Сменять его, по заведенному на флоте порядку должен был второй штурман. Но второй, по-видимому, отпросился у капитана на срочные отгулы и исчез из поля зрения, и четвертого штурмана, Витю Мороза, обязали стоять за него вахту. За долгий рейс Виктор хорошо зарекомендовал себя, кэп ему доверял.
Когда в каюту вошёл Виктор, Сергей уже был готов. Быстренько доложил сменщику обстановку, захватил с собой двух матросов, загрузились штурманской поклажей, и направился в службу капитана порта. Здесь у него быстро всё приняли, а пошептавшись со знакомыми, Сергей разузнал, всё, что хотел. Выяснилось что-то неопределенное. Им готовили карты всего Баренцева моря, побережья Северного моря, проходные через Атлантику и все побережье Северной Америки, от Лабрадора до Саргассова моря. Вот тебе и информация к размышлению. Если в оба района за один рейс, значит рейс долгим будет, не менее четырех месяцев. Это хорошо. Потому, что рейс больше трех месяцев – гарантирует заход в иностранный порт. Вот бы в Норвегию зайти, вот было бы здорово.
Давно обещал своей Татьяне плащ «болонью» купить, а старшему сыну свитер норвежский, настоящий с оленями. Да и вообще Норвегия – это было бы не плохо. Серьёзная страна. Не то, что страны «третьего» мира. Они вот в прошлом рейсе в Уругвай заходили, в порт Монтевидео. Какие надежды были, какие планы! Всё-таки другой континент, южное полушарие, экзотика.
Они уже больше трех месяцев без берега были. Рыбалка, правда, хорошая была, подъемы тралов с рыбой большие, цех еле справлялся. Каждый день подвахта. Это, когда все, свободные от основной вахты, включая комсостав, выходили на вспомогательные работы, на палубу и в рыбцех. Рабочий день у всех получался от двенадцати до четырнадцати часов в сутки. И без выходных! Ну, кто в таком случае не желает отдохнуть?
И вот им «добро» на заход в порт дали. В Монтевидео. Да заход не простой, а коммерческий. Поручалось им для себя и ещё для нескольких судов, работающих на промысле, харчей иностранных купить. Кэп на мостике проговорился, мол, работы невпроворот. С советским торгпредством общаться, в банке деньги получать, с разными торговыми агентами встречаться. Чувствовалось, что старого рыбака, перепахавшего тралами и сетями все Баренцево море, от залива до кромки льдов, но за границу попавшего в своей долгой морской жизни в первый раз, сейчас распирало от этой почти государственного масштаба ответственности. И, обычно замкнутый, неразговорчивый моряк смачно обсудил это событие с помполитом на мостике в присутствии вахтенных.
Траулер уже снялся с промысла и шел в сторону берега, но никто, ничего не знал. Мало ли что, может район промысла меняем. Конечно, после этих откровений кэпа, вахтенные, не связанные обязательствами молчать, сразу же после вахты небрежно поделились новостями с экипажем. Вот радость то была! Все кинулись мыться, стираться, наглаживаться. Как только эта суета началась, по трансляции уже официально объявили о предстоящем заходе и начались инструктажи. Народ начал планы строить. И Сергей в том числе. А главное что? Все начали предполагаемую зарплату считать. Из неё ведь коэффициентом часть инвалютой заплатят. А уж в порту, сами понимаете, не до экскурсий будет, вся команда по магазинам рассредоточится.
Ну и что? Пришли в порт Монтевидео. А там, на улицах, видите ли, беспорядки. Демонстрации какие-то. Что там советскому человеку делать? Оказалось – нечего делать. И никого в город не выпустили. Только по территории порта разрешили погулять. Ноги размять. И, что обидно, это ведь не власти местные запреты учинили. Им, властям, глубоко начхать на нас в это время было. Это свои, своё руководство.
Пришла машина прямо к борту судна, в неё наш капитан с помполитом сели и умчались. Люди, что в машине приезжали, тоже русские были. Они выходили из машины, пока ждали наших отцов-командиров, и по-русски балаболили. С моряками нашими не разговаривали, а больше между собой. Через некоторое время наших назад привезли и быстренько умчались. А к борту потом подъезжали грузовики с продовольствием. Продукты перегрузили на борт, а мы отдали концы и в море. Прощай Уругвай, страна неведомая. Ох, как обидно было! А валюту то всё-таки выдали! На всякий случай, получается. В банке её, значит, приготовили, не знали какой фортель выкинут советские моряки. На этих воспоминаниях Серёга вздохнул, он ведь тогда тоже планы строил. Хотелось ему привести своим что-нибудь из Южной Америки. Аж из! Не вышло.
На территории порта ничего кроме пивбаров не оказалось. И моряки здесь же, в этих портовых забегаловках, всю свою валюту и спустили, до последнего сентесимо. Моряки, после долгого промыслового поста пьянели быстро, поэтому набрались так, что придя на борт, упали и проспали до промысла. Надо признать, правда, что никто никого не тронул и не наказал за непотребное поведение в иностранном порту. Даже помполит промолчал. Ещё бы! Уж точно, не без его участия этот запрет произошел. И нечего было потом на наше консульство кивать. Договорились даже до того, что будто бы из Союза радиограмма специальная была. Не выпускать, мол, никого в город, пока беспорядки не утихнут, иначе может произойти политическая провокация. Советских моряков, значит, могли втянуть в политическую провокацию. Ё моё. Кому мы там нужны были? Это, конечно, свои перестраховались. Хотя…, черт его знает. Может и была такая радиограмма? Может действительно…, там виднее? Контора, она пишет.
За этими мыслями Сергей не заметил, как оказался на «пяти углах». Постоял, решая. Ехать домой – там уже никого нет. Жена, по времени, уже развела детей. Старшего сына в детский сад, дочку отнесла к Сергеевой тетке, которая жила через два дома, нянчилась, за условную плату, с младшенькой Танюшкой. Сергей сам назвал дочку именем жены – Таня. Жена у него – золото. И сейчас он пойдет к ней на работу.
Работает его Танюша в магазине «Мелодия». Музыкальная у его жены работа, почти по специальности. Она окончила музыкальную школу по классу баяна. Этот баян и помог им познакомиться. У Сергея в мореходке концерт был, и Таня там со своим номером выступала. «Полет шмеля», будьте любезны, исполняла. Пальчики у этой девченки-виртуоза по клавишам мелькают, под баяном на коленках коврик красивый с бахромой, а на глазах челка в такт музыке пляшет. Сергей во время концерта с задних рядов на первый перебрался, кого-то не то уговорил, не то вытолкал и сел на его место, глаз с Татьяны не спускал и громче всех хлопал. После концерта, как заведено, танцы. Перед танцами Сергей помог Танюше баян отнести в аудиторию, куда весь инструмент сносили, и на все танцы он её, можно сказать, ангажировал. В конце вечера, теперь уже на законных основаниях кавалера, он баян до автобуса отнес. Все музыканты уехали, а они с Таней пошли по городу бродить. Сергей её домой провожал. Вот, с этого дня и до самой свадьбы провожал.
Ухажеры у Тани периодически появлялись, девчонка ведь видная. И в музыкалке ребята её обхаживали, и школьные, и дворовые парни. Отваживал их всех Сергей сам. Кого убеждением, кому пришлось жёстче пояснить. Всё было. А Таня никого от себя не гнала, она наблюдала, как Сергей своё право на неё отстаивал и, кажется, получала от этого удовольствие. И, конечно, он с каждым «отваженным» кавалером в её глазах рос. Сергей не был красавцем, но отличался особой мужской статью, был подтянут, щеки «кровь с молоком», волна тёмных, мягких, зачесанных назад волос. Форму, в отличии от многих, Сергей особенно не перешивал в угоду гражданской моде. Не зауживал брюки, не укорачивал гюйс, остроносых туфлей не носил. Он подгонял под свою коренастую, но стройную спортивную фигуру форму и носил её с достоинством моряка, всегда чистую и выглаженную. Так что, если такая девчонка, как Татьяна на него глаз положила – значит было на что класть.
Родился Сергей в семье моряков. Потомственных мурманских рыбаков. Отца и деда он знал, о прадедах слышал. Все у моря обитались и кормились. И дед, и отец его, рыбачили в этих морях с малолетства. И войну, свалившуюся им на голову немецкими пикировщиками, не только с земли, но и с палубы наблюдали. Война, штука страшная, а здесь на севере она по-своему жуткой была. Караваны с грузом помощи от союзников немцы встречали в открытом море и бомбили, и торпедировали, одним словом топили. Караванами топили. Одни страшно гибли в холодных северных водах, а у тех, кто выжил и видел весь этот ад – белели головы и на всю оставшуюся жизнь тлел в душе уголёк ужаса.
Деда война покалечила. Его мотобот немцы разбомбили у побережья Рыбачьего. На плавающих обломках он и ещё двое матросов добрались до берега и несколько часов бродили по сопкам, пока не наткнулись на красноармейцев. Обмороженный, он потерял обе ноги и до конца жизни уже провел дома, выползая изредка на крыльцо барака покурить и покалякать с соседями. А внук начал знакомство с морем по рассказам деда. Из-за своей неподвижности дед стал хорошим рассказчиком и баловал внука морской «травлей». Умер он, когда Серёге было лет семь.
