в ваш город для продажи книги, написанной им самим, а именно Повествования о своей жизни и страданиях, содержащего также сообщение о его родине и ее жителях. Он был вырван из родной среды и страны (еще более свирепыми белыми европейцами) в самый ранний период своей жизни; я встречался с ним в его жительство в Англии во время своего посредничества по делам американским пленных[591] вместе с сэром Уильямом Долбеном, мистером Грэнвиллом Шарпом, мистером Уайксом и многими другими выдающимися лицами; он обладает безупречной репутацией и являлся главной движущей силой борьбы за отзыв Акта о рабах[592]. Я хотел бы представить его вашему вниманию и любезности, и если вы готовы потратить время для личного его представления вашим соседям,™ тем самым окажете ему важнейшую услугу.
В январе 1792 года Эквиано отплыл из Ирландии в Шотландию, а в феврале вернулся в Лондон, где его ждало международное признание: «я… встретился с несколькими именитыми особами из Голландии и Германии, пригласившими посетить эти страны. И я был рад услышать, что мое повествование было издано в обеих странах, а также в Нью-Йорке» (336). Имя его стало уже достаточно значимым элементом культурного контекста, чтобы публика без уточнений понимала, о ком идет речь. Так, сатирик Уильям Гиффорд упоминает его в «Бавиаде, или парафрастическом подражании первой сатире Персия», чтобы высмеять безвкусную любовную лирику Роберта Мэрри:
Что бы высказали о таком пастушке [Мэрри] дамы, мне неведомо; но он определенно склонен не знать удержу, гибнуть и прочее, и прочее. Натура сего джентльмена до того пылка, что и подписи женского рода ему довольно, чтобы воспламениться. Помнится, когда однажды Олаудо Эквиано (который весьма неплох для черного) решил испытать свои силы в нежном сонете и по оплошности подписался Олауда, мистер Мэрри влюбился в него до того безнадежно и «издавал столь изрядные стенания», что сей «жалостливосердый» негр, перепугавшись того, что натворил, со всей возможной быстротой выслал редактору следующую поправку: «Умоляю, вместо Олауда следует читать Олаудо, чернЫЙ».[593]
15 июня, в то время, как Эквиано находился в Лондоне, в Glasgow Courier появился подписанный именем Густав антирабовладельческий ответ некоему Колумбу на опубликованную им ранее статью в защиту рабства. Называя себя представителем «несчастной человеческой расы, являющейся предметом варварской торговли», Густав прибегает ко множеству аргументов Эквиано, доказывая несостоятельность утверждения Колумба о том, что «в цепи взаимозависимостей… африканцам суждена была роль рабов». Далее Густав отвергает предложение о компенсации рабовладельцам в случае освобождения его «несчастных соплеменников». В менее серьезном контексте Эквиано был упомянут в Shrewsbury Chronicle за 23 марта. Корреспондент, скрывшийся под псевдонимом Оруноко, пересказывал подслушанный в Лондонской кофейне разговор между «свободным негром Самбо» и «богатым плантатором мистером Ратуном[594]». Самбо говорит Ратуну: «Это все политика, масса… Моя не понимает политика, но вот чего моя знает: черный не дурак. Твоя разве не читала Игнатий Санчо, Густав Ваза и стихи черной женщины с Виргинии?». На что Ратун отвечает: «Черт бы подрал их писанину, им бы не пером махать, а мотыгой в поле». Несмотря на неверное произношение имени Васы и ошибку с местом жительства Филлис Уитли[595], вымышленный диалог демонстрирует, что место Эквиано в ряду англоязычных авторов африканского происхождения было признано даже в провинции.
В Лондоне Эквиано снова поселился у Томаса и Лидии Харди в № 4 в Тейлорз Билдинг. С этого адреса 27 февраля 1792 года он отправил письмо преподобному мистеру Джорджу Уокеру в Ноттингем с благодарностью за гостеприимство, оказанное им и его семьей, когда он возвращался из Шотландии в Лондон. С Уокером он был знаком по крайней мере с 17 января 1791 года, эта дата стоит на рекомендательном письме, подписанном Уокером и еще девятью ноттингемцами и включавшемуся в «Удивительное повествование» начиная с пятого издания. Хотя номинально Уокер оставался пресвитерианцем, на деле он был рациональным диссентером, как и его друг Пристли. Подобно многим подписчикам и корреспондентам Эквиано, Уокер имел связи среди реформаторов и радикалов. Коммерция связывала его с майором Джоном Картрайтом, участвовавшим около десяти лет назад в основании Общества за конституционное информирование[596]. Среди ноттингемцев, подписавших рекомендацию Эквиано в январе 1791 года, был Фрэнсис Уэйкфилд, брат Гилберта Уэйкфилда, радикальный памфлет которого против епископа Лландаффского приведет в 1798 году к аресту его издателя, Джозефа Джонсона.[597]
Письмо Уокеру, подписавшемуся на двадцать экземпляров четвертого издания «Удивительного повествования», демонстрирует воодушевление, для которого у Эквиано были все основания. Он писал, что в ходе только что завершившейся поездки по Ирландии продал тысячу девятьсот экземпляров. Он испытывал особую гордость за то, что сумел послужить делу аболиционизма не меньше, чем самому себе: «Верю, что поездка моя принесла великую пользу делу запрещения проклятой работорговли – один джентльмен из Комитета, преподобный доктор Бейкер, сказал мне, что я оказался полезнее для нашего дела, чем половина жителей страны, и хотел бы я, чтобы это было именно так. Недавно благородный граф Стэнхоуп дважды консультировал меня по поводу законопроекта, который его свтл. намеревается теперь внести в палату, дабы любой представитель черной расы в вст. Индии имел право свидетельствовать в суде против любого белого. Надеюсь, что билль пройдет, ведь сейчас он как нельзя кстати и принесет громадную пользу. Да благословит Господь всех друзей человечности» (358).
А еще Эквиано приглашал Уокера на свое бракосочетание с англичанкой: «Нынче я собираюсь – коли на то будет Господня воля! – покинуть Лондон на 8 или, быть может, 10 дней, для вступления в брак (с мисс Каллен) в Соуэме, Кембриджшир… Я был бы счастлив видеть вас на моей свад.» (358). По-видимому, Эквиано познакомился Сусанной Кален, которой тогда было двадцать восемь лет, во время книжного тура по Кембриджширу в 1789 году. Она подписалась на третье издание его автобиографии. Как видно из завещания Эквиано, родители Сусанны, Джеймс и Анна, были людьми среднего достатка, но для бывшего раба семья, членом которой ему предстояло стать, была весьма респектабельна. Однако и он представлял собой весьма достойного зятя, достаточно известного, чтобы об этом провинциальном бракосочетании писали в лондонской прессе. К примеру, в номере General Evening Post за 19–21 апреля 1792 года, сообщалось: «Густав Васа (Эквиано Олауда), Африканец, хорошо известный в Англии как поборник и приверженец запрещения работорговли, вступил в брак в Соуэме, Кембриджшир, с мисс Каллен, дочерью мистера Каллена из Или, в том же графстве, в присутствии большого числа собравшихся по этому случаю».
Апрель 1792 года стал самым радостным месяцем и в личной, и в политической жизни Эквиано. За несколько дней до свадьбы он
