много.
Женщина ничего не ответила. Она слушала, как мальчик над ними кричал:
« Капитан Нестеф! Капитан, сэр! », пока, наконец, его голос не сорвался на
рыдания. Бездомность. Как может тот, кто знает, что это такое, не
испытывать жалости?
В шестидесяти футах от них вспыхнула вспышка света: старый рыбак готовил
свой завтрак из голов креветок и каши на палубе ланкета, своего рода лоскутной
21
-
22-
лодки, сделанной из шкур, натянутых на деревянную раму. Ланкет: тоже слово на
арквали. Как и ее любимое слово на любом языке: идролос, смелость увидеть. В ее
родном языке такого слова не было. А без слова, закрепляющего мысль, она
ускользает! Этот старик знал идролос: он осмелился увидеть добро в ее народе, который ночью чинил его изношенные паруса и устранял течи на его суденышке. И
это придало ему еще больше смелости: он привез их сюда, четыре клана, за четыре
рыбацкие ночи, притворяясь, что не слышит их в своем трюме и не замечает, как
они прыгают с кормы, когда он причаливает в Соррофране. Они никогда не
разговаривали, потому что перевозка икшелей была преступлением, караемым
смертью; только рыбак и Диадрелу знали, как однажды она разбудила его, стоя на
его ночном столике, и протянула голубую жемчужину размером больше ее
собственной головы и стоимостью больше, чем он заработал бы за два года, вытаскивая сети вдоль побережья.
— Заканчивайте есть, — сказала она клану, не поворачиваясь. — Наступил
рассвет.
Ее приказ заставил их всех замолчать. Они ели. Диадрелу радовалась их
аппетиту: кто знает, насколько голодными окажутся предстоящие месяцы? Хорошо
бы найти приказ, которому Таликтрум мог бы подчиниться без ропота. Он был
наглым, ее племянник. Уже чуял силу, которая, как он предполагал, придет к нему.
Как и будет, без сомнения. Когда ее группа присоединится к группе ее брата
Талага, они вдвоем разделят командование, и Таликтрум станет первым
лейтенантом своего отца.
Она вспомнила рождение мальчика в Иксфир-холле двадцать лет назад.
Тяжелые роды, мучения для ее невестки, которая кричала так громко, что Верхняя
стража послала гонца предупредить, что мастифы на крыльце старого адмирала
(прямо над Иксфир-хаусом) поднимают головы. Затем он вышел, с открытыми
глазами, как у всех новорожденных икшель, но также держась за пупок: предзнаменование великой доблести или безумия, в зависимости от того, какую
легенду предпочитать. Маленький Таликтрум — Трику, так они называли его, хотя
вскоре он запретил даже своей матери использовать это прозвище. Будет ли он по-прежнему подчиняться ей в присутствии своего отца? Да, клянусь Рином, будет.
Она подошла к часовому и протянула руку за его копьем.
— Сейчас заходит последний траулер, м'леди, — сказал он. — У нас есть
свободный проход.
Она кивнула:
— Иди и поешь, Найтикин.
— Там краб, м'леди.
Диадрелу кивнула, затем задержал его, положив руку ему на плечо.
— Просто Дри, — сказала она. Затем она повернулась лицом ко всем.
— Вы, вновь прибывшие, мне не верите, — сказала она. — И я знаю, что
обычаи в Восточном Арквале, в котором выросли некоторые из вас, отличаются. Но
я имела в виду то, что сказала вам прошлой ночью. С этого момента мы — клан
22
-
23-
икшель, именно так. И, до нашего следующего банкета в честь Пятой Луны или
свадьбы, меня зовут Дри, именно так. Или, если вы настаиваете, Диадрелу. В
Этерхорде, в Иксфир-хаусе, я всегда предпочитала это имя и не собираюсь менять
его сейчас. Дисциплина — это одно, раболепие — совсем другое. Повернитесь и
посмотрите на этого монстра позади вас. Вперед.
Они неохотно наклонились над водой. Это был сапфировый краб, шириной в
человеческую обеденную тарелку, цепляющийся за мох. Устремив на них глаза, похожие на рыбьи яйца, он согнул одну огромную зазубренную клешню. Они
хорошо знали, что такая клешня может разрубить любого из них пополам.
— Крабы не говорят « м'леди». Как эта убийца, кошка из Красной Реки, если
ведьма Оггоск приведет ее на борт. Как и любители ожерелий.
При слове ожерелье они вздрогнули, а затем со стыдом опустили глаза.
— На корабле будут другие, один или два, — сказала она. — Вы это знаете.
Так что скажите мне: могу ли я спрятаться от них за своим званием? Поэтому я не
позволю вам прятаться от меня за формальностями. Или от вашего долга думать.
Когда все будут подсчитаны, нас будет
