l:href="#n_1315" type="note">[1315]. Под вопросом оказалось дальнейшее сотрудничество Гамелена и Даладье, которое в течение четырех лет являлось двигателем французского военного строительства. Сформировав правительство, Рейно предложил де Голлю занять пост секретаря Военного комитета, однако натолкнулся на активное сопротивление военного министра. «Если сюда придет де Голль, – заявил Даладье, – я оставляю этот кабинет, спускаюсь вниз и передаю по телефону Рейно, чтобы он посадил его на мое место»[1316]. Вместо де Голля должность получил секретарь совета министров П. Бодуэн, явный недоброжелатель Гамелена и, как показало будущее, пораженец [1317].
Борьба между старыми политическими противниками таким образом продолжалась, и ее объектом на этот раз стал механизм военного руководства, и без того дававший серьезные сбои. Рейно задался целью сместить Гамелена. Добившись этого, он сразу решил бы две задачи: «Он не только получил бы возможность поставить на освободившееся место военного, более похожего на самого премьера с его стремительным темпераментом и благодарного ему за назначение, но и лишил бы Даладье влияния на процесс руководства войной»[1318]. Вскоре стало понятно, на кого делает ставку Рейно. 30 марта Гамелен принял у себя в Венсенне Вейгана, отозванного правительством из Сирии. 3 апреля генерал делал доклад на заседании Военного кабинета – нового (уже третьего по счету) органа высшего военного управления, специально созданного Рейно. В своем выступлении он подверг острой критике пассивность и нерешительность верховного главнокомандования, чем вызвал сильное раздражение у Даладье и Гамелена[1319].
Стратегические соображения, партийные разногласия, личные счеты затягивались в тугой узел трудноразрешимых проблем. Все это происходило на фоне ухудшавшейся военно-политической обстановки. В поисках выхода из тупика на фронте союзники искали возможности нанести удар по Германии, не вовлекая при этом в действие сухопутные силы на западном фронте. В конце марта в кабинетах британского Адмиралтейства родилась идея, вскоре подхваченная Черчиллем, об использовании против немцев плавающих мин, которые предполагалось спустить вниз по Рейну с целью уничтожения германской инфраструктуры и плавучих средств в русле реки[1320]. Предложение британцев на заседании Военного комитета поддержал Гамелен, отметивший, что его реализация позволит союзникам «выйти из состояния временного бездействия». Однако большая часть присутствовавших, включая президента Лебрена, Даладье и Ла Шамбра, отнеслись к проекту со скепсисом, указав на угрозу ответных ударов Германии по французским предприятиям и коммуникациям[1321]. По их мнению, Франция не могла действовать таким образом против Германии, пока ее ВВС не обеспечивали безопасность основных промышленных центров. Операция «Ройал Мэрин» (Royal Marine) к неудовольствию Черчилля была отложена.
Придя к власти, Рейно, желавший оправдать свою репутацию сторонника активной войны, деятельно взялся за реализацию плана операции против советского Закавказья. Штаб Гамелена детально изучил потенциальный ТВД: «Военные действия против кавказских месторождений нефти должны иметь целью поразить уязвимые пункты расположенной там нефтяной промышленности. Сюда относятся индустриальные центры, возможные запасы и погрузочные станции. В основном речь идет о трех [районах – авт.]: Баку, Грозный – Майкоп, Батум. Грозный лежит на северном склоне Кавказского хребта и слишком отдален, чтобы стать целью военной операции с воздуха. Остаются, следовательно, Баку и Батум» [1322]. Рассматривалась возможность сухопутной операции при участии Турции или нанесения ударов с воздуха. Предпочтение отдавалось второму варианту.
На заседании Верховного военного совета союзников 28 марта глава французского правительства в качестве условия своего согласия с боевым применением плавучих мин на Рейне озвучил требование более активного британского участия в действиях против Советского Союза. Чемберлен отнесся к предложению своего коллеги без энтузиазма[1323], предложив дополнительно изучить целесообразность подобной операции: «Входило ли “в интересы союзников распространить войну на Россию, рискуя спровоцировать еще большее сближение этой страны с Германией”? К числу проблем, помимо прочего, относилось: действия советских подводных лодок, передача Гитлеру базы в Мурманске, операции русских против Англо-Иранской компании, опасность отдаления Турции от союзников».[1324] В конце апреля Чемберлен подтвердил свои сомнения, указав на то, что королевские ВВС не обладали необходимыми силами для бомбардировок Баку. Французы рассматривали возможность самостоятельных действий и в начале мая сообщили в Лондон, что операция в Закавказье может начаться в середине месяца.
Французский подход к ведению войны вызывал у британцев все больший скепсис. Преодолевать ситуацию тупика на западном фронте предполагалось за счет сомнительных по эффективности действий на отдаленных ТВД, где даже потенциальный успех не мог повлиять на общий ход войны. В своих позднейших мемуарах Рейно доказывал, что выступал против нападения на Советский Союз. «Если бакинская операция не будет иметь решающих последствий, если в результате мы лишь получим еще одного врага, являлось бы очевидным безумием начинать ее»[1325], – якобы заявил он Чемберлену на встрече 28 марта. В действительности, Рейно решал ту же проблему, что и его предшественник: искал возможность выхода из «странной войны», которая морально истощала общество, армию, верховное главнокомандование и подрывала легитимность политической верхушки. При этом он так же опасался нанести первый удар по Германии. «Я не мог сдвинуть их [французов – авт.] с места, – вспоминал Черчилль, – когда я слишком сильно нажимал, они прибегали к методу отказа, которого я не встречал ни раньше, ни впоследствии» [1326].
В Лондоне давно ставили вопрос о подписании соглашения, запрещавшего сепаратные переговоры, но французское руководство, принимая во внимание трудную внутриполитическую обстановку, долго воздерживалось от этого. Желая продемонстрировать союзникам свою решительность, 28 марта Рейно поставил свою подпись под обязательством «не вступать в переговоры с врагом и не подписывать с ним перемирие или мирный договор в ходе текущей войны без общего согласия сторон»[1327]. Предусматривался переход к наступательной стратегии в Северной Европе: чтобы прекратить перевозку шведского железа в Германию, союзники решили заминировать норвежские воды. Опережая будущий успех совместной с британцами операции, Рейно заявил по радио об «окончательном пресечении маршрута вывоза железа»[1328].
Однако события вскоре начали опережать действия французского правительства. Запланированная союзная операция в Скандинавии была отложена после заключения советско-финляндского мирного договора. 8 апреля британский флот приступил к постановке мин у побережья Норвегии, однако о десантной операции речи не шло. Ни в Париже, ни в Лондоне не знали, что еще 13 декабря 1939 г. Гитлер распорядился начать разработку плана операции по захвату Дании и Норвегии. 29 февраля 1940 г. он был представлен фюреру и на следующий день подписан, получив условное название «Везерюбунг». В Берлине понимали, что союзники так или иначе попытаются нарушить снабжение Германии шведской железной рудой, и маневры британцев в норвежских водах ускорили проведение операции. 9 апреля германские войска вторглись Данию, которая капитулировала к концу дня. В тот же день немцы с моря захватили крупнейшие норвежские порты –
