для нас необъяснимым феноменом. «Представители спортивной элиты всю жизнь занимаются самовыражением при помощи своего тела. Наблюдая за ними, мы видим, как желание находит воплощение в физической силе», – пишет журналистка Отем Уайтфилд-Мадрано, размышляя о чемпионате мира по футболу среди женщин. Ее слова кажутся мне очень точными. Занимаясь спортом, женщины используют свои тела совсем не для того, для чего они якобы предназначены, – не для вынашивания и кормления детей, привлечения мужчин и так далее. При этом женщины-спортсменки чаще, чем мужчины, слышат заявления о том, что спортом нужно заниматься из любви к нему, а не ради денег[646].
В тот момент, когда женщины стали добиваться успехов в «любительских» соревнованиях, непрофессиональный спорт уже катился к закату. По мнению Марка Перримана, в этом отношении поворотным моментом стали Игры 1984 года, когда Олимпиада превратилась в спонсируемое корпорациями дорогое телевизионное шоу, в котором принимают участие самые известные и высокооплачиваемые спортсмены мира[647].
Идея любительского спорта часто служила прикрытием для эксплуатации спортсменов – вспомним действия Национальной ассоциации студенческого спорта или Олимпийского комитета. С давних времен популярные виды спорта были связаны с интересами бизнеса. Однако неолиберальный поворот и сопровождавшие его идеологические дискуссии радикально изменили спортивную индустрию: теперь все ее компоненты были приватизированы, брендированы и превращены в дорогое шоу. Корпорации начали спонсировать команды, лиги и турниры, появились продакт-плейсмент и рекламные контракты на многие миллионы долларов. Как я утверждаю на протяжении всей книги, неолиберализм продал нам идею о том, что работа дает человеку возможность реализовать себя. Это не могло не отразиться и на спорте. Проходившая в 1984 году в Лос-Анджелесе Олимпиада дала Рональду Рейгану возможность продемонстрировать свое видение того, какими должны быть США, переустроенные на манер «Макдоналдса». Чтобы реализовать свои планы, Рейган в преддверии Игр решил очистить город от молодых чернокожих мужчин, устроив массовые аресты[648].
Однако профессионализация Олимпиады в действительности была требованием самих спортсменов. Увидев, какие деньги другие люди зарабатывают на Играх, они захотели получить свой кусок пирога. Еще более важно, что спортсмены потребовали, чтобы их труд оплачивался в том числе и в межсезонье – в форме призовых за победу на соревнованиях или в виде спонсорской помощи. Меган Дагган объясняет мне, что спортсмены не могут просто раз в четыре года готовиться к соревнованиям: им нужно постоянно тренироваться, чтобы поддерживать себя в хорошей форме. После демонтажа социалистических режимов в странах Восточного блока, где существовали крупные государственные программы поддержки спорта, частный капитал подчинил себе всю спортивную индустрию. В такой ситуации переход в статус профессионалов по крайней мере давал спортсменам возможность зарабатывать на жизнь, не строя из себя возвышенных и бескорыстных любителей[649].
Расширение спортивной индустрии в эпоху неолиберализма одновременно отражает политические дискуссии и находит отражение в них. Профессиональные спортсмены получают деньги от крупных компаний, начиная с Wheaties и заканчивая Nike и Visa; в то же время политики постоянно используют спортивные метафоры. Тот факт, что спорт не имеет ничего общего с реальной жизнью, их совсем не волнует. Политики считают, что спорт служит иллюстрацией важнейших для нашего общества ценностей. Нам говорят, что соревнование – это жизненная сила капитализма. Следовательно, люди должны учиться выживать в этом жестоком мире, глядя на соревновательные виды спорта. Однако, как отмечает Уильям Дэвис в книге «Индустрия счастья» («The Happiness Industry»), конкуренция вызывает депрессию как у спортсменов, так и у общества в целом. Исследования показали, что среди спортсменов более других подвержены депрессии те, кто занимается высококонкурентными видами спорта. Можно предположить, что особенно тяжело приходится людям, вся жизнь которых завязана на спорте. Примеры отдельных суперуспешных звезд вроде Майкла Джордана или Дэвида Бекхэма служат для нас источником вдохновения, но если мы терпим поражение, то слышим, что «сами виноваты» в случившемся[650].
Кому же все это выгодно? Это важный вопрос, ведь в спортивной системе в ее нынешнем виде царит такое же неравенство, как и во всех остальных сферах капиталистического общества. Из-за повышенного внимания к огромным зарплатам спортсменов мы часто забываем о том, что владельцы их команд в действительности зарабатывают в разы больше и могут похвастаться многомиллиардными состояниями. Вспомним Пола Аллена из Microsoft, владевшего (полностью или частично) тремя профессиональными командами, или Стэнли Кронке, мужа Энн Уолтон из Walmart, владеющего клубом «Лос-Анджелес Рэмс» из Национальной футбольной лиги, «Колорадо Эвеланш» из Национальной хоккейной лиги, «Денвер Наггетс» из Национальной баскетбольной ассоциации, профессиональным футбольным клубом «Колорадо Рэпидз» и «Арсеналом» из Английской премьер-лиги. Подобных случаев настолько много, что даже существует рейтинг «Двадцать самых богатых миллиардеров, владеющих спортивными клубами». Лейбористская партия Великобритании уделила большое внимание этому вопросу в ходе предвыборной кампании 2019 года. Мишенью для лейбористов стал Майк Эшли, владелец футбольного клуба «Ньюкасл». Они отметили, что основатель компании Sports Direct сколотил себе состояние благодаря тому, что мало платил работникам и не обеспечивал им нормальные условия труда. «Поднимая эту проблему, мы запускаем более широкую дискуссию о неравенстве в нашей стране», – отмечает активист Лейбористской партии Каллум Белл. По его мнению, кампания против Эшли привлекла внимание общества к «миллиардеру, которому насрать на футбол – игру, важную для миллионов людей, не имеющих никакой возможности влиять на происходящее в футбольной индустрии»[651].
Неравенство имеет фрактальный характер и становится все более острым по мере того, как мы удаляемся от спортивного олимпа. В то время как бейсболист Алекс Родригес зарабатывает более 300 миллионов долларов, состояние семьи Штейнбреннеров, владеющей клубом «Нью-Йорк Янкиз», составляет более 3 миллиардов долларов. При этом бейсболист из низшей лиги может получать меньше 8 тысяч долларов за сезон, а игрок университетской бейсбольной команды и вовсе играет бесплатно. Несколько лет назад игроки низших лиг подали иск, утверждая, что их зарплата ниже минимального размера оплаты труда. В 2019 году апелляционный суд присвоил их иску статус коллективного, но разбирательство затянулось. «Если коллективный иск будет удовлетворен, это может серьезно изменить положение игроков низших лиг», – писал спортивный журналист Трэвис Уолдрон после начала разбирательства[652].
Пожалуй, самым ярким примером неравенства, царящего в спортивной индустрии, служат бейсбольные «академии» Главной лиги бейсбола, располагающиеся в Доминиканской Республике. В таких академиях клубы находят себе талантливых молодых игроков, жаждущих славы и денег. Это гораздо дешевле, чем искать игроков в младших лигах или вкладывать деньги в юношескую команду, базирующуюся где-нибудь в Лос-Анджелесе. Кроме того, в таком случае командам не нужно соблюдать трудовое законодательство, которое и так максимально благоприятно для них: они могут заключать контракты с шестнадцатилетними игроками, которые не имеют такой подготовки, как их американские сверстники, и гораздо
