К о с т ы г а (доведя до конца переодевание, в домино и маске, собираясь снять их). Печной оборот?
Л е ш к а Л е ш а к о в. Оборот в печи.
К о с т ы г а. Какой? Говори скорей.
Л е ш к а Л е ш а к о в. Бегом отселева. Идут сюды.
Лешка вылезает в окно, притворив его, Костыга, не успев снять костюма, в домино и маске прячется за шкапом. Быстро в слезах и кусая губы вбегает Елена Артемьевна . С перерывами выпадавший снег совсем перестает. В разрывы движущихся туч светит полный яркий месяц. Свои мысли вслух Елена Артемьевна произносит, возбужденно расхаживая взад и вперед перед окном, и при каждом появлении месяца из-за облаков безотчетно поворачивается к окну, привлеченная им, и как бы в этом движении обращаясь из глубины души к просветлевшему небу.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Неродовитостью вздумал меня корить в довершение всего. Мы-де Норовцевы – Рюриковичи, а вы, Сумцовы, без году неделя дворяне. Зачем я побежала сюда, его там одного оставила распоряжаться? Мне голоса тут почудились. Послышалось, будто с кем-то разговаривает Платон. Мне сейчас Платона до зареза, до смерти нужно. На одно минутное словечко. А тем временем этот идол постылый там буянит, мои ящики взламывает, в них копается. Я покажу вам неродовитых Сумцовых, вор, взломщик, грабитель. А приданое мое было родовитое, вор, вор, вор? И этому выродку, этой мрази с гонором я всем пожертвовала, неведением души, друзьями, счастьем в батюшкином доме. Тут лежала какая-то мантия маскарадная на кресле. Куда она девалась? Все невнятицы какие-то, невразумительные загадки. Сумцовы неродовиты, а по чужим ящикам лазить, самоуправствовать, это родовито. Гедеон, бедняжка, какие надежды подавал, а как опустился. Из кандидатов богословия в слесаря! И все-таки вы в дураках, Рюрикович с отмычкой. Добрая доля драгоценностей на мне за кушаком в мешочке. Жаль, что не все, меньше половины. Не успела. Второпях перед отъездом ящички опоражнивала. В пустые футляры охотничьей дроби насыпала для весу. В карету звали. Все побросала не доделавши. А что мне эта роскошь, пропади она пропадом. Так и кинула бы ему в рожу эти ларцы и шкатулки, в жадные его, стяжательные глаза. Бери и подавись. Кабы только вот не Платон. Ради Платона нельзя мне выпускать из рук эти, эти, как это называется (смеется) , бразды правления. С детства не могла мириться с его неволей. Так нейдет ему быть лакеем, слушаться и угождать льстиво, безропотно и подобострастно. Какой-то другой он. Говорят, таинственных он каких-то кровей. Да не все ли равно. Все равно, Платон. Пришел час долгожданный. Конец твоей кабале. Шабаш. Освобожу я тебя сегодня. Сама не знаю как, а знаю, освобожу. Не гнуть тебе больше шеи. Вырвешься ты на волю, улетишь от меня, сокол мой. А потом, за тобой, может быть, и я. Тут, может быть, такое заварится! (В дикой радости начинает скакать по креслам, одумывается, вздрагивает, точно избавившись от какого-то наваждения. ) Однако надо поскорей к себе назад. Не натворил бы там чего-нибудь этот пентюх. (Уходит.)
Голова Лешки Лешакова появляется в окне и исчезает. Через минуту в комнату быстро входит граф Макс с футлярами и шкатулками, торчащими у него из карманов, и множеством других ящичков, часть которых он держит в руках, а другую часть целою охапкой прижимает к груди занятыми руками. Несвобода рук и тела стесняет его движения и ответы. За ним вбегает Елена Артемьевна , спеша отнять ящички и на ходу крича на него.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Не смейте трогать. Это мое. Отдайте назад. Я вам сказала. Я дам вам эти украшения сама. Но потом.
Г р а ф М а к с. Как же. Держи карман. Я их получу после того, как ими завладеет и удерет с ними мой лакей и ваш любезный. Вы думаете, я ничего не знаю? Ошибаетесь, сударыня. Все известно. Вас вывели на свежую воду.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Какая низость! Я знаю, чьи это козни. Это Сурепьевские проделки. А вы верите доносчикам, не понимая причины их ненависти ко мне. А дело в том, что их дочка Лушка как кошка влюблена в Щеглова и в помрачении рассудка видит, чего нет.
Г р а ф М а к с. Потому что ревнует к вам Платона Щеглова.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Ложь и низость! Немедленно признайте себя неправым. Немедленно попросите извиненья!
(Подбежав к графу Максу и вырывая у него из рук футляры. Часть их он роняет сам и не может нагнуться и поднять, скованный в движениях набранными предметами.) Клеветник и грабитель! Немедленно отдайте всё, все до одного!
Освободившеюся рукой граф Макс отрывает от себя вцепившуюся Елену Артемьевну и сильным движением отталкивает прочь, так что она с размаху падает на пол.
Негодяй! Насильник! Помогите! Помогите!
В комнату вбегает Платон Щеглов с пистолетами в ящике и, бросив ящик на стол, подбегает к графине и помогает ей подняться. Она до половины роста прячется за спинку высокого кресла, в опасении, что граф снова набросится на нее. Но в ту же минуту Платон преграждает графу дорогу, схватывает за обе руки и, вытянув их кверху, долгое время держит, крепко стиснув в запястьях. Все, что было в руках у графа, валится на пол. Отвлеченные важностью происходящего, спорящие не обращают внимания на упавшие в беспорядке предметы, и только позднее плохо лежащие несметные богатства привлекают посторонний взор, кого вводя в грех, а кому напоминая о совести и долге.
П л а т о н (безрассудно, очертя голову). Не извольте трогать барыню, ваше сиятельство. Я их особы не дам в обиду. Я за графиню Елену Артемьевну в огонь пойду.
Г р а ф М а к с (в бешенстве, изгибаясь направо и налево в безуспешном усилии выдернуть из рук Платона свои) . Как! На своего богоданного владыку руку подымать! Прощайся с жизнью, злодей бессовестный. Мало тебе содеянных мерзостей, у тебя стыда хватает о них на весь свет горло драть. Ну так нет тебе помилованья. Переломают тебе кости на конюшне.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Не верь. Не бойся. Не слушай, Платон. Поперек двери лягу, на ногах повисну, не допущу.
П л а т о н (пораженный внезапною мыслью, безумно, с подъемом). Не извольте дергаться, ваше сиятельство. Сейчас я сам вас отпущу. Я знаю, все равно час мой пробил. Я голову свою прозакладывал. Теперь, была не была, мне дороги нет назад. Вот пистолеты ваши, ваша светлость. Я из них зарядов не вынул. Как я руки разожму да вас выпущу, вы тотчас прицел по мне и бах в меня. Вы в гвардии стрелять учились, не дадите промаху. Но всяко бывает. На грех мастера нет. Человек так, а Бог по-Божьему. В таком случае, коли я уцелею, дайте мне ваше слово графское, дворянское, что другой выстрел будет мой и вы тоже под мушку станете, не уклонитесь.
Г р а ф М а к с. Светопреставление! Светопреставление! Уму непостижимо! Либо я сам рехнулся, либо весь свет с ума сошел. Меня разувайка сапожная, меня помело кухаркино на дуэль вызывает. А моя благоверная в секунданты противной стороны зачисляется. Это ли не красота картина? Но не бывать по-вашему. Крикну я сейчас своих верных слуг, свяжут они тебя и в город отвезут. А там тебя без суда за буйство повесят. А вас… а вас…
Е л е н а А р т е м ь е в н а. А нас?
Г р а ф М а к с. А насчет вас тетушке молитвеннице отпишем проточернице Федулии, чтобы вас в общину приняла на исправление.
Входит Прохор , впопыхах не разобрав, что тут творится, и обращается к графине, тоже не успев толком присмотреться к ней.
П р о х о р. Виноват, что без спросу вошел, самовольно. Упредить тороплюсь… Величальщики эти. Хоть кол теши на голове, – никакого понятия. Я говорю, не велено толпой в барские хоромы. А они знай свое. Приказано миром славу спеть. Сейчас ввалятся. (Только теперь заметив, что происходит между Платоном и графом.) Господи! Господи! Да что же это такое? В своем ли ты уме, Платон! Посягнуть на своего барина! Сейчас же брось буйствовать и вались в ноги их милости, винись и оставление жизни вымаливай, – бес-де попутал. Ваша светлость, сударыня-матушка, прикажите ему опомниться. Он вас послушается.
Е л е н а А р т е м ь е в н а. Умница, Платон, молодец. Отчаянный, аховый, безрассудный! Ставь все ребром, на авось! Бейся с ним. Ты это удивительно придумал. Стреляйтесь, граф. Он вам делает честь. А то я вместо него отвечу, коли он вам не резон.
П р о х о р. Господи, святая воля твоя, не слышали бы этого мои уши, не видели бы глаза!
Хочет силой оторвать Платона от графа, но за него хватается и держится Елена Артемьевна, о сопротивление которой, ввиду ее неприкосновенности, разбиваются Прохоровы усилия.
Г р а ф М а к с. Что ты руки опустил, Прошка? Думаешь, трогать ее нельзя. Делай с ней что хочешь. Бей ее по лицу, обманщицу негодную, коварную переметчицу. Не знал я, какую змею отогрел на свою шею. Отступаюсь от нее. Больше она вам не барыня. Убей ее до смерти, я награжу тебя вольною. Об чем это внизу шумят?
П р о х о р (схватившись за голову). Господи! Все рушится, ломается. Все в расстрой пришло. Это, ваше сиятельство, с хлеб-солью величальщики по неведенью. Я навстречу побегу, назад их погоню, не до них, мол.
