— Тише, любовь моя, — только и улыбнулся Джерард в ответ, уворачиваясь от летящей в его лицо подушки и обвивая запястья Фрэнка пальцами, заваливая на постель и сжимая в объятиях. — Никаких будильников сегодня.
— Но ведь сбор урожая начался всего несколько дней назад! — возмутился Фрэнк, борясь с крепкими руками Джерарда. — Как твоя правая рука я должен был провести утренний объезд, о Господи, боюсь представить, что там творится сейчас… — взволнованно выдал он, понимая, что не в силах освободиться от объятий. Да и желание вставать и нестись на мандариновые плантации покидало его, оставляя лишь мечты о вкусном завтраке и прогулке в обществе Джерарда. Особенно когда его умелые пальцы массировали напряжённые плечи и шею, заставляя едва ли не мурлыкать от удовольствия.
— Просто расслабься, ангел мой, — нежно проговорил Джерард. — Сегодня я встал раньше и уже сделал нашу часть работы. Объехал ближние плантации и предупредил Алексио, что сегодня мы не появимся. Он будет построже со всеми и проконтролирует ответственных за каждую группу сбора. У него неплохие задатки, скоро можно будет полностью доверить ему одну из отдалённых плантаций. И тогда у нас останется больше времени друг для друга…
— Ум-м-хм… — лишь выдохнул Фрэнк, когда пальцы Джерарда добрались до какой-то особенно зажатой мышцы в шее. — Почему день рождения лишь раз в году? — спросил он, прикрывая глаза от удовольствия. Джерард только рассмеялся в ответ:
— Не знаю, любимый. Но сегодня я не позволю тебе заниматься ничем, кроме меня. И сам собираюсь посвятить этот день тебе. Между прочим, это ещё не все сюрпризы и подарки, что я собирался тебе вручить.
— Не понимаю, о чём ты, — шепнул Фрэнк, поворачиваясь лицом и оказываясь нос к носу с Джерардом, — но вступительная часть мне очень понравилась.
Они долго и лениво целовались, позволяя себе нежиться в кровати до полудня. Такие утра выдавались настолько редко в сезон сбора, что и не вспомнить. Обычно все в поместье начинали работать ещё затемно, чтобы закончить основную часть дел до того, как солнце окажется в зените. Темнело в Валенсии рано, но работать днём было практически невозможно из-за жары. И лишь в мёртвый сезон мужчины или путешествовали, или занимались делами, не требующими их пребывания под солнцем и постоянного контроля того, что происходит на плантациях. Это было довольно короткое, но сладкое время, нежно любимое ими обоими.
****
Джерард пригласил Фрэнка на пикник у моря, решив сделать из этого вторую часть поздравления. Его руку оттягивала корзина с деликатесными блюдами, которые он попросил Корнуэлу приготовить заранее. Пожилая креолка, доставшаяся им в придачу к столь же старому поместью, оказалась довольно сварливой и тяжёлой характером женщиной, но кухаркой была отменной. А со своим опытом Джерард сумел и к ней найти подход. В корзине ароматно пахли закуски, запечённая дичь, и позвякивала бутылка сухого красного вина. Фрэнк шёл на шаг впереди, держась за кончики пальцев свободной руки Джерарда, и что-то беззаботно напевал, вглядываясь в прекрасные морские пейзажи, открывающиеся взору с холма. Терпко пахли иссушенные солнцем травы, и недалеко, в низине перед горами, пестрела черепичными крышами домов яркая, живая Валенсия. Неугомонный испанский город, их новый дом.
— Я так люблю море, — выдохнул Фрэнк, вполоборота кидая взгляд на Джерарда. — Оно словно живое.
Джерард улыбался, глядя на лицо совершенно счастливого Фрэнка. «А я люблю тебя», — думал он в такие моменты. Фрэнк очень изменился за эти семь лет, совсем растерял юношескую угловатость, превратившегося в уверенного и серьёзного молодого мужчину. И хотя порой в нем просыпался совершенно несносный ребёнок, язык Джерарда уже не поворачивался называть его своим «мальчиком». Это был уверенный в своих силах цветущий мужчина, с которым плечом к плечу они преодолели огромное количество печалей и трудностей.
— Помнишь, как тут было, когда мы приехали? — спросил Джерард.
— Как будто это было вчера, — улыбнулся Фрэнк. — Всё было на грани совершенного запустения… Кажется, в доме не разваливались только стены. Помню, как в первую ночь на меня сверху упал кусок извёстки с потолка.
Джерард сильнее сжал его запястье, призывая остановиться. Он обнял обернувшегося с любопытством Фрэнка за плечи, прижимаясь к грудью к его спине, и развернул в сторону поместья:
— Посмотри, как много мы сделали с тех пор. Просто посмотри на это всё, словно в первый раз, — шепнул он на ухо.
Перед ними, куда ни глянь, расстилались многочисленные, теряющиеся у горизонта мандариновые и апельсиновые сады, великолепные, лоснящиеся и ухоженные. Слева от поместья виднелись несколько виноградников и оливковых рощ, появившихся не так давно. Издалека было видно, как между мандариновыми деревьями суетились люди, работая: они собирали первый осенний урожай в деревянные ящики, чтобы затем отправить дальше, согласно договорённостям. И все до одного работали на них, на Джерарда и Фрэнка Мадьяро, лучших поставщиков из Валенсии.
Между плантациями, словно затерянное в тени огромных пирамидальных тополей, чуть светилось белыми стенами поместье — отремонтированное, посвежевшее, ставшее безопасным уютным домом. Они держали пять слуг, но половина из них не жила в поместье, имея семьи на окраине Валенсии. Джерард был строгим, но справедливым и щедрым хозяином, и к началу сезона сбора урожая от рабочих не было отбоя. А основные слуги, набранные в первый же год, так и не менялись ни разу, прижившись. Для Испании это было редкостью, но в доме Джерарда и Фрэнка казалось совершенно закономерным. Никто не хотел уходить, поработав у них хотя бы несколько дней. И даже странные любовные причуды хозяев со временем смущали привыкших к их доброму нраву и своевременной оплате слуг всё меньше и меньше.
— А ты помнишь, как тебе пришло в голову платить не за рабочее время, а за количество собранных ящиков? — улыбнулся Фрэнк, вспоминая прошлое.
— Да уж. Это была поистине потрясающая идея.
— Мы в том же году утёрли нос остальным поставщикам фруктов. Вспомни, как они смотрели на нас на ежегодном осеннем фестивале, — Фрэнк рассмеялся.
— Их можно было понять, — ухмыльнулся Джерард. — Неизвестные выскочки из разваливающегося поместья под Валенсией бьют все рекорды по собранному урожаю.
— И всё же, забавно, — Фрэнк снова взял его за руку, чтобы дойти до края холма, где они собирались расположиться на пикник.
— Может, спустимся к морю? — неожиданно предложил Джерард. — Искупаемся в последний раз перед зимой. В ноябре море станет ещё холоднее.
— Когда тебя это останавливало? — усмехнулся Фрэнк, впрочем, начиная забирать правее, к спуску с холма.
— Сегодня я взял полотенца. Это не будет, как прошлой осенью, — смущенно пообещал Джерард.
— Когда мы неделю лежали с насморком и высокой температурой после спонтанного заплыва? — ехидно уточнил Фрэнк, не ожидая, впрочем ответа. Он улыбался. Всё, даже самое тяжёлое, что с ними двумя произошло, он с уверенностью повторил бы снова. Нет смысла менять что-либо в трагической истории, если она приводит к тому, что есть сейчас у них. Между ними. И единственное воспоминание, болью скручивающее его сердце, это потеря двух родных людей, навсегда оставшихся под догоревшими обломками их прежнего дома…
Спустившись на длинную полосу неширокого песчаного пляжа, они огляделись по сторонам. Насколько хватало глаз — не было ни души. Тепло последнего дня октября стояло над этой благодатной землёй, и ласковое, уже клонящееся к закату солнце нежно гладило кожу, словно заранее прощаясь до нового утра.
Джерард расположил корзину, постелив на мелкий желтовато-серый песок покрывало.
— Сначала искупаемся? — спросил у него Фрэнк, с двусмысленной улыбкой начавший развязывать тесьму рубахи.
— Да, но… — сглотнул Джерард, путаясь в мыслях от ощутимо горячего взгляда любимого. — Присядь ненадолго. Я хочу тебе кое-что показать.
Заинтригованный Фрэнк опустился рядом, когда Джерард протянул ему два конверта.
