Рвавшиеся с цепей лайки захлебывались диким лаем. Они боялись драконов, Анна чувствовала их терпкий страх, но тут же унеслись в тундровый сумрак. Лайки кружили у лагеря, проскальзывали гибкими тенями между умулюхы, скалились и скулили. Ждали противника.
И дождались. Ордынцы приближались: Анна насчитала человек десять, надвигавшихся кольцом. Некоторые были в чёрных полумасках, другие просто в камуфляже, а один ― в шаманских одеждах и с бубном. Этот шёл позади всех, его лицо скрывала бахрома из полос кожи и бус, свешивавшихся с шапки, а за ним шли…
У Анны перехватило дыхание. Она видела много разного за время работы в Бюро, неплохо знала мифологии различных народов своей необъятной родины, но сейчас это знание обернулось удушающим страхом. Потому что рядом с шаманом ордынцев шагали кэле. Высокие и тощие, с длинными ногтями и зубами, они походили на остроголовых одноглазых людей, но один взгляд, брошенный на них, вызывал жгучее, почти непреодолимое желание припасть к земле, поджать хвост и заскулить. Тут же метались чёрные потусторонние собаки, а сами духи забирали влево, стремясь просочиться между умулюхы.
Вениаминыч не терял время зря. Зачерпнув голыми руками угли и золу из костра, он быстро и точно, не переставая шептать рубленные, казалось, бессвязные гортанные фразы, чертил на земле и камнях изображение медведя.
― Духи! ― рыкнула Анна, мотнув головой в сторону кэле. ― Взять!
Устремившиеся вперёд лайки перепрыгивали трещины в земле и поскальзывались на обледенелых камнях. Северный шаман двигался плавно, непрерывно постукивая в бубен. Кэле и их чёрные собаки вырвались вперёд, и тут же столкнулись с лайками. С рычанием и визгом звери сцепились, покатились по земле, а кэле, не обращая на них внимания, поравнялись с умулюхы.
Казалось, амулеты только этого и ждали. Енисейский нефрит вспыхнул нестерпимым зелёным светом, а в следующую секунду в нос Анне ударила невообразимая смесь удушавших запахов: торф, гниль, мертвечина, плесень и прелая хвоя. Вытерев слезившиеся глаза, она увидела, как умулюхы увеличивались. Крохотные человечки превратились в огромных идолов, сомкнувших ряды и стеной вставших против кэле.
Визг дерущихся собак оглушал, духи боролись с умулюхы в мертвенном свете полярного солнца и нефрита. Духи носились тенями вокруг идолов, а сами умулюхы не шевелились. Вскинув голову, Анна посмотрела на ордынцев: как только ожили идолы, противники остановились, позволяя кэле и собакам бороться.
Анна не находила себе места. Духов было слишком много. Шаман ордынцев бил в бубен и тихо напевал, но Анне казалось, что его грубая песня раздавалась в её голове. Она не могла пошевелиться, точно впадала в транс. Кэле кричали высокими голосами, а умулюхы отзывались протяжным гулом. Земля колебалась от мерного гудения идолов и песнопений. Даже Артём опустил руку, а Вениаминыч рисовал медведя и бормотал заклинания всё медленней.
Чугунная голова вдруг показалась Анне неожиданно лёгкой, и в этот миг загустевший воздух прорезал рык дракона. А следом раздался звонкий, точно мелодия ветра, возглас, походивший на песню.
Вскинув голову, Анна увидела: Аврора вела за собой драконов, наездники которых явно вознамерились загнать её. В глотках рептилий клокотало пламя, и в ту секунду, когда струи огня вырвались из раскрытых пастей, Аврора резко ушла в сторону, едва не коснувшись земли. Секунду она была совсем близко, и Анна рассмотрела кровавые росчерки у неё на спине. Драконы не успели сдержать пламя, и гневные вопли наездников утонули в рёве огня. Пламя красно-чёрной волной ударило прямо в кэле, круживших вокруг умулюхы.
― Назад! ― в ужасе заорала Анна. Почти все лайки успели отскочить, но нескольких пожрал огонь. Хотелось заткнуть уши и не слышать лая, перешедшего в скулёж, но когда Анна ощутила под пальцами жёсткую шерсть спасшихся лаек, на сердце потеплело. ― Хорошие! ― выдохнула она и тут же снова посмотрела вверх.
Летавшая Аврора вела драконов, вынуждая их тратить пламя. Рептилии слушались наездников, старавшихся экономить огонь, но понимавших, что Алконост серьёзный противник. С замирающим сердцем Анна смотрела, как Аврора летала юркой птицей, но чувствовала, что силы дочери на исходе. Виражи давались Авроре всё тяжелей. А когда она ушла в пике и на выходе оказалась слишком близко к земле, её поймал подоспевший Артём.
― Ты себя в гроб загонишь! ― выдохнул он, вкалывая Авроре лекарство и укладывая её на уцелевший кукуль. ― Чокнутая. ― Даже слово «любимая» он не смог бы произнести нежнее.
― На заре я выйду в туман… ― прошептала Аврора и отключилась.
Рядом послышался шум мотора, заревел и попытался выехать из разлома готовый взорваться вездеход, охваченный искрами. Артём взмахом руки запечатал его в недрах тундры.
― Мой вездеход! ― проорал Вениаминыч, закончивший рисунок и начавший делать руками пассы, словно бил в невидимый бубен. ― Белоснежка нас убьёт!
Аврора лежала без движения, но дышала. Драконы, истратившие пламя и по ошибке сжёгшие собственных кэле вместе с умулюхы, кругами снижались. Серый припал за камнями, отстреливаясь от прятавшегося за холмом снайпера ордынцев.
― У них техник! — прокричал он, отбрасывая заискрившую магией винтовку. ― Твою мать! Чёртов ублюдок заклинил нам оружие. Хорошо, что и себе тоже! ― Анна поняла, что снайпер больше не стрелял, и с усмешкой подумала, что за короткое время привыкла к свисту пуль.
В наступившей тишине, нарушаемой лишь угрожающим рычанием лаек, дыханием ордынцев и хлопаньем крыльев драконов, Анна слышала биение сердца. Растрескались горы, долина шла разломами, но ордынцы снова шли вперёд по ледяным мостам.
Воздух неожиданно всколыхнулся рябью, и рядом с Вениаминычем возникла едва не затоптавшая рисунок медведя Ева. Растрёпанная, в разодранной одежде с расцарапанным лицом и в оборванном снаряжении, она уронила на землю тяжёлую авиационную пушку. На секунду прикрыла глаза, и откатилась в сторону, давая Серому полный обстрел. Пулемётная очередь пронзила воздух, аэромант едва успел создать щит, а пиромантка и ведьма ― взметнуть плавивший камни огонь до небес, но несколько ордынцев с воплями упали. В нос Анне ударил густой запах крови и внутренностей. Но пулемёт замолчал, Серый разразился ругательствами, а Ева осела на землю, жестом останавливая бросившегося к ней Вениаминыча. Анна обняла Еву за плечи и похлопала по щекам, лихорадочно соображая, как помочь. Будь сейчас полнолуние, она бы… В голове словно вспыхнул свет. Анна положила Еву к Авроре, и кинулась к Вениаминычу.
― Отвлекись от живописи! ― крикнул Артём, закручивая в воздухе фонтан из камней и земли. Его лицо бледнело в свете тусклого солнца, волосы и борода взмокли. Казалось, его силы вдали от гор стремительно иссякали.
― Что? ― Перепачканный в золе Вениаминыч уставился на Анну. ― Вы же не…
― Обрати меня! Сейчас! ― Анна схватила его за воротник куртки. ― Ты химеролог, а мне до полнолуния пара дней! Оборотни сродни химерам, Алек говорил…
― Постараюсь причинить как можно меньше боли. ― Вениаминыч всё понял и резко положил ладонь Анне на лоб, крепко сжав пальцы.
Кости словно сломали, а потом залили в осколки расплавленный свинец. Она надрывно закричала, успела заметить мутневшим взглядом, как Артём подскочил и что-то ввёл ей, но укол Анна не почувствовала. Клыки разворотили челюсть, рот наполнился кровью. Не в силах терпеть боль, она рванулась назад, но тут Вениаминыч отпустил её. Тяжело дыша, Анна отползала, распарывая руки о камни, а боль с каждым вздохом уходила, уступая место волчьей силе. Подняв глаза к небу, Анна увидела бесцветную луну. Не сдерживая вой, вырвавшийся из горла, она перекатилась, вставая на ноги. Теперь она чётко обоняла и слышала ордынцев.
Между пальцев пахнувшей серой красноволосой пиромантки перетекал огонь, аэромант наращивал перед собой ледяной щит. Ведьма и колдун пахли луговыми травами, мёдом и мускусом и казались самыми опасными, а в чёрно-белом свете и вовсе выглядели духами. Остальные пахли по́том и кровью ― вампиры не взлетали, видимо, боялись драконов в небе.
