человеколюбиво споспешествовали. Ведь содействие различным Комитетам, занятым этой богоугодной деятельностью, является ныне долгом каждого друга благочестия и человечности. Кто способен сочувствовать страданиям собственных соотечественников, тот будет сострадать и несчастным африканцам. Поскольку не часто выпадает на долю отдельных лиц возможность внести вклад в столь нравственное и богоугодное дело, как прекращение практики, которую без преувеличения можно назвать одним из величайших зол, существующих ныне на земле, то можно надеяться, что всякий приложит теперь к нему все свои силы. Мудрый человек сказал: «Праведность возвышает народ, а беззаконие – бесчестие народов».[586]
Позвольте же мне, любезные друзья, от своего имени и от имени соплеменников выразить вам самые горячие излияния сердца, исполненного благодарности.
Письмо, опубликованное в Leeds Mercury одновременно с извещением о сборе пожертвований, воспринималось подписчиками как очередной призыв поддержать дело аболиционизма. Эквиано, конечно, знал, что письмо появится накануне голосования в палате общин по законопроекту Уилберфорса о запрещении африканской работорговли с Вест-Индией. Свой билль Уилберфорс представил, как только Специальный комитет по работорговле выпустил долгожданный отчет. К несчастью, как уже, видимо, тоже было известно Эквиано, это произошло всего через несколько дней после некоторых событий на другой стороне земного шара, нанесших чувствительный удар по аболиционизму. Новости об удавшемся восстании рабов во французской колонии Сан-Доминго (совр. Гаити) достигли Британии в начале апреля. Сторонники рабства заявили, что дальнейшие дискуссии по вопросу запрещения работорговли породят еще больше беспорядков по всей Вест-Индии. Кларксон позднее вспоминал, что гаитянская революция произвела мгновенный эффект: «Многие стали видеть в аболиционистах чудовищ. Да они и сами были напуганы. Ими овладела мысль, что если немедленно не прекратить обсуждение этого вопроса, все будет потеряно. И вот так, в результате сочетания нескольких событий – публикации книги «Права человека», начала и развития Французской революции и негритянских мятежей на различных островах – ни одно из которых не имело ни малейшего отношения к запрещению работорговли, – поток обратился против нас».[587]
Тем временем в Британии росло беспокойство о том, как развивается Французская революция и к каким последствием она может привести. С 14 июля 1789 года, когда ее начало ознаменовалось падением Бастилии, большинство британцев приветствовали революцию, видя в ней начало запоздавшей реформации французской монархии и экономики, которая сделает Францию столь же свободной и производительной, как Британия. В «Размышлениях о революции во Франции», вышедших в ноябре 1790 года, Эдмунд Бёрк одним из первых в Британии выразил тревогу за будущее Франции и ее соседей, предупреждая, что Франция впадет в анархию, которую сменит военная диктатура. Сперва большинство читателей сочли паникерскими его опасения, что проповедуемый сторонниками революции радикальный эгалитаризм угрожает политической и социальной стабильности и Франции, и Британии. Но к 1791 году, на фоне восстаний рабов в колониях и призывов радикалов вроде Томаса Пейна с его «Правами человека» (1791,1792) к перераспределению богатства и власти, все большему числу начинало казаться, что предсказания Бёрка сбываются. Ужасное убийство короля Людовика XVI в 1793 году, последовавший террор и восхождение Наполеона в последнее десятилетие века сделали из Бёрка настоящего пророка. Билль Уилберфорса, внесенный в апреле 1791 года на фоне новостей о восстании на Сан-Доминго, был обречен на провал. Его отклонили 88 голосами против 75.
Мы не знаем, как Эквиано воспринял поражение в парламенте. Но и его действия, и поведение SEAST показывают, что они видели в нем лишь временное отступление, необходимое, чтобы удвоить усилия для достижения цели аболиционизма. Из Лидса Эквиано направился на север в Йорк, город с населением в шестнадцать тысяч. 22 апреля реклама книги появилась в том же номере York Chronicle, что и сообщение о недавних дебатах в палате общин. Понимая, по-видимому, что его репутация бежит впереди него, Эквиано стал использовать более лаконичную рекламу, обходясь без обстоятельных описаний основных событий своей жизни и полагаясь для представления своей особы потенциальным покупателям на вступительный абзац рецензии из General Magazine. В продвижении книги в этом городе он полагался на частично совпадающие круги квакеров и SEAST. Остановился он у крупного оптовика и чаеторговца, квакера и члена SEAST Уильяма Тьюка, а продажи шли через квакера-типографа Роберта Спенса.
В мае Эквиано отправился в Ирландию, населенную четырьмя с половиной миллионами жителей, где ему предстояло провести почти девять месяцев. К концу месяца он уже набрал достаточно подписчиков, чтобы окупить «издание четвертое, дополненное», вышедшее в Дублине, городе с населением 240 тысяч человек. На этот раз он составил отдельные списки английских и ирландских подписчиков и известил о новом издании в Freeman’s Journal за 31 мая – 2 июня 1791 года. Как и в Англии, здесь он находил подписчиков и устанавливал связи среди представителей всех партий. В Дублине он пользовался услугами двух основных дистрибьюторов. Уильям Слитер, один из подписчиков, издавал Dublin Chronicle и печатал для протестантского ирландского парламента[588]. Питер Бирн, напротив, был преуспевающим римско-католическим книготорговцем и типографом, поддерживавшим ирландскую националистическую оппозицию, эмансипацию католиков и парламентские реформы. Он выпускал Universal Magazine, сочувственно освещавший ход Французской революции. Позднее он также издавал политические памфлеты ирландского радикала Вольфа Тона и печатал материалы «Католического комитета» и «Объединенных ирландцев».
После нескольких месяцев в Дублине Эквиано переместился в Белфаст, второй по величине город Ирландии.[589] С населением более восемнадцати тысяч, Белфаст незадолго до этого опередил Дублин в вывозе ирландского льна. 20 декабря Эквиано сообщал в Belfast News-Letter о дублинском издании книги. В Белфасте он завязал близкие отношения со своим подписчиком и дистрибьютором Сэмюэлом Нилсоном, чьи политические воззрения были столь радикальны, что даже его соратник Вольф Тон называл его «якобинцем» в честь самой крайней фракции французских революционеров. Сын пресвитерианского священника, Нилсон был преуспевающим торговцем шерстью. Во время пребывания Эквиано в Ирландии Нилсон участвовал в создании националистического «Белфастского ирландского общества», боровшегося за реформу ирландского парламента. Тогда же он стал основателем и редактором ирландской националистической газеты Northern Star. Как и Тон, Нилсон поддерживал реформы, римско-католическую эмансипацию и независимость Ирландии. В 1792 году типограф и владелец Northern Star были арестованы по обвинению в подстрекательстве к мятежу, а Нилсона арестовали по тому же обвинению четырьмя годами позднее.
Таким образом, Эквиано оказывался связан со становившимися все более политически сомнительными людьми. Хотя он мог этого так и не узнать, одной из самых мрачных фигур, содействовавших ему в Ирландии, был Томас Этвуд Диггес, снабдивший его в Рождество 1791 года рекомендацией перед поездкой в Кэррикфергюс:[590]
Предъявитель сего, мистер Густав Васа, просвещенный африканец, здравомыслящий, с подобающими манерами и отменной репутацией, прибывший с отличными рекомендациями и тепло принятый у нас первейшими людьми, завтра приезжает
