Как только в правое легкое пациента впервые за последний час начала поступать кровь, произошло нечто невероятное. Мерел Хармель, анестезиолог, неожиданно вскрикнул: «Смотрите! Теперь у него чудесный цвет!» Блэлок и Тоссиг подошли к изголовью операционного стола и с удивлением обнаружили перед собой розовощекого мальчика с красными губами. Уже несколько минут спустя он очнулся и попросился встать из кровати. Всех присутствующих в операционной охватила бурная радость. Наблюдавшая за ходом операции молоденькая студентка медицинского факультета Мэри Аллен Энгл была настолько тронута, что сразу же решила быть кардиологом и стала в результате одним из ведущих специалистов в своей области. Следующие несколько дней медсестрам, привыкшим ухаживать за детьми в критическом состоянии, приходилось иметь дело с пациентом, которому отчаянно хотелось бегать и играть. Эта трансформация была настоящим чудом: в своих заметках Хелен Тоссиг отметила, что «из несчастного плаксивого ребенка он превратился в счастливого мальчугана с улыбкой на губах».
Это резкое изменение цвета кожи – с болезненно-синего на здоровый розовый – было бесспорным доказательством успеха как для врачебного сообщества, так и для широкой общественности. Блэлок и Тоссиг написали отчет о трех своих пациентах для «Журнала американской медицинской ассоциации». Прежде чем статью успели напечатать, одному журналисту из американского информационного агентства «Ассошиэйтед пресс» каким-то образом попала в руки ее копия. Осознав всю значимость произошедшего, он без промедления опубликовал эту историю. Издатели набросились на нее и публиковали эту новость наперегонки: во времена, когда газеты были переполнены рассказами об ужасных смертях американских граждан на полях военных сражений в Европе, это была редкая и такая нужная доза хороших новостей – счастливая история про безнадежно больного ребенка, которого чудесным образом вернули к жизни.
Это событие взбудоражило медицинское сообщество, которое оказалось совершенно не готовым к нему. Тетрада Фалло было одним из самых распространенных врожденных заболеваний сердца – оно диагностировалось у одного ребенка на 24 000 новорожденных. В одних только США были тысячи детей, которых эта новая операция могла бы спасти, – до этого они считались инвалидами, которым медицина, увы, помочь была не в силах. К семейным врачам, ничего не знавшим о революционной операции Блэлока, внезапно начали наведываться родители с требованием дать им направление в балтиморскую больницу. Дети начали прибывать в больницу Джона Хопкинса со всей страны, а затем и из-за рубежа, и вскоре поток пациентов невозможно было остановить. Не каждые родители могли позволить себе такую операцию, и в некоторых местных газетах в маленьких городах печатали призывы о помощи в сборе средств. Такие пациенты частенько появлялись на пороге больницы с местным журналистом, таскающимся за ними по пятам, и хирургам приходилось без конца отвечать на вопросы непрошеных представителей прессы.
Несколько месяцев спустя все кровати в детском отделении больницы Джона Хопкинса оказались заняты, и маленьких пациентов стали размещать в отделениях для взрослых. Это был утомительный период для Блэлока и его коллег: они оперировали все дни напролет, и их регулярно вызывали в отделение еще и ночью. Они работали почти без выходных. Целые делегации хирургов с завидной частотой прибывали из-за границы, чтобы понаблюдать за ходом операций и разузнать, какое оборудование необходимо, чтобы проводить такие же операции самостоятельно у себя дома.
Еще более горячий прием ждал Блэлока в Европе. Его пригласили провести месяц в больнице Гая в Лондоне, и 22 августа 1947 года Блэлок вместе с женой Мэри отправился на лайнере «Мавритания» в Англию. Весь предыдущий день он провел в судорожных попытках раздобыть месячный запас сигарет «Вайсрой», которых за океаном было не достать. Во время своего непродолжительного пребывания в больнице Гая Блэлок успешно прооперировал десять синюшных детей. Его визит получил широкую огласку: одна женщина из Севенокса, что в графстве Кент, миссис Галлард, прочитала про знаменитого американского кардиохирурга и сразу же села на поезд до Лондона, чтобы лично попросить доктора прооперировать ее восьмилетнего сына Роджера, прикованного к инвалидной коляске. Четыре месяца спустя местные газеты сообщили, что теперь ребенок мог вовсю бегать и играть со своими друзьями. Его мать объяснила журналистам, видимо, не совсем точно, что хирург «вырезал Роджеру сердце и, пока оно лежало, пульсируя, у него в руках, переделал его». Демонстрируя аналогичное весьма смутное представление о деталях операции, «Дейли мейл» в своей статье месяц спустя заявила, что во время другой операции он «достал из пациента сердце и массировал его».
Ближе к концу своего визита Блэлок прочитал вместе с Хелен лекцию в битком набитом зале Британской медицинской ассоциации. Их презентация закончилась весьма эффектно: темноту зала внезапно разрезал направленный луч прожектора, выхватил из присутствующих медсестру, сидящую на стуле с двухлетним ребенком на коленях, ангельского вида и совершенно здорового, и всем сообщили, что всего неделю назад Блэлок прооперировал эту маленькую девочку. Ведущий британский хирург тех дней Рассел Брок сравнил эту сцену с картиной с изображением Мадонны, назвав ее идеальной кульминацией впечатляющей лекции, посвященной эпохальному вкладу в развитие медицины.
Блэлок продолжил свою поездку («Королевский визит», как его окрестил один из младших врачей) по Европе и посетил несколько больниц в Швеции и Франции. Он оставил в Европе ценнейшее наследие: при больнице Гая в Лондоне была организована «Клиника для синюшных детей», и уже несколько месяцев спустя придуманную им операцию успешно проводили во многих медицинских центрах по всему континенту. Когда его самолет приземлился в Америке, Блэлок сказал жене, что к ним относились, как к богам, но теперь им предстояло вновь спуститься с небес на землю. И он не преувеличивал: в Балтиморе его ждала огромная очередь накопившихся за время его отсутствия пациентов. А два года спустя, в честь проведения тысячной операции, был заказан фотографический портрет Блэлока.
Несмотря на сотни спасенных жизней, работа Блэлока, Тоссиг и Томаса тоже подвергалась ожесточенной критике. Защитники прав животных негодовали по поводу того, какое чудовищное количество экспериментов над животными проводилось в лабораториях больницы Джона Хопкинса. Они безустанно боролись за то, чтобы положить им конец. Экспериментальная хирургия на подопытных животных уже давно была довольно обычным делом при разработке новых методов оперативного вмешательства. Сердце и магистральные кровеносные сосуды собаки по размеру похожи на человеческие, а бездомных животных было достаточно: большинство городов буквально кишело стаями никому не нужных дворняг. Вместе с тем некоторые из экспериментов медиков были все же сомнительной ценности и влекли за собой ненужные страдания и жертвы. Так, в 1901 году один из родоначальников кардиохирургии, Бенджамин Меррилл Рикетс, поставил у себя в лаборатории в Цинциннати эксперименты на сорока пяти собаках, целенаправленно травмируя им сердце и окружающие его ткани. «Цель была в том, чтобы спровоцировать как можно больше осложнений», – объяснял он и в этом вполне преуспел: подавляющее большинство животных в результате таких опытов умерли.
К 1940-м годам подход исследователей стал куда более гуманным, и хирургические эксперименты Вивена Томаса на животных проводились под общей анестезией, а тех собак, у которых развивались осложнения, усыпляли так, чтобы не причинять им страданий. И тем не менее все равно были предприняты многократные попытки положить конец его исследованиям – активисты общества защиты животных то и дело досаждали персоналу лаборатории и поставщикам подопытных животных. Национальное движение в защиту прав животных возникло в 1880-х годах, и позже его членам удалось представить в конгрессе законопроект, запрещающий эксперименты на животных. Закон не приняли, однако энергичные местные кампании против опытов на животных продолжались во многих штатах. В феврале 1946 года, когда конгресс рассматривал новый законопроект против экспериментов на животных, Блэлок выступил перед комитетом палаты представителей в качестве свидетеля, приведя вместе с собой троих своих маленьких пациентов. Он объяснил, что, если бы не было опытов и подопытных животных, никому из этих детей выжить не удалось бы. Против такого аргумента спорить было трудно, и законопроект снова отклонили.
Местные активисты в Балтиморе оказались более упорными, и им удалось добиться запрета на использование в медицинских исследованиях бродячих собак, пока не выяснится, что у них точно нет хозяина. Лишившись свободного доступа к подопытным животным, больницы принялись скупать их в соседних штатах, а когда и это было запрещено законодательно, ситуация достигла апогея. Тогда городской совет Балтимора объявил о проведении всенародного голосования – широко известного как «собачий референдум» – с целью решить, следует ли запрещать проведение медицинских экспериментов над животными. Сторонники использования подопытных животных в медицинских целях, стремясь склонить общественность в свою сторону, решили надавить на эмоции. Во время выступления Хелен Тоссиг на открытом заседании ее окружал целый отряд бывших пациентов: здоровых, улыбающихся детей, многие из которых принесли с собой своих домашних собак. Главной звездой кампании стала игривая и фотогеничная дворняжка по имени Анна, пережившая одну из первых пробных операций Вивена Томаса. Она появилась в одном образовательном фильме, а затем ее фотографировали для журнала Life вместе с одним из детей, спасенных благодаря этой операции. Результатом референдума стала однозначная победа врачей: активистов поддержал лишь только каждый пятый житель. Чтобы отметить победу, Блэлок заказал портрет знаменитой собаки, который и по сей день висит для всеобщего обозрения в больнице.
