был в Аннуне, встречал двух таких. Старика, что, выводя свистом рулады, прогонял бури, и ребенка, которого нашли посреди огня неопаленным.
Фейн посмотрел на Мер.
Она была той, что родилась с магическим даром, а он – тем, кто отдал за свой дар семь лет жизни.
Как знать, вдруг вместе они сумеют сотворить невозможное.
Глава 6
ПО ВОЛНАМ ОКЕАНА шла краденая лодка.
Скользила она плавно и быстро, ни приливы, ни ветер не чинили ей препятствий. Мер сидела у борта, опустив руку в воду и рассекая пальцами буруны.
Водами океана управлять оказалось не так просто, как пресными. Все из-за соли, которая не гасила магию, как железо, но ослабляла силы заклинателя. Мер высвободила свой дар, позволив ему ручейком уйти в пучину. Волны оттолкнули ее; океану не понравилось, что в его дела вмешиваются. Это было все равно что двигать гору, кидаясь всем телом на сплошной камень. В голове, отдавая в челюсть, в нос и глаза, забарабанила боль, но Мер натиска не убавила.
Она – последний живой заклинатель воды.
Настало время напомнить океану об этом.
Они подошли к Кайр-Витно с моря. Иначе туда было не попасть: неприступные стены Гвелода охранялись людьми князя. Однако за всем побережьем просто не уследить.
Изрезанных берегов Гвелода они достигли, когда день уже клонился к вечеру. Дикая красота зелени здесь уступала место утесам и замшелым камням. Мер направила лодку к галечному пляжу. Тревор, едва выскочив на сушу, принялся отчаянно лаять на чаек.
Если смотреть из города Кайр-Витно, то простиравшееся в низине княжество напоминало расшитый лесным узором зеленый гобелен. Близ берега виднелась россыпь островов, попасть на которые можно было только в отлив: дважды в день океан отрезал пути к ним. Налетавшие с моря ветры секли камни, заставляли изгибаться стволы деревьев, трепали полевые цветы, которые стелились по земле. Все, что росло здесь, имело сильные корни.
Но земля эта была прекрасна.
Мер вдыхала сладкий аромат цветов и острый запах морской соли. На других островах такого не найти, и Мер, против собственной воли, ощутила, как узелок тревоги в животе ослабевает.
Дом. Эта мысль звучала в голове песней сирены, сколько бы Мер ни пыталась ее задавить. Ее привезли сюда, забрав с отцовской фермы. Домом это место ей не было, но все же она считала его домом.
Мер его ненавидела.
И любила.
Но больше всего ненавидела то, что до сих пор любила его.
Долгое время они шагали молча. По неровному берегу тут и там были разбросаны дома, сушилось во дворах белье на веревках, из труб валил дым. Спускался вечер, и Мер поняла, что им придется искать ночлег. Ветер с туманом и морская соль пробирались под теплую одежду, а в желудке словно рычал дикий кот.
Заметив впереди очередной дом, Мер разглядела в одиноком окошке фигуры людей. Внутри наверняка было светло и уютно, пахло жареной картошкой с луком.
– Предлагаю поступить так, – сказала Мер. – Ты стучишься и спрашиваешь, далеко ли до соседней деревни, а я пока прошмыгну в окно.
Фейн поднял бровь:
– И украдешь нам ужин?
– Раз я оставляю монету, значит, это не кража.
– Возможно.
Мер зло посмотрела на Фейна:
– Нам нужна еда, если только ты не припрятал у себя под плащом голову сыра.
– Жди тут. – Не дожидаясь возражений, Фейн пересек двор и остановился у двери.
На стук вышла молодая женщина. У нее был округлый живот и собранные в неплотный узел волосы.
С такого расстояния Мер не слышала, о чем Фейн говорит с ней, но всего за несколько мгновений выражение лица женщины смягчилось. Она взглянула на Фейна, затем мимо него, на Мер. Мер потупилась и поправила волосы, скрывающие клеймо. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь увидел отметину.
Наконец Фейн вернулся:
– Можно переночевать у них в сарае. Нас даже покормят.
Мер так и вытаращилась на него:
– Ты что, запугал их?
– Нет.
– Сунул денег?
– Нет. – Фейн явно не знал, то ли смеяться, то ли недоумевать.
– Тогда как вышло, что нас пустят переночевать в сарае?
– Я попросил, – пожал он плечами.
Мер покосилась на него, прикидывая, за кого его мог принять незнакомый человек.
– А… Должно быть, она решила, что ты бежишь от войны. Лицо у тебя…
Фейн коснулся синяка:
– По твоему потрепанному виду можно то же самое подумать.
Мер хотела огрызнуться, но сдержалась. Уже несколько дней она не мылась и не расчесывалась.
В дверях снова появилась молодая женщина. Кутаясь в шаль, она ласково улыбнулась.
– Мы не первый раз странников в сарай пускаем, – сказала она. – Мой двоюродный брат тоже лишился дома. Пришлось и ему полагаться на доброту людей, пока до нас не добрался.
– Спасибо, – чуть скованно ответила Мер.
Женщина взглянула на нее, но не с подозрением, а с грустью.
– Вы оба служили? – спросила она.
Фейн покачал головой:
– Нет, а что?
Женщина зорко посмотрела на него:
– Ты похож на солдата. Совсем как мой муж, когда его завербовали. И волосы острижены коротко. А она стоит как солдат.
В животе у Мер свело от тревоги. Она и не заметила, что привычно напружинилась, едва не хватаясь за ножи на поясе сзади. Усилием воли заставила себя опустить руку, чиркнув пальцами по бедру.
Хозяйка проводила их к сараю, отперла замок и извинилась, что внутри холодно.
В сарае хранились рыболовные снасти: на крюках висели сети, вдоль стены, к которой были прислонены весла, тянулась стойка с ножами для чистки рыбы. Мер так и тянуло туда, хотелось проверить лезвия, но она заставила себя обернуться к хозяйке и поблагодарить ее.
– И часто ты так? – спросила Мер, когда они с Фейном устроились на полу, с плошками бараньего каула на коленях. Мясо в супе было жестковато, но Мер с голоду даже не обращала на это внимания. – Очаровываешь дам, чтобы они дали тебе кров и накормили?
Чуть помедлив, Фейн ответил:
– Аннун я покинул почти без денег. По пути забредал в деревни, искал постоя, а в обмен предлагал нарубить дров или выполнить еще какую работу по мелочи.
Мер нахмурилась. Она и помыслить не могла о том, чтобы спать рядом с чужими людьми. Даже сейчас присутствие Фейна не давало ей успокоиться. Одно дело ночевать так, если Ренфру поблизости: какая бы запутанная смесь привязанности и презрения ни связывала ее и старого наставника, возле него хотя бы не страшно. Ренфру – это ловкие руки и острый глаз, уклончивые речи и флаконы с ядом у пояса, однако причинить вред Мер он никому не позволил бы. И совсем другое дело – оказаться наедине с молодым человеком, у которого на руках кровь, а за спиной – смерть. Держался он неизменно учтиво, но Мер по опыту знала: самые страшные чудовища – те, что не боятся света дня.
Мер села в углу, спиной к стене и лицом к Фейну. Тот съел половину супа, отдав остальное Тревору: корги умял все в три глотка и вылизал плошку, а потом взглянул на Фейна с надеждой
