Джоанна торопливо разбудила Годит и велела подать одежду. Сонная камеристка, ворча, принялась вынимать платье из сундука, а Джоанну жгло такое нетерпение, что она не могла устоять на месте, пока Годит затягивала шнуровку на спине блио. Времени привести в порядок волосы уже не было, поэтому Джоанна кое-как скрутила их в узел, заколола булавками и, накинув капюшон легкого плаща, спустилась вниз.
О, ей следовало спешить! Уже совсем рассвело, на востоке полыхала алая с золотом полоса зари. Вот-вот начнется отлив, а с отливом корабль покинет гавань.
К ее радости, галера французов все еще покачивалась у причала. Джоанна перевела дух, огляделась и устроилась на парапете стены, окружавшей порт. Облокотившись на каменный зубец и не обращая внимания на время от времени проходивших мимо стражников, она вся обратилась в зрение.
У сходней, перекинутых с причала на галеру, стоял магистр ордена Святого Иоанна Гарнье де Неблус. Его длинное черное одеяние с белым орденским крестом ниспадало до шпор, а вместо шлема голову магистра, прожившего долгие годы в Святой земле, венчал белый сарацинский тюрбан. Сейчас он беседовал с молодым графом Лестером, по приказу которого в кормовой трюм галеры загоняли целое стадо овец. Помимо живности, на судно грузили многое другое, необходимое под Акрой: бочонки с вином, мешки пшеницы, деревянные брусья и балки, тюки тонкого полотна для перевязок. Епископ Бове, словно не замечая всей этой кипучей деятельности, отрешенно стоял на галерее кормовой надстройки, сцепив ладони и опустив голову, и казался всецело погруженным в молитву. Наконец он вышел из оцепенения, обернулся и что-то выкрикнул, поочередно указав сначала на море, а затем на небо.
Из-за криков грузчиков-киприотов, плеска волн и плаксивых воплей чаек Джоанна не могла расслышать слов епископа-воина, но по его жестам поняла, что он торопит магистра госпитальеров, а тот просит немного подождать.
И вскоре стало ясно, кто был причиной заминки: по сходням начал подниматься рослый рыцарь в закрывавшем голову до плеч шлеме и долгополом сером плаще с нашитым на спине зеленым крестом. Он двигался медленно, а приблизившись к магистру, обменялся с ним несколькими словами, после чего тот кивнул и отступил в сторону, открывая проход на судно.
Джоанна взволнованно перекрестилась. Зеленый крест на плаще рыцаря свидетельствовал о том, что он состоит в ордене Святого Лазаря — ордене рыцарей, пораженных проказой. Спаси и сохрани Святая Дева от столь жестокой участи! Но несмотря на страшный недуг, лазариты считались наиболее бесстрашными бойцами, ибо предпочитали гибель в бою с неверными унизительной смерти от проказы.
За рыцарем последовал оруженосец — могучий детина в куртке из бычьей кожи, обшитой железными пластинами. На нем была каска, но из-под каски выбивались длинные пряди рыжих волос, которые шевелил утренний бриз. Джоанна невольно остановила на нем взгляд: не будь этот богатырь-оруженосец слугой прокаженного, она могла бы поклясться, что перед нею — Эйрик, супруг ее Саннивы!
Впрочем, отсюда она не видела его лица, зато могла ясно рассмотреть обоих коней, которых оруженосец вел за собой по сходням. Один из них был темно-бурым, а другой — редкой саврасой масти, крупный, поджарый, с черными чулками на ногах и длинной гривой — темной, но с явной примесью светлых волос. Джоанна слишком хорошо разбиралась в лошадях, чтобы ошибиться: перед нею был конь Мартина д'Анэ, она узнала его мгновенно!
Молодая женщина застыла, словно окаменев. Тело сковал свинцовый холод. Сумбурные мысли замелькали в голове. Мартин д'Анэ ехал один, без отряда орденских братьев, что само по себе случается нечасто, особенно в столь продолжительном путешествии… А по прибытии на Кипр он скрылся — попросту исчез, и никто о нем ничего не знал… И прежде того, в пути, он ни с кем не пытался свести знакомство… Кроме нее!.. Но и ей он не спешил открывать свое прошлое, избегал отвечать на расспросы…
Джоанне почудилось, что сердце ее вот-вот разорвется — но оно дрогнуло и почти остановилось: сейчас она задохнется и умрет!
Прокаженный стоял у поручней, глядя на берег. Корабль разворачивался и медленно отходил от причала, матросы поднимали главный парус, доносился грохот весел, вставляемых в уключины. Рыжий Эйрик — теперь уже ошибки быть не могло, она узнала оруженосца Мартина д'Анэ, — привязал саврасого жеребца и своего коня в стойле за дощатой загородкой и вперевалку приблизился к лазариту. Теперь они стояли рядом, но если лицо Эйрика было открыто, топхельм лазарита, не давал возможности видеть его черты.
У Джоанны мелькнула слабая надежда — а вдруг это все же не Мартин? Но конь, но оруженосец… и этот шлем, через прорези которого он так пристально смотрел на нее вчера…
Лазариты редко открывают лица, избегают общения с людьми, держатся особняком… но и они порой покупают шлюх, чтобы утолить свои желания! Пока их тела еще не начали распадаться и повинуются им.
Корабль удалялся. Джоанна по-прежнему стояла, не шевелясь. Глаза ее были расширены, сердце исчезало где-то в груди, дыхания не хватало. Наконец ее пальцы, намертво вцепившиеся в каменный зубец, разжались, и она начала сползать вдоль кладки парапета. Гул в ушах стал нестерпимым, и молодая женщина провалилась в глухую беспросветную тьму.
ГЛАВА 14
Галера с Кипра медленно приближалась к берегам Палестины.
Мартин стоял на кормовой надстройке, глядя сквозь прорези шлема на вырисовывающиеся вдали очертания Святой земли. Горизонт был затянут мутной сероватой мглой, солнце здесь было не таким ясным, как на Кипре, однако постепенно все отчетливее проступала линия холмов и строения на берегу.
Под стальной личиной топхельма лицо рыцаря было напряжено: однажды он поклялся, что никогда более его нога не ступит на эти земли. Но Ашер бен Соломон вынудил его изменить своей клятве. Хотя в глубине души Мартин и сам был не прочь взглянуть, что же здесь на самом деле происходит. Упорство крестоносцев, их отчаянная борьба и непреклонное стремление возродить утраченное Иерусалимское королевство волновали его и вызывали невольное уважение.
«Ну что ж, вот и представился случай», — подумал он, решительно изгнав из мыслей всякую тень воспоминаний. У него есть задача, и ее необходимо решить. А когда он с этим справится, то наконец-то получит три вещи, которые нужны ему больше всего на свете: дом, семью и смуглую красавицу Руфь.
Думать о прелестной еврейке ему было тем легче, чем дальше за кормой оставались Кипр и Джоанна. Об англичанке вообще следовало забыть — по крайней мере до тех пор, когда ему придется ради достижения своей цели сослаться на свою связь с нею. Возможно, даже и без этого удастся обойтись. В остальном Мартин надеялся, что бурное любовное приключение так и останется одним из эпизодов его довольно-таки беспокойной жизни… впрочем, не лишенным приятности.
