себя по отношению к правительствам других балканских государств, чтобы у них не было сомнений относительно сочувствия Румынии идее восстановления балканского блока.
Поклевский.
192. Российский посланник в Бухаресте С. А. Поклевский министру иностранных дел С. Д. Сазонову
Телеграмма
№ 472. 8/21 августа 1915 г.
Дополнение к моей телеграмме № 471.
В конце изложенного в вышеупомянутой телеграмме разговора Братиано в дружеской форме заявил Барклаю, что он из его сообщения и слов итальянского посланника с удовольствием усматривает, что Англия и Италия не перестают интересоваться Константинополем. Он добавил, что Румыния в высшей степени заинтересована в этом вопросе, но что он не намерен его возбуждать до окончания войны, дабы не породить трения между союзными правительствами. Братиано сказал далее, что он не знает, существует ли между союзными правительствами соглашение о судьбе Константинополя, но он надеется, что его нет и что решение этого вопроса будет предоставлено конференции по окончании войны.
Поклевский.
193. Памятная записка великобританского посольства в Петрограде российскому министру иностранных дел С. Д. Сазонову[640]
№ 277.
Условия военного характера, выполнения которых Румыния потребовала бы, в случае ее сотрудничества, по мнению британского военного агента в Бухаресте, следующее:
1) Постоянное снабжение военным снаряжением;
2) Продолжение энергичной офенсивы против Турции в Дарданеллах;
3) Общее русское наступление, особенно же из Южной Галиции и Бессарабии и
4) Вторжение союзных сил во Фракию и Болгарию.
Требование, чтобы число [войск], предназначенных для последней операции, достигало 500 000 или 600 000 человек, основано на предположении, что, по крайней мере, 100 000 турецких войск будет выставлено против союзников, равно как и болгарская армия, насчитывающая не менее 450 000 чел.
Румыны не считают, что концентрация русских войск на их границе является выгодной для общего дела, так как это немедленно ослабит русские силы на Восточном фронте, между тем как эти войска могут вступить в действие против Болгарии только после того, как они пройдут через румынскую территорию: а пока Румыния не объявит себя нашей союзницей, — чего она не сделает до удовлетворения вышеприведенных требований, — она не допустит прохода русских войск.
4 ноября 1915 г.
194. Российский посланник в Бухаресте С. А. Поклевский министру иностранных дел С. Д. Сазонову
Телеграмма
№ 831. 19 декабря 1915 г. ⁄ 1 января 1916 г.
Вчера 18 декабря закончились в палате депутатов дебаты по поводу ответа на тронную речь. В прениях приняли участие многие депутаты, из коих сторонники Филипеско и Таке-Ионеско[641] резко критиковали правительство за пропущенные им благоприятные моменты для выступления Румынии. Партия Маргиломана высказалась за политику «возможностей и реальностей», а ораторы либеральной партии говорили сдержанно, но с симпатией к четверному Согласию, причем они вполне одобряли политику… (Братиано). Карписты произнесли резкие речи против России, доказывая, что выступление Румынии на стороне России поведет королевство к гибели, что раздел Австро-Венгрии неосуществим и что поэтому Румынии необходимо присоединить Бессарабию. Карп также утверждал, что Россия желает в результате нынешней войны завладеть Константинополем и Проливами, присоединить Южную Молдавию с Галацем и отдать Сербии Железные Ворота. Обе эти речи произвели мало впечатления, и на них ответил блестящим образом Таке-Ионеско, обрисовавший яркими красками румынский национальный идеал, требующий присоединения к Румынии Трансильвании. По окончании прений (Братиано) сказал лишь несколько слов. Он выразил сожаление о том, что палата допустила прения о внешней политике Румынии, зная, что молчание правительства отнюдь не означает одобрения им разных выставленных ораторами утверждений, (и заявил), что прения о внешней политике Румынии будут возобновлены тогда, когда правительство получит возможность говорить.
Поклевский.
195. Российский посланник в Бухаресте С. А. Поклевский председателю Совета министров и министру иностранных дел Б. В. Штюрмеру
Телеграмма
№ 550. 15/28 августа 1916 г.
По имеющимся у меня достоверным сведениям, коронный совет[642] оказался простою формальностью. Король открыл заседание заявлением, что по многим причинам Румыния не может более оставаться нейтральной, что его правительство обязалось выступить на стороне четверного Согласия и что он сам вполне одобряет политику своего правительства, причем он считает свое решение тем более верным и соответствующим интересам Румынии, что для принятия его ему пришлось, так сказать, победить себя самого[643]. Затем Братиано обрисовал чрезвычайно талантливо политику Румынии. Он объяснил, что с 1913 г. обнаружилось полное противоречие в балканской политике Австрии и Румынии[644]. Теперь также вполне ясно, что, несмотря на все усилия императоров Вильгельма и Франца-Иосифа, Венгрия ни за что не допустит никакого улучшения в положении обитающего ее территорию румынского населения, и, наконец, с отпадением Италии от Тройственного союза, этот союз едва ли стал бы обязательным для Румынии, которая согласилась примкнуть в свое время к центральным империям[645] лишь под условием, чтобы к этому союзу государств примешалась латинская кровь, в лице третьей союзницы Италии. По словам Братиано, Румыния не могла выступить на стороне держав в самом начале европейской войны по известным уже условиям[646] и оттого, что в это время лучшие румынские генералы верили в конечную победу Германии. Теперь, когда усилиями союзников такая победа сделалась сомнительной[647], он заключил с державами Согласия договор о выступлении Румынии против Австрии и о границах будущей великой Румынии[648]. Он считает, что, с момента заключения последнего договора, вопрос о великой Румынии вышел из области этнографической и стал вопросом политическим и все равно должен осуществиться в будущем, если даже теперь Румынию постигнет неудача. Он закончил свою речь указанием на Михаила Храброго[649], ставшего самым великим героем Румынии, потому что он в свое время перешел Карпаты. Братиано советует королю Фердинанду последовать этому примеру в полной уверенности, что этот совет соответствует интересам короля, династии и Румынии. В случае неудачи король Фердинанд все же останется за свою политику самым великим королем Румынии, и Братиано берет за такую политику всю ответственность на себя. Карп возразил Братиано, развивая свои известные русофобские теории[650]. Между прочим, к ужасу всех присутствующих, он произнес следующую фразу: «Вы спрашиваете моего совета, я вам говорю, что вы делаете ошибку. Вы просите моего содействия, — я вам даю трех моих сыновей, но я вместе с Австрией желаю поражения союзников и румынской армии». — Возражения Майореско сводятся к тому, что страна не желает войны и что Трансильвания не сочувствует присоединению к Румынии. Маргиломан же находил, что Румыния должна еще продолжить свой нейтралитет и во всяком случае не помогать России завладеть Константинополем. Король возразил на это, что румынским интересам больше соответствует иметь в Константинополе дружескую, нежели враждебную Румынии Россию. Вообще король вел себя с необыкновенным достоинством и твердостью, лично очень удачно отвечая на все возражения
