– Было бы здорово…
– Вот только вопрос: когда это произойдёт?
– С его восприятием музыки, повышенной нейросенсорикой, я полагаю, приблизительно через полгода, пять месяцев, не раньше.
– Получается, что пока мы не можем ничего точно планировать?
– Думаю, не стоит.
– Да, Алмаз, я понимаю, ты высказывал своё мнение на общей конференции.
– Не все со мной согласны.
– Да, многие хотят поторопить события. Нужны действия…
– Мы ведь готовимся, – возразил Алмаз.
– Я понимаю. Если ты помнишь, я не из большинства. Я понимаю, что результат важнее быстроты или значимости самого действия. Тем более что действовать нам нужно очень предусмотрительно. Осторожно.
И Андрей огляделся вокруг, шаря взглядом между стволов высоких сосен.
– Вот именно. А в последнее время мне кажется, что в нашем Движении появилось слишком много горячих голов.
– Новички. Слишком много эмоций.
– Да, и некоторых из них в Движение привёл я.
– А некоторых я, – добавил Андрей.
– Ну, конечно, мы ещё имеем какое-никакое влияние. Объясним, остудим.
– Очередная конференция на следующей неделе. Не забудь проверить гарнитуру, – напомнил Андрей.
– Проверю, мастер на все руки, – снова усмехнулся Алмаз. – Ты Ивану всё объяснил? Не заблудится?
– Думаю, нет. Парень сообразительный. Правда, опять же, горячий. Молодой.
– Всё будет нормально. Музыка его смягчит.
– Как тебя?
– Точно.
Запищала коробочка, оповещая, что время их «закодированного» тайного разговора подходит к концу.
– Слышу, слышу, – отозвался Алмаз, – чудо техники твоё поёт. Закругляемся?
– Да, пора, – ответил Андрей и тут же быстро поинтересовался:
– Как там, в твоих ручках мои усовершенствования не барахлят?
– Всё прекрасно. Работаю с публикой. Результаты восхитительные. На кого действует, всех видно в зале. Я специально прошу, чтобы полумрак оставляли, тогда лица видно.
– А Костя Савин с тобой?
– Да, он мне помогает. Твою функцию на себя взял. Выбирает, присматривается. Он молодец, у него глаз не хуже твоего.
– Хорошо. Привет ему передавай.
– Обязательно. Ладно, я пошёл на сцену, пора. Конец связи.
– Конец связи. Пока.
Индикатор потух. Андрей сунул коробочку привычным жестом во внутренний карман. Тут же поменял гарнитуру на официальную, обязательную для использования на территории пансионата. Прикоснулся к информационному табло и мобиль двинулся дальше по дорожке в сторону поворота к шлагбауму.
Андрей вдавил поглубже в правое ухо вакуумный вкладыш гарнитуры и сказал, обращаясь к информатору:
– Могу я поинтересоваться, что сегодня будет на ужин? Когда, наконец, уже выполнят мой заказ и привезут мидий?
– Ваш заказ принят и обрабатывается, Андрей Белов. Это очень необычный и редкий заказ. Администрация ищет возможности его удовлетворения.
– Вы мне про удовлетворение лучше вообще ничего не говорите! – с наигранной серьёзностью в голосе возмутился Андрей.
* * *
Из информационного обмена внутрисетевого администрирования и надзора.
Уведомление №0306—2158-СБ-15—0062.
За прошедшие сутки имеют место те же, прежние нарушения соблюдения правил поведения и распорядка пребывания на территории пансионата «Байкальский» со стороны сотрудника ППБ в запасе Андрея Белова, а то есть игнорирование обязательной гарнитуры общего образца, использование гарнитуры собственного изготовления; а так же сговор с планированием совместных действий с вновь прибывшим сотрудником в запасе, комиссованным по инвалидности Иваном Бликом, и уже стоящим на учёте по надзору музыкантом-исполнителем Алмазом Бумагиным. Исходя из прилагающихся аудиофайлов перехваченных и раскодированных переговоров, следует, что подготовка к масштабному воплощению идей Движения за культурное и духовное возрождение человечества (ДКДВЧ) продолжается и расширяет свои возможности с привлечением новых молодых адептов, выбираемых из числа слушателей на концертах Алмаза Бумагина. По-прежнему используется нейро-гипнотическое воздействие излучателей, расположенных в руках-протезах исполнителя. Масштабная акция планируется в примерные сроки, через 5 месяцев или полгода. Изготавливаются новые излучатели для протезов новых исполнителей. ДКДВЧ планирует масштабно воздействовать на элиту представителей политического и экономического общества, с целью:
(Цитата) «… Смягчения сердец, выявления сострадания к человеку, веры в добро, желания видеть в людях братьев, равных по правам и возможностям». (Конец цитаты).
Принятый в адепты Иван Блик, воспользовавшись правом на альтернативную индивидуальную деятельность, отправился обучаться игре на органе в Костёл Храма Господня Церкви Конфессионального Единства в город Кёнигсберг. Его ножные протезы в скором времени так же будут оборудованы нейро-гипнотическим излучателем, после прохождения необходимого обучения. Андрей Белов кроме нарушений внутреннего распорядка и дисциплины по-прежнему требует выполнения заказа по доставке на кухню мидий.
Завершение уведомления.
* * *
Реагирование на уведомление №0306—2158-СБ-15—0062.
Все выявленные факты и аудиофайлы, прикреплённые к уведомлению, приняты и обработаны.
Задачи:
– продолжение фиксирования фактов нарушений;
– сохранение конфиденциальности и скрытности при наблюдении и раскодировании информации;
– непротиводействие подготовке к массированной акции ДКДВЧ, что находится в интересах Комитета по Надзору и Дисциплине.
Дополнение:
– заказ Андрея Белова на мидии по-прежнему находится в обработке. Приблизительное время исполнения – четыре недели.
Конец сообщения реагирования.
Нити в небеса
Этот день запомнили абсолютно все матросы крейсера. Выдали новое обмундирование. На себе пришлось сменить всё, кроме обуви. Объяснили, что обувь в данном случае не имеет никакого значения. Что это за «значение», личный состав военного корабля понял через несколько дней. Именно тогда и начались неприятности с некоторыми матросами. Неприятности психологические, связанные с их мироощущением, восприятием реальности.
Они и положили начало этой нелицеприятной истории, случившейся на флоте около года назад, но, естественно, не освещённой ни в одном СМИ, даже военном. И уж тем более федерального значения. Военная тайна, одним словом.
Но вы узнаете о ней. Не все тайны достойны умалчивания на несколько десятилетий или веков. Пусть об этом инциденте узнает как можно больше людей. Те матросы, большая часть из которых были юнцы, призванные на срочную службу, не виноваты в том, что заставили плакать своих матерей.
Когда я увидел их впервые, у них были целы руки и ноги, не было видимых ран на теле. Но то, что произошло с их мозгами, никто не может объяснить до сих пор.
Откуда мне известны такие подробности и почему я решил всё это вам рассказать? Не всё сразу. Сначала я расскажу, что знаю, а потом вы и сами догадаетесь, откуда мне известны такие подробности, и зачем обнародовать подобную информацию. Кому это нужно.
Через открытый иллюминатор каюты, расположенной на первой палубе корабля, слышался лёгкий вечерний плеск океана.
Передо мной сидел молоденький матрос первого года службы. Губы были плотно сжаты. Глаза глядели на меня немигающим, пристальным взглядом. Кожа уже успела достаточно загореть, а нос облезть не один раз. Ему было девятнадцать лет. Его звали Горбунков Андрей.
Я уже успел пролистать его личное дело. Мы поговорили с ним о его семье, родине. Он несколько сухо поделился тем, что на гражданке его ждёт подруга. Поговорили о многом и как бы ни о чём. И он, и я понимали, что основная тема разговора ещё впереди. А всё сказанное всего лишь разминка, разогрев.
Теперь мы оба молчали. Чего-то выжидал я, чего-то ждал он.
– А я ведь не первый, с кем вы уже успели поговорить? – прервав полёт над бездной молчания, спросил Андрей.
– Ну, конечно. Я даже точно и не скажу, какой ты по счёту, – ответил я. – А это имеет значение?
– Вообще-то имеет. Даже очень важное значение.
– Вот как! – слегка удивился я и пододвинулся ближе к краю стола. – Просвети?
– Разговаривать, вообще, нужно было с самого начала со мной. И только со мной. Все те, с кем вы разговаривали до этого, и те, с кем вы, возможно, будете разговаривать потом, знают многое. Но всё равно я знаю больше их. И они, кстати, это знают.
– Несколько запутанно у тебя получается, – пожав плечами и облокачиваясь на стол, я изобразил на лице лёгкое недоумение. – Кто знает больше, кто знает меньше? И чего не знают другие, что знаешь ты?
– Я знаю больше на столько, чтобы управлять этими людьми.
Такое заявление было для меня не то что странным, но скорее даже смешным. В голове один за другим начали всплывать всевозможные комплексы психических расстройств, центральное место среди которых почётно занял бонапартизм.
