Ты знаешь, Грязнулька, мне нравится, что ты так осмелела. И да, мы договорились, что когда нас никто не слышит, можно мне всё-всё говорить. И даже нужно. Не следить за словами, а говорить как есть. Но нельзя же, клять, втупую талдычить своё «ну и что», «ну и что», «ну и что». Чего ты заладила?
— Ну и что?
Ингвар не ожидал такой наглости и наконец посмотрел на девочку. Грязнулька не издевалась над ним. Она в очередной раз пыталась закончить долгую и потому сложную для неё речь. Нинсон показал, что будет терпеливо молчать. Выдохнул.
«Тоже мне воспитатель нашёлся», — поддел Таро Тайрэн.
— Ну и что, что я не с картинкой? Мы с картинкой. Мортидо с картинкой.
— Мы с картинкой? То есть достаточно того, что я знаю, что такое стальбон? Я сразу так подумал. Но почему же ты тогда не можешь из моей головы подцепить картинку и сама узнать, что такое стальбон?
Кукла ничего больше не говорила. Ингвар уже подумал, что она так и будет молчать, но девочка едва шевеля губами, неслышно вымолвила:
— Ну и что?
Нинсон думал, как бы так вернуть перстень и научиться самому менять его цвета. И при этом не спугнуть бы колдовство, которое освоила девочка.
— Ладно. «Ну и что». Давай расскажу, что такое стальбон. Это такой металл… кристалл… не знаю. На ощупь похоже на лакированное дерево или на кость. Прочный, как сталь. Даже прочнее. Как титан. Но при этом лёгкий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Почему?
Ингвар осторожно, чтобы не спугнуть момент пробуждения колдовства, продолжал отвечать на её расспросы:
— Это из-за колдовства. Обычно металлом можно загородиться от колдовства. Поэтому люди так часто носят обручи и ожерелья, браслеты и кольца. Пряжки металлические, чтобы пупок прикрыть. Пупок это тебе не инь — его прикрывать нужно.
— А стальбон? Не перекрывает?
— Нет. Танджоны не закрывают им, потому что он не останавливает оргон. Стальбон не мешает колдовать. Колдун может при себе иметь оружие из стальбона. Или даже броню. Поэтому он такой дорогой. А ещё потому, что его не делают и не добывают.
— Воруют?
— Я имею в виду, его не производят. Крохотные частички стальбона остались со времени прибытия Лоа. На Лалангамене всё меньше стальбона.
— А драконья кость?
— Тоже дорогая.
— И тоже не кость?
— В мире взрослых это нормально. Компас Ноя — тоже не компас. У него есть чёрное зеркальце, как в ксоне. И на крышке стрелочка. Она указывает на привязанный к этому компасу маркер. Но север ты с его помощью не найдёшь. Макошина нить — тоже не нить. Её называют драконья жила, но почем я знаю, жила ли это настоящего дракона. Нет, не думаю. Слишком уж она прочная для чего-то живого. Вот и это тоже. Типа орихалка. Только про орихалк мы знаем, что он привезен Лоа. Потому что из него все эти эксельсиоры, и порталы, и все их менгиры. Его много было.
Перед мысленным взглядом Нинсона неожиданно ярко возникла стена из светлого металла, похожего на запотевшее серебро с матовым жирным отблеском.
— Грязнулька! Что это было? Это твоя картинка? Ты где-то видела такую стену? С такой гравировкой. Вот эта линия с тремя изломами и с точечками. Вроде перевёрнутой буквы «М». Это же портальная арка. Ты была там?
— Нет, — ответила кукла, но очевидно соврала. — Откуда кость?
— Ладно.
«Выдыхай, горе-учитель. Выдыхай. Быстро такие дела не делаются. Неужто не видишь? Она ничего не скажет. Приручай зверушку. Не торопись», — шепнул Таро Тайрэн.
— Я не знаю, откуда драконья кость. Тоже Лоа принесли, наверное. Это остатки чего-то. Какого-то сооружения. Какого-то механизма. Драконьей кости тоже совсем мало. И она не плавится. Люди не могут ничего из неё сделать. Только Лоа. Поэтому любая вещь из драконьей кости уникальна.
— Много уникального.
— Нет. Мало. Просто у нас разговор такой. О странных штуках.
— А колдовство? Колдовство драконья кость останавливает?
— Обычно. Но иногда и усиливает работу танджонов. Ведь исключения бывают с чем угодно. С чем угодно, кроме серебра.
Наконец терпение Нинсона было вознаграждено, и разговор вильнул к Мортидо.
— Значит, это колечко дорогое? Оно дороже, когда из стальбона?
— Можно? — Ингвар осторожно взял нагретый ладошкой куклы перстень. — Теперь меняй. Пусть станет золотым, серебряным, медным.
Девочка смотрела на перстень.
И громко повторяла за Нинсоном:
— Золотым… серебряным… медным…
Перстень менял цвет и фактуру. Но не вес.
Ингвар вернул колечко в потную ладонь Грязнульки.
— Неважно. Металлы тут ненастоящие. Видишь, оно не меняет вес. Только цвет.
— Камешек не меняется. — Девочка указала на кабошон, который в её руках снова стал прозрачным.
— меня тоже такой сначала был, как стеклышко. Пока не надел. Хочешь попробовать?
— А можно?
— Можно, — усмехнулся Ингвар и надел перстень на тоненький пальчик куклы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Из осторожности Нинсон выбрал мизинец левой руки. Перстень мог сжиматься и разжиматься. Мог даже полностью развернуться, став плоской фибулой. В таком виде он и хранился у легендарного колдуна в потайном отделении шкафа.
