Смесь обезболивающего, адреналина и витаминов ― убойная для человека, но не для нёсших в себе магические сущности, всколыхнула кровь и заставила сердце забиться так, что, казалось, полопаются сосуды. Шприц выпал из пальцев, а Аврора вскинула голову, сосредотачиваясь на бурлившем в самом центре груди потоке силы. Волны магии яркими вспышками захлестнули её, ударили по рёбрам, как не пинались никогда дети в утробе. Аврора вдохнула, ощущая, как сила рвётся наружу, ожидала увидеть отделяющиеся от тела очертания огромной птицы, как вдруг согнулась пополам.
Боль вышибла из неё дух. Миг, и Аврора умрёт прямо здесь. Она открыла рот, но не смогла ни вдохнуть, ни закричать. Что-то было не так. По спине словно полоснули лезвием, позвоночник будто выдернули из тела, а рёбра на спине развели кровавым орлом². Треск рубашки, шорох перьев, сдавленный вопль Грекова и ругань Вениаминыча ― всё пролетело на границе сознания. Аврора заставила себя повернуть голову: за спиной распростёрлись мощные чёрные крылья.
Она едва не рассмеялась, когда из тумана и ещё одного укола выплыли бледное лицо и полные ужаса глаза Вениаминыча. Магия захлёстывала, заполняла непривычные и тяжёлые, плохо слушавшиеся крылья, а тело кричало, что она сильна. Усилием воли Аврора подняла голову и расправила крылья, бывшие странным продолжением её самой. А затем взяла со стола два ледоруба. Вениаминыч усмехнулся и положил руку ей на плечо. Аврора вздохнула. Сейчас.
Первый часовой упал с пробитой головой, а Аврора ударом крыла сшибла второго. Третий метнул воздушный вихрь, но она уклонилась и наотмашь врезала ордынцу клювом ледоруба. Окровавленный, тот рухнул как подкошенный, а Аврора ворвалась в палатку. Ещё одного ордынца смял Вениаминыч, а шнырявшие под ногами куторы принимали на себя потоки огня и льда.
В палатке их ждали. Аврора увернулась от налетевшей ведьмы, метнула ледоруб в напавшего на Вениаминыча ордынца, а потом впервые увидела, как применяет в бою свою способность Греков. Кинувшийся к нему колдун словно застыл, а Греков наступал на него с широко распахнутыми глазами. Пиромантка неудачно увернулась от второго ледоруба Авроры и попалась на глаза Грекову. Размазанные движения сковали её, красные волосы взметнулись на невидимых волнах. Но Грекова настиг шаман Лелетке, ударивший того посохом, развернувшийся и ринувшийся к Вениаминычу, отбивавшемуся сразу от троих. Аврора бросилась на помощь, но в этот миг серебристо-алые нити силы пронзили всё вокруг, а навстречу шагнул противник.
Прежде она не видела так близко это яростно-спокойное лицо, поджатые губы, резкие высокие скулы, широкий нос и тёмное пламя в раскосых глазах. Он напоминал каменного менгира. Даже если бы Аврора не знала его прозвища, то поняла бы, кто перед ней.
Хан улыбнулся, а Авроре показалось, что ей в грудь воткнули нож. Она резко остановилась и только тут поняла, что за туманом сражения не увидела главного. Между пиромантом, Лелетке и ведьмой стояли Артём, Злата и старик Мейер. Артём был бледен, его карие глаза почернели от расширенных зрачков, связанная Злата стояла на коленях, а Мейера приковали к стропиле. Его ладони были изрезаны: силу растений он использовать больше не мог.
― В Хакассии они бы уже умерли, ― произнёс Хан. Голос у него был негромкий и приятный. Наверняка он был отличным врачом, и пациенты его любили. ― Одно твоё движение, и это случится.
― Не слушай его! ― заорала Злата, а в следующую секунду повалилась на пол в судорогах: Хан повёл пальцами, из кончиков которых выходили оплетавшие заложников нити.
― Тебе слово не давали, Гарпанча Хопкогир, ― усмехнулся он. ― Хоть мы с тобой почти одной крови: ты ― эвенкийская шаманка, я ― потомок кочевников.
― Твои родичи в овраге лошадь доедают! Ты откуда, упырь, моё хедгэгу знаешь? ― прохрипела Злата. ― Лелетке, падла, разболтал. Да что б тебя… ― Она не договорила: Лелетке грубо схватил её за волосы и заткнул рот ремнём.
― Ты знаешь легенду об Олене-С-Красными-Рогами, Аврора? ― неожиданно спросил Хан.
― Вообще-то об Олене-Шамане, ― бросила Аврора, тяжело дышала. Её словно исхлестали нагайкой, но она не могла позволить себе согнуться.
― Расскажи её.
― А не пошёл бы ты на хер? ― огрызнулась Аврора, прожигая взглядом в Хане дыру. Тот только усмехнулся и небрежным жестом сделал вид, что смахнул её взгляд с одежды.
― Аврора, расскажи, ― вдруг произнёс Артём. Аврора во все глаза посмотрела на него. Её Князь и подчиняется Хану? Она уже хотела открыть рот, но Артём на миг прикрыл глаза, а Аврора увидела, как серебристо-алые нити закручивались вокруг него.
― Олень-С-Красными-Рогами очень древний шаман, оленье существо у северных народов, ― хрипло начала она. ― Он живёт в трёх мирах, и только осенью спускается в тундру Срединного мира. Чтобы его подстрелить, нужен лук с тетивой из волос девы.
― И нет лучше волос, чем у воплощённого Алконоста. ― По лицу Хана невозможно было понять, тридцать ему или шестьдесят. Аврора помнила лишь, что он старше Артёма. В выразительных глазах Хана плескались сосредоточенность и пугающее веселье. Аврора ощущала его силу: тяжёлую, отдававшую выжженной солнцем степью. На миг перед глазами встал курган с кривой берёзой на вершине, росшей из сердца покойника под землёй. По спине заструилась липкая кровь, заливая ремень, и стекая в сапоги.
Улыбнувшись так, что в уголках глаз обозначились морщины, Хан произнёс:
― Твои волосы в обмен на жизнь твоего любимого. Невеликая цена.
Он подошёл к ней совсем близко, Аврора чувствовала его дыхание. С удивлением она отметила, что Хан ниже неё. А потом он протянул руку и расплёл её рыже-русую косу. От прикосновений его пальцев Аврору трясло, волосы волной падали на плечи.
― Ты прекрасна, как рассветы Хакассии, ― произнёс Хан. В его словах не было никакого подтекста, просто жуткая констатация факта. ― Встреться мы с тобой раньше…
― Ещё раз тронешь мою жену, и я тебя убью. ― Голос Артёма прорезал душный воздух. ― Бери то, зачем пришёл, Руслан, и убирайся. ― Аврора заметила, как Хана передёрнуло от того, что Артём назвал его по имени. Она вообще не задумывалась, что у Хана есть имя.
― Зачем умирать за чужих тебе людей и золото, которое даже не твоё? ― с мягкой улыбкой поинтересовался Хан, запуская пальцы в мешочек с образцами золотого песка.
― Тебе не понять, ― отрезал Артём.
― Ну куда уж мне. ― Хан отвлёкся на золото, и Артёму этого хватило, чтобы метнуться. Но тут его лицо исказила гримаса боли, и он закричал так, что у Авроры сердце ушло в пятки. Хан стоял перед Артёмом, прижав кончики пальцев к его груди. И мучительно медленно вытягивал из него пульсирующее сердце. Свободной рукой, не сводя взгляда с Авроры, Хан протянул ей костяной рукояткой вперёд нож. По блеску стали и выщерблинам Аврора поняла, что лезвие из хладного железа. Сейчас она обрежет волосы, и вся её магия будет заперта. Ублюдок. Она выхватила нож у улыбнувшегося Хана и, с ненавистью глядя на него, собрала волосы в хвост. Уже хотела резануть, чтобы сразу отдать мерзавцу, что он хотел, но Хан произнёс:
― Не все сразу. Сказано же было: «Из косы семь прядей, дева, дай мне».
Лезвие резало легко, но Авроре казалось, что она всё делала слишком медленно. Не сводя глаз с Артёма и Хана, она прядь за прядью обрезала волосы. Боги, Артёму они так нравились!.. Три пряди, четыре. Аврора чувствовала, как голова становилась легче, а сила уходила. Телу стало холодно: втянулись обратно крылья. Она не могла молчать, не могла принять своё поражение.
― Если бы ты вовремя послал транспорт на ГЭС, многие были бы живы! ― Аврора помнила день, когда в новостях сказали об аварии. Паводок, проросший в конструкции вереск, не доставленные вовремя строительные материалы ― и как итог, Енисей, в котором тонули бетонные блоки. ― Там же был рядом монастырь твоей матери. Почему ты не помог, Хан? Неужели золото важнее? ― Губы Авроры дрожали, рукоять кинжала оттягивала сведённые судорогой пальцы. ― Почему ты это делаешь?
