русского антисемитизма того времени.
Муравьевская комиссия, так же, как и манасеинский доклад, ограничительные меры мотивировала переполнением сословия евреями. Комиссия считала, что «действительную опасность представляет не наличность в составе присяжных поверенных отдельных членов еврейского исповедания, отрешившихся в значительной степени от противных христианской нравственности воззрений, свойственных их племени, но лишь появление в среде присяжных поверенных евреев в таком количестве, при коем они могли бы приобрести преобладающее значение и оказывать тлетворное влияние на общий уровень нравственности и на характер деятельности сословия присяжных поверенных». Причина того, что евреи якобы оказывали вредное влияние на нравственность своих христианских коллег заключалась, по мнению комиссии, в том, что в ряду причин, определяющих поведение человека, «важнейшее и решающее значение принадлежит побуждениям его личной воли, его совести, т. е. той области его внутренней жизни, которая находит свое выражение в религии», между тем как нравственные начала нехристианских вероучений не всегда соответствуют требованиям, предъявляемым к деятельности правительственных и общественных учреждений христианского государства.
Итак, комиссия обвинила еврейских присяжных поверенных в поведении, несовместимом с христианской моралью, чуждой евреям, как лицам, принадлежащим к нехристианскому вероисповеданию. В чем именно заключалось такое предосудительное поведение, не было сказано ни в докладе Манасеина, ни в объяснительной записке муравьевской комиссии. Никаких примеров комиссия приводить не сочла нужным.
Если даже допустить, что некоторые адвокаты-евреи вели себя недостойно, то нет никаких оснований приписывать это тому, что они исповедовали иудейскую религию. Кто может отрицать, что и адвокаты-христиане не всегда поступали согласно велениям своей религии. Казалось бы, каждому должно быть ясным, что поведение того или иного присяжного поверенного определяется не его религией, а свойствами личного характера, ничего общего с вероисповеданием его не имеющими. По поводу «скверного влияния», оказываемого евреями на сословие, Петербургский совет присяжных поверенных в своих замечаниях на «Объяснительную записку» комиссии, писал, что никто, знакомый с жизнью сословия, не станет утверждать, что петербургские адвокаты в каком-либо отношении хуже московских, хотя в петербургском округе адвокаты-евреи составляют около 13,5% общего числа адвокатов, а в московском округе — менее 5%.
Что же касается «переполнения» сословия евреями, то причиной его являлся тот факт, что после вступления на престол Александра III, с начала 80-х годов, государственная служба и научная карьера были для евреев закрыты. Естественно, что еврейская интеллигенция устремилась в свободные профессии, еще для них доступные. Одной из таковых и была адвокатура. Разумеется, это обстоятельство было комиссии хорошо известно, но она не сделала из него естественного вывода, что для устранения переполнения евреями одной профессии следует открыть для них доступ в другие профессии, а решила ограничить их зачисление и в адвокатуру. «Найдя причину этого нежелательного явления (переполнения) не в евреях, а вне их воли и желания лежащей», — писал А. С. Гольденвейзер, — «результат ее все же ставится на счет евреям и служит оправданием к принятию новой ограничительной меры против них. И это делает министерство, носящее имя юстиции; но где же, где тут справедливость?».
Нельзя не отметить, что один из членов муравьевской комиссии, Ф. Н. Плевако, остался при особом мнении. Плевако предвосхитил расовую теорию Гитлера. Ограничения, основанные на религиозном признаке, его не удовлетворяли, т. к. нравственно неустойчивые люди могли обойти эти ограничения путем крещения. Он был уверен, что евреи, как люди нехристианского вероисповедания, не могут обладать нравственными качествами, присущими русскому народу, и не могут быть носителями русского правосознания. «Для принятия в сословие присяжных поверенных некоторых разрядов лиц должно служить не вероисповедное начало, а начало национальности, принадлежности к известному народу или племени», — писал он в своем особом мнении. Поэтому он считал, что уж лучше увеличить процент евреев-нехристиан до 15 или даже 20%, но не открывать доступа в адвокатуру крещенным евреям.
Отношение прессы и адвокатского сословия к ограничительным мерам, выработанным комиссией, было различно.
Так «Журнал гражданского и уголовного права» утверждал, что наплыв евреев в сословие — явление ненормальное, что даже не будучи антисемитом все же нельзя отрицать некоторых черт евреев, делающих нежелательным, чтобы евреи занимали господствующее положение в каком бы то ни было сословии, что достойных людей среди евреев — единицы в массе. Но необходимость ограничений упомянутый журнал видел также и в том, что еврейские присяжные поверенные более талантливы, обладают большими знаниями и более внимательны к своим обязанностям, чем христианские адвокаты; это, дескать, не вина русских, что история не развила в них находчивости и что конкурировать с евреями для них опасно и даже невозможно.
Либеральный журнал «Русская мысль» считал, что настоящая причина всех ограничительных мер — это боязнь конкуренции; адвокаты тщательно прячут эту причину за сомнительной характеристикой нравственности евреев.
В юридической литературе и в адвокатской среде преобладало отрицательное отношение к ограничительным мерам. Е. В. Васьковский, например, писал, что ограничительные нормы для евреев ниже всякой критики, т. к. они противоречат принципу относительной свободы сословия, согласно которому все лица, удовлетворяющие определенным юридическим, умственным и моральным условиям, должны допускаться в сословие присяжных поверенных, и что в этом вопросе ни религия, ни национальность не могут играть роли, подобно тому, как они не играют роли в профессии врачей, архитекторов, литераторов и других.
Хотя манасеинский доклад не упомянул помощников присяжных поверенных, Петербургский совет постановил 20 января 1890 г., что лица нехристианских вероисповеданий, не получившие свидетельства на ведение гражданских дел в течение трех лет после зачисления в сословие, подлежат исключению из списков помощников. Совет исходил из той точки зрения, что помощникам следует в последние два года стажа, хотя и оставаясь под руководством патрона, вести дела от собственного имени для того, чтобы приобрести необходимый опыт; помощникам же евреям, по мнению Совета, выдача свидетельств на ведение гражданских дел будет фактически прекращена в силу Манасеинских правил. Совет не ошибся: действительно суды перестали выдавать подобные свидетельства евреям. Однако Общее собрание петербургских присяжных поверенных от 4 февраля 1890 г. это постановление Совета отменило.
В округе Московской судебной палаты правила 1889 г. имели для помощников присяжных поверенных евреев более печальные последствия. Московский совет присяжных поверенных постановлением от 3 марта 1890 г. ввел аналогичное требование наличия свидетельства на ведение гражданских дел уже при зачислении в помощники. Московский совет считал, что он не может зачислять в помощники лиц нехристианских вероисповеданий, если они не имеют разрешения министра юстиции на судебное представительство, т. к. впоследствии для получения этими лицами звания присяжного поверенного потребуется разрешение того же министра. Московский совет не представил своего решения на одобрение Общего собрания присяжных поверенных. Помощники присяжных поверенных Московского округа подали жалобу на
