посмотрел он ей в глаза. – Мне не понятны твои мотивы и то, кому ты, в конце концов, служишь.
– Теперь уже никому. И раз все карты раскрыты, скажу, как на духу, там, в обозе была моя сестра. Потому я считаю, что имею право идти с тобой, – она опустила глаза. – Я должна знать, что с ней случилось, ведь это все моя вина. Из–за моих делишек она попала под сапог особой службы.
– Понятно, – хмуро отвечал мастер. – Ладно, передай Насте, что на сборы пять минут.
Хмыку попалась на глаза одиноко стоящая и наблюдающая за сборами и приготовлением к зачистке гвардейцами, юная подопечная Ивана.
– Мы не закончили, – многообещающе обронил он, проходя мимо.
– Закончили, – нагло ответила Настя.
– Если что, то я тебя закопаю, – вернувшись, пригрозил он. – То, что ты запудрила мозг моему доверчивому братишке и неопытному Юрке, не значит, что больше никто не видит, что с тобой, что–то не так. Я пока не пойму, что, но имей в виду, я не спущу с тебя глаз.
– Да пожалуйста, – с вызовом бросила она, и направилась к махнувшей ей рукой подруге.
***
Юре было тепло и хорошо. В объятиях лесавки он согрелся, позабыл о боли и глупых мыслях. Погруженный в дремотное состояние, парень не обращал внимания на то, как Полынь гладит его волосы и легонько целует в макушку, заливаясь горькими слезами.
Подмастерье обнял ее крепче и прижался щекой к ее груди. Она тихонько вздохнула.
– Твое сердце так часто бьется, – сквозь дремоту медленно проговорил он. – От него так тепло. Так хорошо.
– Оно бьется, только для тебя, – прошептала Полынь.
– Что? – заторможено, спросил он.
– Ничего, отдыхай.
В полумрак комнаты ступил Иван. Он не стал шуметь, а лишь удивленно смотрел как, крепко обнимая мерно сопящего парня, что с улыбкой младенца пригрелся на груди, тихо плачет медноволосая воительница.
Взглянув во влажные полынные глаза, мастер тяжело вздохнул и сочувственно покачал головой. Он не будь дураком давно заметил изменившиеся по отношению к ученику чувства лесной девы, и казалось только сам Юра этого не замечал, или упорно не желал замечать. Очарованный воспоминаниями об Осине, которая к слову, в отличие от ее соплеменниц мастеру не понравилась, Юра стал ее боготворить. Но стоила ли она того?
Измученной тяжелой работой и истязаниями Полыни, было достаточно нескольких минут, чтобы оправиться и набраться сил. Осинка же лишь манипулирует парнем, использует как орудие, оставаясь в относительной недосягаемости в своем тонком плане. А она всего–навсего, прислуживала, помогая заманивать путников в цепкие когти своей госпожи. Не больно то это трудное дело. Достаточно поманить пальцем, и вот она, глупая жертва, пуская слюни сама кладет голову под топор.
Не верил Иван в искренность Осины и ее поступков, но ученику этого было не доказать. Юра был в том возрасте, когда доказать, что–либо не возможно. Скажи, что впереди стена, не поверит. Увидит, тоже не поверит. И лишь, когда хорошенько приложится о холодный шершавый камень, когда почувствует боль и ощутит растущую шишку на лбу, только тогда может и дойдет.
Сейчас же подмастерье верил лишь в свою путеводную звезду. Далекую, недосягаемую, скрывающуюся за пеленой туч, и от того еще более привлекательную и манящую. И плевать, что она ведет в топкие болота, на край обрыва, в бездну. Вот она, еще один шаг, и до мечты подать рукой.
Это было плохо, следовало прекратить его манию, и красивая лесная дева, подходила для этого как нельзя лучше. К ней, простой и молчаливой Иван, как ни странно проникся доверием больше всех девушек из своей маленькой команды. Стоило лишь аккуратно подтолкнуть парня, открыть глаза. Но он не мог. Кто он чтобы лезть в чужие чувства? Не хорошо это, не по–человечески. Им бы самим во всем разобраться, но время утекало сквозь пальцы. Его собственное счастье, могло пасть прахом, исчезнуть как дым.
– Полынь, – тихо позвал Иван. – Закругляйтесь. Выдвигаемся. – После развернулся и ушел.
Мелкий моросящий дождь, незаметно превратился в ливень. По улице заструились мутные ручьи. Стремительно наполнялись лужи и, вобравший в себя влагу, мох громко чавкал под дюжиной сапог. Принявший зелье Иван, размахивая монструозным шестистволом, добежал до поворота улицы, и занял позицию за углом, ожидая, пока подтянутся остальные.
Рядом, к стене прислонился бодрый подмастерье, которого сопровождала Полынь. Гром и курсантки плелись в хвосте, под прикрытием гвардейцев и надзором Ростислава. Несмотря на возражения, бывший мастер, а ныне куратор группы, Хмык, отрядил его прикрывать тылы, точнее сопровождать и присматривать за подозрительными девушками и устало плетущимися пленниками, сам же возглавил гвардейцев. Он занял позицию напротив, присев под срывающимися с крыши тугими струями воды.
Пока гвардейцы проверяли оставшиеся позади дома, Юра сосредоточился, и старался почувствовать, что там за поворотом.
– Я не пойму, что там, но явно, что–то нехорошее, – открыв глаза сказал он и покрепче сжал автомат. – Фонит так, что заглушает духов.
– Я проверю, – вызвалась Полынь.
– Давай, – согласился Иван. – Только осторожно.
Лесавка тут же исчезла, от чего занервничали гвардейцы напротив, скашивая глаза на куратора. Иван знаками подал команду к боевой готовности. Хмык качнул головой, напряженно держа под прицелом, видимую часть улицы за углом.
– Там засада, – прошептала возникшая рядом лесавка. – Там оскверненный алтарь нашей владычицы, у него… – она задумалась как объяснить, увиденное. – Зараженные и чудовища. Их много.
– Какие еще чудовища? – взвешивая свою пушку спросил Иван. – Перерожденные?
– Как зараженные, только не такие… – стала она неопределенно вертеть рукой.
Посмотрев на ищущую как правильно объяснить Полынь, мастер решил сам посмотреть, что ее так взволновало. Мельком выглянув из–за угла, он выругался. Обзор заслоняла поваленная на бок тачка, и раскинувшийся за ней куст шиповника.
– Что твой аспид? – обратился Иван к ученику.
– Так дождь, – пожал плечами парень. – Он в доме у мотовоза остался.
– Ладно, – протянул в ответ мастер, сунул шестиствол парню в руки и достал пистолет. – Сидите тихо и не высовываетесь. А я пойду, посмотрю, что там за монстры такие.
– Я с тобой, – решительно качнула головой Полынь, снова растворившись в воздухе.
Промокшая до нитки Настя фыркая, и утирая стекающую по лицу воду, смотрела на то, как у поворота суетятся Иван и Полынь. Вера с Крапивкой спрятались под прохудившимся козырьком, так же, как и Настя, вытягивая шеи, наблюдали за исчезающим за поворотом мастером. Ростислав успевал смотреть, за окружившими уставших пленных бойцами и бросать заинтересованные взгляды на излучающую красоту лесавку.
– Капитан, – тихо позвал один из пленных. – Будь человеком, дай нам укрыться от дождя.
– Захлопнись, – ответил Ростислав.
– Мы замерзли как собаки.
