― А твоя дочь Мирослава не чувствовала его смерть? ― Анна видела внучку, хотя сама с ней не разговаривала: нагружать ребёнка такой информацией казалось слишком жестоким. Мира ― высокая, угловатая и ясноглазая ― напоминала Артёма и неуловимо ― Альфреда. ― Она ведь банши? Как у неё это получается?
― Она кричит от страха. Потому что видит Гасящего.
Видеть Гасящего… Анна зажмурилась. Бедная девочка, Мира, её внучка, такого бремени и взрослому с лихвой хватит, не то что подростку. Она вспомнила легенду о Сирин, одарившей дровосека способностью видеть Гасящего. Тот после ослеп. Анна невольно усмехнулась: кто-то точно дёшево отделался.
Недавние воспоминания пронеслись в мыслях, и Анна резко поднялась. Они разбили лагерь на равнине, вдалеке чернели редкие лиственницы, а холмы словно играли со временем, заглушая звуки тундры. Расположились в палатках по двое: Артём долго ворочался и тяжело дышал, Аврора тихим голосом втолковывала ему что-то, Ева и Вениаминыч затихли почти сразу. После того, как Серый ушёл, Анна не могла лежать в одиночестве.
Она осторожно ступала, неся на себе кукуль, и вдыхала ароматы тундры. Заглушённый вездеход темнел чужеродным массивом техники на первобытной земле, казалось, что всё смешалось в этом забытым богами северном краю, где суровые люди качали нефть и боролись за жизнь с не меньшим усердием. Сто лет назад с таким же рвением искали золото, теперь этот металл трансформировался в нефть, а люди всё так же гибли за него и вопреки всему.
Мысли путались, думалось о всякой ерунде, а сердце и душа рвались в клочья. Чудились запахи пороха, масла и какой-то животный аромат, казавшийся знакомым. Анна старалась понять, что же это, но воспоминания ускользали. Словно не было у неё жизни до этой ночёвки в тундре. Лайки возле прицепа заворчали: где-то шныряли песцы, в невысокой траве пробегали мыши.
― Тише, тише. ― Анна провела неожиданно твёрдой рукой по жёсткой длинной шерсти ближайшей лайки. ― Потом сниму цепи, побегаете. ― Она прижалась горящим лицом к собаке. Звякнул металл, и в раскрытую ладонь ткнулся прохладный мокрый пёсий нос: ещё одна лайка подошла к ней. Анна погладила её, а собаки завозились и приподнялись, освобождая ей место. Усмехнувшись про себя, Анна залезла в кукуль. Альфред рассказывал про военных кинологов, которые спали со своими собаками, ели и вообще жили, чтобы сродниться к бою.
Она не заметила, как задремала, но встрепенулась: послышались шаги. Пахнуло мёдом и красным вином ― вернулся Серый. Его хорошо было видно в полутьме. Он опустился на землю возле недогоревшего костра, поворошил угли и отхлебнул из фляги на поясе.
В этот момент Анна ощутила присутствие. Липким потом по спине, привкусом горечи на языке и запахом вереска. Она не могла описать это чувство, но чётко осознавала: кто-то шёл со стороны пустоши. Нечто скользило по траве и камням, отделилось от далёких горных лиственниц, сиреневых зарослей и пришло сюда. Не к ним, к Серому, который, глядя на сопки, весь подобрался. В сапоге нож, за поясом ― пистолет.
А со стороны пустоши двигался странный огонёк. Летел, едва касаясь жёсткого вереска. Не бледный огонь, как в пригороде, а… живой. Огонёк приблизился, завис на границе верещатника, а затем пересёк её. Анна задержала дыхание: стало понятно, что по тундре шёл человек. Дух. Не отбрасывая тени от солнца и нарождавшейся луны, дух подходил всё ближе к Серому, продолжавшему сидеть спиной к пустоши и смотреть в пахнувший полынью огонь. Серый что-то сжимал в руке, и когда пошевелился, серебро блеснуло между его пальцев. Анна выдохнула: Ключ. Потерявшийся в суматохе боя с Демоном, но вернувшийся в мир.
― Серёжа! ― Было в этом глухом голосе нечто надрывное, и холодок пополз по спине.
― Что тебе надо? ― резко ответил, не поворачиваясь, Серый. ― Я не в настроении ругаться, лучше уйди отсюда.
― Я увидел тебя на пустоши, ― опустив голову, произнёс Ильинский. ― И решил прийти. Луна растёт, мои силы тоже. Почему ты не спишь?
― Боюсь, ― ответил Серый просто, но густой запах страха пригвоздил Анну к земле. ― Я последние время все чаще ухожу в сон далеко. И трудно возвращаюсь.
― Она называла такие сны пепельными кошмарами. Знал бы ты, как я боялся её слёз…
― Много ты понимаешь! Где был ты, когда плакала мама? Курил на пустоши! А потом сгинул с болотными огнями и эльфами. Я помню тебя сильным и добрым. Что с тобой стало?
― Ты просто стал больше видеть. Я никогда не был бойцом. А твоя мама всегда была воительницей.
― Я так хорошо её помню. Три года прошло, а все так же пусто.
― Лия умерла, как истинная сновидица.
― Но Страна Снов не приняла маму, её забрала Дикая Охота. Как и всех храбрых сердцем, кто… ― Он не договорил. ― Теперь она мчится с кавалькадой призраков по пустошам… Однажды я встретил её, и она… ― Серый замолчал, поджал губы и зажмурился.
― Я виделся с твоей мамой, ― словно желая ободрить сына, произнёс Ильинский. ― Она подстрелила меня на прошлой охоте.
― Почему тогда ты ещё здесь? ― хмуро отозвался Серый, но Анна ясно слышала в его голосе слёзы и немую мольбу остаться. ― Дикая Охота легко отправляет одним болтом за грань.
― Лия не смогла. И я ― тоже.
― Мне не хватает её, ― глухо отозвался Серый. ― Наверное, так же, как и тебе. Ты ― дух пустоши, она ― Королевская Охотница, а я ― живой сновидец. Если бы ты знал, как тяжело видеть её город в Стране Снов за Селефаисом, ходить по улицам и нюхать черёмуху. Там всё застыло ― жители ждут свою царицу. Пытались меня величать царевичем. Да только мне такого счастья не надо. Не могу я видеть это каждую ночь.
Ильинский шелохнулся, будто хотел дотронуться и утешить сына, но передумал и спросил:
― Зачем вы идёте к проливу, сын?
― Чтобы положить конец всему этому беспределу. А откуда ты знаешь, куда мы идём?
― Слухи по пустошам быстро разносятся. Сплетничать любят даже духи и мертвецы. И с вами Анна Дрелих. Я чувствую её. А если знаю я, что вы здесь, могут знать и другие.
― У нас конспирация на высшем уровне, ― огрызнулся Серый.
― Тогда почему я ощущаю огонь и хлопанье крыльев?
― О, чёрт! ― Серый вскочил, запнулся и едва не упал в костёр. Быстро сунул Ключ за пазуху и произнёс: ― Отец, мне пора.
― Я тебя не оставлю. Держись Анны. И не потеряй Ключ. Я не для того дарил его твоей маме, чтобы ты потерял его. И помни: я приду к тебе на помощь.
Анна вскинула голову и услышала: к ним летел вертолёт. И три рваных силуэта. Она хотела что-то сказать Ильинскому, но огонёк уже улетел за холмы.
― Вставайте! ― Серый рванулся в палаткам. ― Ордынцы летят! ― Показались лысая голова Вениаминыча, сжимавшего ритуальный нож, и Ева с карабином. Вход в другую палатку откинулся, и наружу вылез Артём, державший автомат Томпсона. За его спиной маячила Аврора. Её движения казались размытыми, словно она делила тело с какой-то сущностью.
― Где моя мама?
― Я здесь. ― Анна поразилась сама себе: быстро поднялась, на ходу отцепляя собак с поводков. Лайки ворчали, жались к её ногам, но уже озирались и принюхивались. ― Что это? ― Она указала на небо, машинально наматывая на ладонь цепи собак.
― Драконы. ― Лицо Артёма казалось высеченным из гранита на фоне мертвенного солнца и светлого неба. ― Огнедышащие драконы. Чувствуете гарь?
Анна втянула носом воздух. Пахнуло горячим металлом, маслом и паленой кожей. Стрекот лопастей вертолёта заглушал рык паривших в небе драконов. В открытой кабине Анна рассмотрела авиапушку. Но не это приковало внимание, заставило зачарованно застыть. Прямо на них летели три дракона. Не таких огромных, как Демон, и с одной головой, но заставлявших не дышать и лишавших голоса.
«Рептилии, ― подумала Анна. ― Это просто животные». Но бешеный лай захлёбывавшихся собак заглушал мысли. Чешуйчатые тёмные брюхи и длинные шеи светились внутренним светом. Один из драконов с рыком вырвался вперёд, подгоняемый наездником, и открыл пасть: в чёрной глотке клокотало пламя.
Секунда и с неба ударил фонтан огня.
