мы добрались до моей матери раньше твоей хозяйки, то и твоя сестра, и ты, все мы были бы спасены. Эта женщина оказалась бы в меньшинстве. Если бы не блокатор, она бы и со мной не справилась, до моей мамы ей далеко, а про Леди Йарн и говорить не стоит. Так что, – принцесса немного помедлила, в голосе ее звучала надежда, – поможешь мне?
Я помотал головой. Она просила о невозможном. Я просто не мог этого сделать. Я даже не мог помыслить о чем-то подобном.
Щеку обожгла резкая боль. Не моя. Где-то там хозяйка ударила сестру. А потом еще раз, и еще. Она просто срывала на ней злость. Злость за то, что сделал я.
Сестра быстро обрубила нашу связь. Словно перерезала связующую нас нить, чтобы не делить эту боль со мной. Я попробовал снова найти ее, но ничего не выходило. Сестра снова страдала за меня. Я заслуживал все издевательства, не она.
– Ну вот, ты снова молчишь. – Голос принцессы звучал все громче, отдаваясь от стен подземелья. – Но я же знаю, что ты умеешь говорить. Или ты не разговариваешь с людьми? Почему ты вообще так предан этой офо? Что хорошего она для тебя сделала?
Она спрашивала такие странные вещи. Я не знал, что значит «предан». Не понимал, почему хозяйка должна была сделать для меня что-то хорошее.
– Люди ведь тебе не враги. Мы в Бентской республике сражаемся за равенство, мы против того, чтобы один народ притеснял другой. Офо вас эксплуатируют, разве ты не хочешь это изменить и освободиться от их власти?
Я не знал, что такое «равенство», «притеснял» и «эксплуатируют», не говоря уже о том, что именно люди отняли у меня маму и оставили шрам на лице. И если «освободиться» от офо значило попасть к людям, я не был уверен, что это имеет какой-то смысл.
Пока ее слова только мешали мне снова установить связь с сестрой. Забрать у нее хотя бы немного боли, которая предназначалась мне.
Я сам не заметил, как достал нож. Я просто бездумно крутил его в руках, так что острая кромка едва касалась пальцев. На каждом повороте отполированное лезвие на мгновение отражало мои глаза. Темные и пустые, как два моркетских разлома.
Если бы только это могло что-то решить, я бы без раздумий вогнал нож себе в сердце. Но моя смерть была такой же бессмысленной и бесполезной, как и жизнь.
– Просто помоги мне, а я помогу тебе. – Принцесса не приказывала и не просила. Она предлагала. Это была сделка. Но я не мог согласиться. – Ты ведь совсем не плохой.
Я вспомнил тесный пристрой. Недрэ, лежащую у моих ног, задыхающуюся от кашля и крика. Лужу крови, текущую из того, что осталось от ее руки.
Я сделал это. Не хозяйка и не госпожа. Это был я.
– Ты сказал этой офо остановиться, когда она била меня, хотя знал, что тебя накажут. Это был храбрый и добрый поступок. Просто побудь добрым и храбрым еще немного, не ради меня, а ради своей сестры. Я знаю, что ты способен на это.
– Ты ничего обо мне не знаешь!
Слова обожгли горло, словно я вдохнул сгусток дыма из курильницы. Я невольно дернул рукой с ножом, и острое лезвие сильно порезало мне пальцы. Вздрогнув от неожиданности, я выронил его.
Нож с лязгом ударился о камень, отскочив в сторону. Я не стал его поднимать. Что-то еще щелкнуло в той стороне, но я не обратил на это особого внимания. Все непонятные слова принцессы, все ее странные вопросы будто крутились вокруг меня. Они звучали и звучали в моей собственной голове, как голоса из тумана, и я не знал, как от них сбежать.
Я уткнул голову в колени, натянул капюшон так низко, как мог, и закрылся руками. Все еще хотелось найти сестру, но она не отзывалась, сколько бы сил я ни тратил на поиск.
Впервые я признался себе, что мне было плохо. Будто вся боль прожитой жизни, которую я годами загонял поглубже и подальше, вдруг обрушилась на меня и погребла под собой.
Я хотел убить хозяйку. Спасти сестру. Освободить принцессу. Почти как в одной из маминых песен.
Но я не мог.
– Почему? Почему ты не хочешь просто помочь мне? – Теперь принцесса говорила очень тихо, и в словах ее слышались подступающие слезы.
Почему?
Я мысленно повторил этот вопрос множество раз и наконец понял. Осознал свою роль. В этой истории я не был рыцарем, который спасает принцессу, я не был даже драконом, лишь его тенью, жалким исполнителем приказов настоящего чудовища. Я должен был просто ждать. Ждать, когда кто-то придет и убьет меня. Тогда все наконец будет правильно.
– Ты не оставляешь мне выбора. – Кажется, принцесса действительно плакала.
А потом раздался скрежет, за ним – быстрые шаги. Что-то врезалось в меня, повалив на пол. Затылок отозвался болью, снова ударившись о камень. Капюшон упал с головы.
Я увидел принцессу, нависшую надо мной с ножом, зажатым в руках. Ее волосы все еще были в белой пыли, в глазах стояли слезы, а лезвие потерянного мной ножа сияло алым, отражая свет факелов.
Мне было интересно, как она выбралась из клетки, но я подумал, что уже никогда об этом не узнаю.
Нож устремился вниз.
Я прикрыл глаза.
Все люди были такими: говорили о спасении, а потом нападали со спины. Но это не казалось мне нечестным. Наоборот, я думал, что только такого и заслуживаю.
Мне было совсем не страшно умирать. Много лет назад, лежа на сырых и холодных гниющих досках корабельного трюма, в последний раз слушая мамины песни, я думал о том, как было бы хорошо, если бы меня не стало. Если бы не стало нас всех. Сейчас мое желание вот-вот должно было исполниться. Только я волновался за сестру. Что теперь будет с ней?
– Почему… ты даже… не пытаешься? – Каждое слово сопровождалось судорожным всхлипом.
Я открыл глаза. Принцесса все так же нависала надо мной, но теперь голова ее была опущена. Волосы падали, укрывая нас, словно шатром, так что я не видел ничего больше, кроме ее лица и рук, судорожно сжимавших нож. Лезвие застыло рядом с шеей, так и не вонзившись.
– Ну же, выпусти свои нити, свяжи меня.
Я покачал головой. Принцесса снова говорила странные вещи.
– Но разве это не приказ твоей хозяйки? Хочешь, чтобы я правда убила тебя?
– Да.
Руки принцессы дрогнули. Я думал, что она
