в
её горле возникают спазмы, едва не доводящие до рвоты. Конечно, тут требуется соска, но за ней
надо куда-то бежать, наверное, в аптеку, а ребёнка нужно накормить без промедления. Он не
понимает, что надо подождать, он вообще, оказывается, не умеет ждать и с уверенной
решимостью требует всё прямо сейчас, срочно. Едва отойдя от очередного столбняка, вызванного
страшным кашлем ребёнка, няньки снова, уже осторожно, пытаются его поить, поражаясь тому,
что, оказывается, люди вначале не умеют ни ждать, ни пить.
Возвращаясь, как обычно, очень поздно с работы, Роман ещё из сеней слышит такой
противоестественный для этого дома звук, как плач ребёнка. Оказывается, Юрку можно узнать и по
крику. Конечно же, это он. Очевидно, Ирэн придумала какой-нибудь прощальный
душещипательный визит.
Однако Голубики в доме нет! Роман видит сынишку на руках Текусы Егоровны, уже
окостеневших от напряжения. Картины, противоестественней, чем эта, наверное, и придумать
нельзя. Что ж, испытания продолжаются. Теперь замысел с официальным разводом становится
ясен. Голубика надеялась, что он дрогнет и сломается от прямой постановки вопроса в суде, от
самого присутствия в этом стыдном месте. А он даже глаз не показал. Его равнодушная отписка о
согласии на развод настолько потрясла жену (правда, теперь уж, выходит, бывшую жену), что она и
устроила этот нелепый спектакль, выходящий за всякие рамки.
Всё можно было предполагать, только не это. Понимает ли сама Голубика, что творит в порыве
гнева? Понимает ли, как она ранит этой выходкой своих родителей, которые души не чают в Юрке?
Конечно, понимает и надеется на другое. Она потому и не оставила с ребёнком никакого белья, что
уверена: Роман сам принесёт Юрку. Всё это усложнено намеренно. «Ну что ж, если ты решила
поиграть, то поиграю и я…» А может быть, на уме у неё что-то другое? И дурных предположений
сразу целый рой! Не решилась ли она от отчаяния на что-нибудь крайнее, страшное? Как раз в
таком-то состоянии это страшное обычно и случается. Ведь и то, что она уже делает, ненормально.
136
Во всяком случае, для неё. Он всё время твердит себе, что она не способна на одно, не способна
на другое, а она, тем не менее, делает и то и другое. Так что теперь уже трудно сказать, на что она
способна ещё…
Но тут пока не до неё. Три ничего не соображающих в грудных детях женщины, едва не
выламывая себе руки и уже совсем оглупевшие от детского крика, полубезумно слоняются по дому
из комнаты в комнату. Поначалу суетится и Роман. Скидывает куртку, начинают баюкать Юрку, но,
очнувшись уже через минуту, приказывает женщинам варить на том же молоке жидкую манную
кашу. Сам, не одеваясь, выбегает на мороз, пробегает улицу частных домов и, выскочив на
многолюдную улицу, подходит к первой же женщине с детской коляской. На улице сумерки,
молодая женщина, почти ещё девочка, спешит, но как вкопанная останавливается перед мужчиной
в одной рубашке, дышащим белым паром.
– Дайте соску! – требует он вместо кошелька или жизни.
Молодая мама торопливо роется в сумочке, наверняка пытаясь понять ситуацию, которая
выгнала этого мужчину на улицу. И вряд ли когда поймёт, так и оставшись с одними домыслами.
Запасная соска найдена. Роман буквально выхватывает её из руки и мчится назад. Забывает даже
про «спасибо», и женщина, наверное, догадывается, что здесь не тот случай, чтобы просто
благодарить.
Ворвавшись в дом, Роман просит Смугляну сполоснуть соску кипятком, разъясняет попутно, как
охлаждают манку холодной водой. Переливая кашу в бутылку, Нина слышит, как в их комнате что-
то с треском рвётся. Не нужно заглядывать в дверь, чтобы догадаться – это разлетается на
половины одна из их двух простыней, купленных ею недавно. Больше у них и рваться нечему. Нина
гордилась этой уже поистине «семейной» покупкой, но тут ей остаётся лишь смиренно вздохнуть.
Роман теперь уже по всем правилам пеленает Юрку, и тот смолкает, словно узнав его руки.
Чтобы продлить спокойную паузу, от которой, кажется, вздохнул весь дом, Роман специально
замедляется, поглаживая сына и успокаивающе разговаривая с ним. А ведь о таком счастливом
повороте он даже не мечтал. Теперь он не отдаст Юрку (право на это вроде как получено), даже
если Голубика сама прибежит за ним. А может быть, она решила вообще отдать ему сына? Это
было бы здорово! Ничего, вырастят, не надорвутся. Ведь не будет же Смугляна против такого
парня…
Нина подаёт ему, наконец, остуженную тёплую пол-литровую бутылку с соской, криво натянутой
на толстогубое горлышко. Роман кормит ребёнка. Через эту чужую соску кашка сосётся с трудом,
но Юрка с жадностью и все же податливо наглатываясь, рад и тому. Поглотив почти половину
всего, он обессилено откидывается с открытым ротиком, с каплей каши на розовой щёчке. Роман
укладывает его на кровать и, подтыкая одеяло с боков, автоматически слизывает эту вкуснейшую
каплю. Есть минута для размышления. Роман сидит на стуле, стиснув голову руками. Текуса
Егоровна, как статуя, застывает около них обоих с настороженно поднятыми руками, как с
оберегающими крылами. Внезапно хлопает дверь. В дом входит Виктор и начинает громко
говорить. Текуса Егоровна своей неповторимой, изумительной иноходью, на цыпочках, как по
воздуху бежит к нему, чтобы предупредить о тишине. Удивительно, что ещё часа два назад эта
женщина была совсем другой.
Не тревожит и Смугляна. Ей тоже хочется отдохнуть. Да что там хочется – она просто в полном
отпаде. Все последние дни, с дрожью ожидая очередного визита Голубики, Нина жила в состоянии
лёгкой затравленности, но такой лавины, прорвавшей из бывшей, но треснувшей жизни Романа, и
предполагать не могла. «А ведь всё это из-за меня, – думает теперь она, – без меня всё было бы
иначе».
У Романа от боли раскалывается голова. Будущее – будущим, но что делать сейчас? Завтра
ему на работу, Смугляне в институт. Не с хозяйкой же оставлять Юрку. Да с кем ни оставь,
Голубика придёт и заберёт его. А забрать после такой сегодняшней выходки она уже не имеет
права. Роман поднимается и вышагивает из угла в угол. Это продолжается с полчаса… Выход тут,
пожалуй, лишь в том, чтобы немедленно бежать с Юркой, да так, чтобы Ирэн не могла их отыскать.
Конечно, это прямо детектив какой-то, но что делать? Хотя можно и проще… Спасибо Голубике, что
она своими письмами уже приготовила его родителей ко всему. Ехать надо к ним.
Роман тут же садится и пишет родителям текст телеграммы, чтобы они встретили его завтра в
