делу, — объяснил он впопыхах, стараясь вырваться из цепких рук адвоката.
Альба стояла, оцепенев. С балкона на втором этаже ратуши на нее смотрели такими глазами, что она не могла сдвинуться с места, не могла дышать. «В жизни на меня так не смотрели!.. Нелло!..» Она призывала возлюбленного, она собрала всю силу своей любви — напрасно! Ненависть там, наверху, была сильнее. В страхе, как бы не задохнуться и не погибнуть в ее ядовитых испарениях, она бросилась обратно в уличку.
— Не может быть дела нужнее, чем борьба за свободу, — сказал адвокат. — А уж кто, как не мы с вами, мой юный друг, — и он сочувственно улыбнулся, — нуждаемся в свободе под эгидою Венеры!
В их разговор вмешался баритон Гадди.
— Не уходи, Нелло! — решительно заявил он. — Ведь и у нас есть чувство чести, — я никому не позволю говорить мне в глаза, что актеры воруют носовые платки.
И Гадди смело двинулся на площадь, как всегда засунув руку в карман и высоко поднимая свой римский профиль. Булочник Крепалини отважился было выйти вперед и, свирепо скалясь и тараща рачьи глаза, старался перекричать шум на площади. Как вдруг он взлетел на воздух и отчаянно замахал руками.
Гадди отшвырнул его назад, к его друзьям, и, успокоившись на том, повернул обратно. Слесарь Фантапие, оказавшийся впереди, хотел с ним рассчитаться, но тут подоспело подкрепление в лице Аквистапаче и барона Торрони. Кум Акилле, вооружившись стулом, ринулся за ними следом. Однако, добравшись до неприятеля, он так запыхался, что вынужден был поставить стул и навалиться животом на его спинку.
— Ага, папаша Джовакконе, свинья ты этакая, небось большую деньгу зашибаешь, ведь святая вода недорого обходится! — крикнул он.
Ученик Колетто, согнувшись в три погибели, вприпрыжку следовал за ним и вдруг, изловчившись, запустил в кондитера Серафини молитвенником. Негоциант Манкафеде, которым синьоры Джоконди и Полли пользовались как прикрытием, неожиданно рухнул на колени: его сразил метательный снаряд в виде затычки от бочонка.
— О-го-го-го!
— У-лю-лю!
— Долой «Бедную Тоньетту»!
— Долой попов!
— Что он на нас взъелся, ваш дон Таддео? — кричал Маландрини. — Сегодня, когда он лупил моего мальчишку, он и сам насвистывал мотив из «Бедной Тоньетты».
— Молчать! — заорал на него обойщик Аллебарди. — Чтобы у тебя черви завелись в брюхе, как в твоих бифштексах!
Слесарь Фантапие впился в своего коллегу, слесаря Скарпетту, уничтожающим взглядом и кричал, приложив руки ко рту:
— Подлый двурушник, гад!
— А ты слопал ключ! — Скарпетта смачно плюнул. — Он слопал ключ от башни, где ведро, и теперь молится святому Агапиту, чтобы тот избавил его от колик.
Синьору Джоконди кричали:
— Аферист! Банкрот!
Он вскочил как угорелый:
— Эх вы воры, кровососы! Мы с тобой еще сочтемся, Кьяралунци! Ты стащил у меня пол-отреза на пальто!
— У-лю-лю!
— О-го-го!
Там, в глубоком тылу, где скопилось большинство защитников «Прогресса», негоциант Манкафеде воинственно размахивал аршином. На его землистых морщинах выступила легкая краска.
— Ну-ка, посмей кто-нибудь! — рычал он. — Посмей только!
В передних, не столь плотных рядах растерянно озирался капельмейстер. Вдруг он услышал с той стороны площади:
— «Бедная Тоньетта» вообще плохая музыка! Маэстро ничего не смыслит в музыке!
— Кто это, уж не Бландини ли? — воскликнул капельмейстер и бросился вперед, туда, где аптекарь, стоя между Гадди и Торрони, грозил врагам внушительным пестом.
— Вы, поповские гниды! — рычал Аквистапаче. — Вы глумитесь над делом Гарибальди!
— Ваш Гарибальди был разбойник! Он затравил святого отца! — взвизгнула с паперти синьора Ноноджи, но служанки Фанья и Нана замахали на нее кулаками.
— Смелей, Чимабуэ! — пищала матушка Пипистрелли, хотя обе девицы вцепились ей в глотку.
Мясник схватился в толпе с учителем Цампьери:
— Бей их, Аллебарди! Бейте их, кто в бога верует!
Колетто барахтался под Кьяралунци-старшим, которого молодой Гадди награждал с тылу щипками. Один из отпрысков Ноноджи крикнул: «Да здравствует дон Таддео!» — и пустился наутек. Но тут на него налетела ватага мальчишек, и толстуха хозяйка гостиницы «Привет новобрачным» тоже каким-то образом оказалась вовлечена в свалку.
Красавец Альфо помахивал синим пенсне Галилео Белотти, а сапожник Малагоди — моноклем Сальватори-младшего, который он отнял у своей жены. Учитель Цампьери успел еще провозгласить:
— Кто посмеет восстать против великих идей, тому конец!
Но тут под натиском Чимабуэ он ткнулся носом в мостовую. Два закадычных собутыльника, Цеккини и Корви, все время лезли друг на друга с кулаками, но едва они сошлись в жаркой битве, как дело кончилось дружескими шлепками по пузу и восклицаниями: «Будь здоров!»
Крестьяне, люди здесь чужие, лупили всех без разбору. Галилео Белотти, которого сражающиеся толкали то туда, то сюда, не переставал лопотать:
— А где же адвокат? Где у них этот шут гороховый?
Адвокат, носясь перед ратушей, наделял своих присных поощрительными тычками:
— Эй, Дотти! Эй, Чигонья! Настал час! Вас призывает великое дело!.. А мы с тобой знакомы, друг… — Он ухватил извозчика за лацканы куртки. — Помнится, ты привозил мне дрова и пропустил у меня на кухне стаканчик… Мы с тобой друзья-приятели!
— Друзья-приятели! — взревел извозчик и хватил кулаком старого канатчика Фьерабелли, который остановился под аркой ратуши за нуждой.
Цирюльник Бонометти бил себя в грудь:
— Вы великий человек, господин адвокат! Если бы у мясника Чимабуэ было и вдесятеро больше силы, — все равно, адвокат великий человек. Так не пощадим же живота своего для адвоката Белотти! — воскликнул он и в самоубийственном порыве, размахивая шапкой, устремился сквозь ряды — прямо к мяснику, который одной рукой поднял его в воздух. Скоро Бонометти потерял шапку и галстук…
Адвокат, изменившись в лице, отвернулся и хрипло сказал, обращаясь к Полли:
— Слава повелевает нам не смотреть ни направо, ни налево! Но, верь мне, Полли, иногда я предпочел бы сражаться бок о бок со всеми, как простой солдат!
Полли почесал в затылке.
— Боюсь, как бы нам не всыпали. Моему Олиндо это будет только на пользу, но что касается меня…
И он предусмотрительно удалился в кафе.
Старику Аквистапаче приходилось туго: десяток вражеских бойцов старался завладеть его пестиком. Он уходил от них шаг за шагом. Передние шеренги, откатываясь, наступали на ноги задним. Поэтому здесь шла отчаянная перебранка между своими. И вот под восторженные и яростные клики женщин авангард борцов за свободу был смят батальонами святого Агапита. Кум Акилле, неистово размахивая стулом, с трудом прикрывал отступление.
— Ну, адвокат, — злобно сказал синьор Джоконди. — У меня оборвали все пуговицы до единой. Не кажется ли тебе, что пора идти обедать?
Адвокат быстро огляделся. На ступенчатой уличке он увидел свою сестру Артемизию, всех дам семейства Сальватори и Джоконди в полном сборе, а
