в веках, если по своему физическому типу он слаб и немощен». В те времена считалось, что именно спорт делает из мальчиков мужчин. Богачи начали финансировать организации, дававшие некоторым рабочим возможность выплеснуть свою энергию, занимаясь спортом. Это могли быть как самостоятельные объединения (например, YMCA[623]), так и спортивные команды на предприятиях. Напоминанием об этом этапе развития профессионального спорта служат названия некоторых клубов[624] – можно вспомнить команду по американскому футболу «Грин-Бей Пэкерс»[625].
По мере профессионализации спорта он превратился в привлекательное для атлетов из рабочего класса занятие, которое давало им возможность разбогатеть и прославиться. Конечное, спорт был сопряжен с определенным риском, но если альтернатива – изнурительная работа на сборочной линии, то почему бы не попробовать свои силы в боксе, футболе или бейсболе? У человека, работавшего на обычной работе, не было шансов улучшить свое социальное положение, как бы усердно он ни трудился; но если человек решал посвятить свою жизнь спорту, то приложенные им усилия вполне могли окупиться. Такие звездные боксеры, как Джек Джонсон, в 1908 году ставший первым чернокожим чемпионом мира в тяжелом весе, или жокеи вроде Айзека Мёрфи, разбогатевшего и прославившегося в конце XIX века (в тот период чернокожие наездники еще не были вытеснены из этого вида спорта), подавали пример тем представителям рабочего класса, которым не хотелось всю жизнь гнуть спину на нелюбимой работе[626].
Коммунист и журналист Лестер Родни хорошо осознавал политический потенциал спорта. Как пишет спортивный обозреватель Дейв Зирин, Родни верил, что «спорт нужно освещать так, как его никогда прежде не освещали, то есть уделять внимание социальной стороне вопроса». В 1930-е годы он боролся за то, чтобы чернокожие игроки получили право выступать в бейсбольной лиге вместе с белыми, освещал знаменитый поединок между Джо Луисом и арийским любимчиком Гитлера Максом Шмелингом, а также вовлекал членов профсоюзов в борьбу с расизмом, на примере спорта демонстрируя им, как работает дискриминация в обществе[627].
Рост популярности спорта совпал с широким распространением средств массовой информации, в первую очередь радио. Послушать репортаж с баскетбольного матча или боксерского поединка могло гораздо больше людей, чем посетить спортивную арену. Более того, радио можно было слушать даже на работе. Вторая мировая война разворачивалась во множестве различных сфер, в том числе в сфере пропаганды. Гитлеровская Германия использовала новейшие медиатехнологии, чтобы продемонстрировать всему миру превосходство арийской расы. Победа «черного бомбардировщика» Джо Луиса над белокожим немецким боксером и четыре золотые медали Джесси Оуэнса на Олимпийских играх в Берлине 1936 года (именно тогда была впервые проведена эстафета олимпийского огня) подрывали идею расовой чистоты и напоминали зрителям, что чернокожим спортсменам мешает расизм, а не их генетические особенности. Луис был одновременно звездой бокса и символом нереализованного потенциала многих других чернокожих спортсменов, которые не имели возможности добиться успехов в обществе, где господствовали белые. В этом отношении спорт подрывает и в то же время укрепляет идею об одиноком гении, возникшую в рамках нарратива о труде художников[628].
Таким образом, звездным чернокожим спортсменам приходилось выполнять двойную работу. Подобно Меган Дагган, многие из них чувствовали, что должны не только максимально выкладываться ради победы команды, но и служить примером для людей вне спортивной индустрии, которые на них равняются. Главным образом эта обязанность ложилась на тех спортсменов, кто разрушал эти расовые барьеры, – среди них Джек Робинсон, ставший первым чернокожим игроком в Главной лиге бейсбола (MLB). Ему приходилось терпеть плевки, агрессивное поведение соперников во время матчей и расистские оскорбления, которые выкрикивали зрители с трибун и шепотом произносили другие бейсболисты. Как и любой дисциплинированный борец за гражданские права, Робинсон никогда не показывал, что эти выходки его задевают. Ему приходилось вдвое тяжелее, чем всем остальным бейсболистам, но он все равно сумел стать одним из лучших игроков своего времени[629].
Параллельно развивавшемуся профессиональному спорту в США существовала целая империя «любительского» спорта. Подобно Олимпийским играм, строившимся на идее непрофессионализма (ведь для их основателей спорт был развлечением и частью комфортного образа жизни, но никак не работой), студенческие спортивные состязания обогащали отдельных людей, но не приносили никакого материального вознаграждения самим студентам-спортсменам. Следуя логике Теодора Рузвельта, защитники студенческих соревнований, прежде всего американского футбола, утверждали, что занятия спортом обеспечивают необходимую физическую подготовку учащимся наиболее престижных университетов страны. Первый матч по американскому футболу состоялся в 1869 году между командами Ратгерского и Принстонского университетов. В скором времени эту традицию переняли и другие университеты Лиги плюща, в том числе Йель и Гарвард. Но студенты, игравшие в американский футбол в колледже, не рассчитывали на профессиональную карьеру. В то время это было попросту невозможно, так как еще не существовало профессиональной футбольной лиги, в которую они могли бы перейти после окончания учебы. Впрочем, спортивные программы в университете и не преследовали цели подготовить профессиональных спортсменов: студенту условного Гарварда в будущем была уготована гораздо более престижная по тем временам работа[630].
Разумеется, уже на заре студенческого спорта появились люди, извлекающие из него прибыль. Когда Гарвард начал платить тренеру команды по американскому футболу, тот стал получать почти вдвое больше, чем преподаватели университета, которые, надо сказать, тоже не бедствовали. Но никто не ставил под сомнение идею любительского спорта – английское amateurism («любительство») происходит от латинского слова amare, что означает «любить», – даже несмотря на то что многие спортсмены получали серьезные травмы во время тренировок и состязаний. Термин «студент-спортсмен» был придуман в 1950-е годы основателями Национальной ассоциации студенческого спорта, искавшими предлог, чтобы не платить спортсменам. Как пишет историк Тейлор Брэнч в журнале The Atlantic, термин был впервые использован в ходе разбирательства по делу игрока университетской команды по американскому футболу Рэя Деннисона, который умер от травмы головы, полученной во время матча. «Если Деннисон получал футбольную стипендию, то можно ли отнести его смертельную травму к категории „увечий, полученных на рабочем месте“? Можно ли сказать, что Деннисон был таким же сотрудником университета, как и другие студенты, работавшие на полставки учебными ассистентами и кассирами в книжном магазине? Или же он просто стал случайной жертвой во время внеклассных занятий?» – пишет Брэнч. В 1957 году Верховный суд Колорадо вынес решение в пользу университета, постановив, что семья Деннисона не имеет права на компенсацию, так как учебное заведение «не зарабатывает на американском футболе». Получалось, что студенты-спортсмены играют в футбол и другие спортивные игры исключительно ради своего удовольствия и самосовершенствования. Подобный стереотип и по сей день преследует как футболистов-любителей, так и профессионалов[631].
