в душе добрыми и заботливыми санитарками и сестрами, рядом с тихим соседом-покойником, отошедшим в мир иной на ходу поезда, в прошлую ночь, после бомбежки…
Иной раз подумаешь, сколько живет в нас, фронтовиках, всяческой невыносимости, и невольно возьмет удивление: как еще мы живем со всем этим внутри себя? И ведь оно не просто сидит в нас подобно успокоившемуся осколку, а все время всплескивается, колышется, переливается всевозможными оттенками, поворачивается то одной, то другой стороной. И мы его снова и снова рассматриваем и пересматриваем, ворошим новые пласты, видим во всем новую — и непреходящую! — значительность.
А нынче что же?
Ну вот поднимется за день стенка этого дома еще на сколько-то рядов кирпича. Где-нибудь в Новосибирске, в Новгороде, в Мурманске тоже поднимутся за день стены новых таких же домов, которыми мы уже через год не будем гордиться. Возможно, будет запущен новый искусственный спутник Земли, и к этому тоже постепенно привыкнем.
Почти любой нынешний день можно прожить и не заметить. Пройдет не так уж много времени, и мы не сможем вспомнить, каким он был — ясным или пасмурным — и что в этот день происходило. Он так и затеряется в общем спокойном потоке. И только одно будет известно доподлинно: мы его прожили. Положили в ваши стены свою порцию кирпичей. И не было, слава богу, войны…
15
В апреле какая-то пронырливая, со слезящимся глазом, дворничиха уступила Ксении Владимировне свою очередь за холодильником. Уступила не просто так, не по доброте, а за пятнадцать новых, с нового года вошедших в употребление «маленьких» рублей, однако Ксения Владимировна как будто и не заметила в этом ничего предосудительного. Она даже благодарила пройдоху-дворничиху. Уж очень хотелось хозяйке будущей новой квартиры поскорее начать обзаведение. Не слишком практичная в житейских делах, на сей раз она проявила деловую хватку, отпросилась в день покупки с работы, договорилась со своим больничным шофером насчет доставки холодильника и незадолго до открытия магазина была уже у дверей его, в небольшой, но заметной толпе, волнуемой ветрами слухов и нетерпения. Что там говорят? Хватит ли на всех? Говорят, что нужно иметь при себе паспорт, а то некоторые спекулируют очередью…
Ксения Владимировна ко всему прислушивалась, чтобы не прозевать какое-нибудь важное сообщение, и по всякому поводу волновалась, начиная уже испытывать неприязнь к своей дворничихе, а заодно и к самой себе. Можно было бы и подождать, пока подойдет своя очередь, и привезти белого идола прямо на свою собственную квартиру. Но, с другой стороны, противно было ходить отмечаться в очереди, лучше уж сразу купить и привезти.
Толпа гомонила, бурлила, в ней образовывались отдельные ячейки и группки, и в каждой что-то рассказывали, а то и проповедовали. Двое мужчин-интеллигентов, стоявших за спиной Ксении Владимировны, рассуждали о намечающейся тенденции многоговорения — на всех уровнях, во всех кругах. По мнению этих мужчин, многословие уже затопляло нашу милую землю, как в половодье, и несло с собой великую опасность, ибо краснобайством люди обычно прикрывают неспособность к серьезному делу или же просто незнание дела. Говорят, даже школьники, не приготовив урока, глушат учителей громкими лозунговыми фразами, — и нелегко бывает учителям! А еще зарождается совершенно особый и новый вид современного красноговорения — интеллектуальный. Боже, как они эрудированны и образованны, как начитанны и всесторонне наслышанны, эти самоплодящиеся интеллектуалы! Как легко и непринужденно сыплют они самыми свежими, самыми модными, еще не всем понятными понятиями, как запросто перебрасываются именами и мыслями великих людей, как широко владеют самой разнообразной информацией, в том числе и доверительной, в том числе новостями и сплетнями, услышанными по ночному радио. Наконец, как умело и тонко применяют в беседе извилистый подтекст, хотя на самом-то деле…
Ксения Владимировна, не оглядываясь, не видя говоривших за спиною мужчин, мысленно присоединилась к ним и уже вместе с ними или сама по себе продолжала эти чуть насмешливые рассуждения. В самом деле, до чего же изощряются некоторые не глупые вроде бы люди в нескончаемых словопрениях, сколько тратят на это душевных и даже физических сил. Обратить бы все это в полезную работу…
Все готовы воспитывать, но мало кто хочет воспитываться.
В магазине покупателей встретил и торжественно обратился к ним сам директор.
— Товарищи! — сказал он. — Сегодня в Советском Союзе выведен на орбиту Земли космический корабль с человеком на борту…
Люди как-то просветленно ахнули.
Сколько-то мгновений молчали.
Потом все одновременно заговорили, едва ли слыша друг друга. Было так, как бывает в большой праздничной толпе: стоит гомон, и ясно, что это — праздник, а вот понять, кто о чем говорит, почти невозможно. И почти ничего не запоминается. Только одно отпечаталось в памяти Ксении Владимировны отчетливо и надолго: лицо и глаза стоявшего рядом с нею немолодого человека, скорей всего бывшего фронтовика. Как-то удивленно и по-детски радостно, словно бы подпрыгивая, человек этот повторял: «Это же второй День Победы, товарищи! Это же второй День Победы!..» Он был доволен и тем, что нашел такое подходящее сравнение, и хотел, чтобы все об этом услышали.
Ксения Владимировна улыбнулась ему и согласно покивала головой.
Сама же она, вспоминая только что пережитое ощущение, могла бы сравнить его разве что с каким-то захватывающим затяжным прыжком, со сверхскоростной ездой, с полетом, с выносом на гребень океанской волны, когда волна большая, а кораблик маленький… Нет, она не пыталась представить себя на месте того героического и счастливого человека-разведчика, которым так смело выстрелила Земля в черный безвоздушный океан, — такое представить было ей не по силам. Она просто ощутила себя на большой и легкой высоте. Ее подняло туда, в некие новые сферы, само это событие, невероятное и реальное, ожидавшееся человечеством, может быть, с самого окончания войны, а может, и с самого своего зарождения.
Нечто подобное пережил, вероятно, каждый человек, который успел и сумел проникнуться всем происшедшим…
Ну а дальше все-таки должно было продолжаться будничное. Даже в такой день люди стали платить в кассу, грузить покупки на машины и увозить их домой, в свои жилые ячейки.
По Невскому проспекту уже шла
