Но Колю этим не удивишь.
— Ну, ты что, охламон, попросить не мог? Новенький что ли? После разгрузки сам отблагодарю.
— Не подбросишь — оглоеды сутки грузить будут. — Поясняет Коля, заталкивая реквизированный мешок в кузов.
В это время Леня оперирует у билетных касс. Опытным глазом окидывает скамейки с ожидающими своего шанса отпускниками. Измученные недосыпом, они с надеждой смотрят на закрытые окошки касс. Зашевелится дверка — и бедолаги срываются с мест и устраивают у кассы Куликовскую битву.
— Есть кто на Магадан? — произносит Леня.
К спасителю бросаются люди. Но билет один, всех страждущих им не накормишь. Да и отобрать надо помоложе и поголодней, чтобы не сдал кому следует. Леня инструктирует счастливчика:
— Билет — 160 р. (это в карман). Сейчас я провожу тебя к самолету. Вот здесь распишись. Это договор. По прилету получишь по нему в бухгалтерии 180 р. (и это туда же с Колей пополам) и передашь моему товарищу, который с тобой летит. Понял?
Как не понять, когда четыре дня в зале ожидания вонючих телогреек нанюхался?
В первый рейс с тем же Колей на Сахалин. В брюхе грузового ИЛа греются десять тонн апельсинов из Марокко. У экипажа праздник. По очереди появляются в салоне, чтобы угоститься. Коля в пути усердно расфасовывает цитрусы в бумажные пакеты, по четыре в каждый. Первая посадка в Новосибирске. У трапа выстроилась встречающая «делегация» трудящихся. Вместо хлеб-соли, флагов и транспарантов — авоськи. (Коля заблаговременно оповестил постоянных клиентов о прибытии). Пока идет заправка, Коля раздает гражданам пакеты. По трешке за каждый. Та же процедура повторяется в Чите. Коля, не считая («дурная примета, посчитаю в Москве»), рассовывает прибыль по карманам.
В Южно-Сахалинске садимся утром. Перевалка, стимулируемая моим напарником, идет в хорошем темпе. Работяги косятся на ящики с вожделением. В «перекур» подношу им закусь — пакет апельсинов. После четвертого «перекура» под крылом самолета о чем-то поет батарея из восьми пустых бутылок. Работа замедляется, пара ящиков летит на землю, но конец уже виден. Четыре грузовика будят улицы натужным ревом. Наконец, въезжаем в покосившиеся ворота со знакомой вывеской «Рыбкооп. База», где нас ждут две здоровенные тетки — Клавдия и Октябрина. Одна — бухгалтер, другая — кладовщица. Сработавшаяся команда. Переговариваются взглядами, как однояйцевые близнецы или посланцы неведомой цивилизации.
— Ну, наконец, заждались мы вас. — Это бухгалтерша Клавдия, заваривая чай.
Сначала контрольный завес — 20 пустых ящиков из разных углов груза, чтобы определить вес тары. После сдачи товара Клавдия долго стучит костяшками счетов. Потом расплывается в улыбке:
— Ну вот, кажется, все в порядке. Вы не перешагнули границы естественной убыли. Можем списать на усушку и утруску еще 220 кг. И снова щелк-щелк. Открывает сейф и выдает нам по 100 р. В кассе добавляют официальный заработок — 170. Сроду не держал в руках таких деньжищ. С этим уловом и отправился осматривать дзиндзя и прочие рыбные магазины.
В гостиничном номере на 8 коек просыпаюсь в посреди ночи от непонятного гула. Из окна открывается вид на городской парк с «аллеей славы». Но зрелище неожиданное — все деревья и щиты с портретами передовиков производств стоят не ровно, как вчера, а под углом, едва выдерживая натиск ветра. На остров обрушился тайфун.
Следующий вылет — уже самостоятельный, «без помощи, но при посредстве». Уроки «старших товарищей» не прошли даром. Леня вежливо поинтересовался, согласен ли я лететь в одиночку. Откажусь — лишу его приработка, порвется логистическая цепочка, и в следующий раз пошлют другого. Чистоплюи — прямая угроза коррумпированной системе. Благо, дистанция «короткая» — Таймыр. Леня улетучился и вскоре вернулся с хрупкой девушкой. «Напарница» была не слишком разговорчивой, но охотно помогала в пути в несении моей караульной службы. Может, поэтому довез товар без потерь, несмотря на аппетит грузчиков и набеги покупателей в Амдерме, где сели для дозаправки. Торговать с борта я не решился (неприкрытое хищение), но перед посадкой в Хатанге предусмотрительно набил апельсинами спортивную сумку (мудрый совет Коли).
— Пограничный наряд. Проверка документов. — Бодро отрапортовал первый посетитель на борту.
А что, если моих документов окажется мало, — свербило в мозгу, — или рожа моя им не покажется? Уведут разбираться, а товар тем временем разграбят. Ушли с пакетами, синхронно, как на параде, козырнув и забыв проверить паспорт. Люди ведь, человеки. Недоразворованный процент неестественной убыли благополучно актировали. Теперь моя подпись красовалась уже в двух липовых актах. Если они сойдутся на одном столе, например, следователя ОБХСС, — пиджачком не прикинешься, преступный сговор. А пока рыбкооповцы пригласили отметить в местной столовке завершение работ. Пили из граненых стаканов, запивали ухой из сига, закусывали солеными огурцами. Быстро хмелели. Да и сам, чтобы не ударить лицом в грязь и хозяев не обидеть, закончил день не в лучшем виде. Атмосфера возвышенная: пили «за северное сияние», «за Бога», упоминали «Святую Троицу» в наиболее доступной ипостаси — «бога-душу-мать». На память остался снимок на сваленных прямо на улице бревнах с оравой бражников. Ни дать ни взять «Утро в сосновом лесу» или, как шутили москвичи, «Медведи на лесозаготовках». Впрочем, окажись среди нас сам мастер кисти, то отобразил бы не мишек, а незлобивых хаски. Мы их интересуем не больше, чем вчерашний снег, на котором они лениво ворочаются. С непривычки и по неустойчивости походки, я наступил на лапу очаровательной лайке с миндалевидными глазами. Даже не взвизгнула. Посмотрела на меня с удивлением и отошла на пару метров, чтобы занять прежнюю позу. Когда я приблизился к ней, чтобы «извиниться», она лишь зажмурилась то ли от ослепительного снежного покрова, то ли от внимания, которым не была избалована. Мне нечем было ее угостить, кроме комплимента:
— Красавица! Вылитая Татьяна Самойлова.
В благодарность она позволила мне всласть потрепать ее холку.
В нескольких метрах от нас сородич моей смиренной жертвы выскабливал зубами обрывок невыделанной оленьей шкуры, который он притащил с близлежащей помойки.
Провожая на следующий день в аэропорт, мои новые друзья подсказали: если возникнут проблемы с обратным вылетом, решать их только с главным диспетчером аэропорта — это «бог».
В аэропорту следы жизнедеятельности персонала можно было отыскать только с помощью опытного палеонтолога. Куда ни ткнешься — все на запоре. В комнате ожиданий (залом ее можно было назвать лишь спросонья) тусклая сороковка едва освещала одну из расставленных по периметру деревянных лавок с резными спинками. Над ней эмалированная табличка «Просьба на диван ногами не становиться». Шестилетний нарушитель запрета в заляпаных суглинком галошах танцевал на скамейке папуасский йоспан, то и дело спотыкаясь об авоськи с пивом. Они издавали сухой
