М и ш к а. Вы вот говорите, дядя Денисыч, может, в Пятибратском уже ничего своего, все заложенное. Может, и хлеб-то чужой, заимодавцев. Ну а ежели это правда? Ежели, к примеру, конторе графской продавать больше нечего, хоть шаром покати. Тогда дальше что ж? Какая господам доля-участь. И что с нами, людьми графскими, будет?
П р о х о р. Тогда дело дрянь, сынок. Тогда нас тут всех, как есть, крепостных, с торгов распродадут. Дворовых – душами, в розницу, а барщинных цельными деревнями. Да и это только в том чаянии, буде и мы куда-нибудь в ссудный банк под заклад не отданы. А может быть, уже и мы с тобой давно неведомо чьи, чужие. Нешто нам скажут.
Л у ш а. Вот этого, хоть режьте, ни в жизнь я не пойму. А кажись, какое диво, пора бы привыкнуть. Но хоть и сама я раба, и новобранец муж, и отец-батюшка, и мамушка, и вся родня, никак я в толк не возьму, как я из человека вещью сделалась. Шифоньерку я обтирала, боялась, оцарапаю. А кто я такая шифоньерку обтирать, коли сама я из графского обзаведения, может быть и шифоньерке не чета, а совсем негожая. Дело спорное.
П р о х о р. А что ты, Луша, думаешь? Цена тебе и дешевле. Это аглицкий палисандр маркетри с инкрустациями, шематоновой работы. За него таких, как ты, четырех аль пять девок надо отдать. Только ты над этим, дочка, не ломай голову. Ополоумеешь. Как, Мишка, не больно я в сторону взял?
М и ш к а. Аль вы сами не видите, как вкось заехали. Словно вешали зажмурившись.
П р о х о р. Знаю сам, что криво. Ничего не поделаешь. Оконный косяк не по правилу кладен. Выпирает вперед кирпич.
М и ш к а. Видать, это тот простенок, в котором графиня Домна Убойница повара живьем замуровала.
П р о х о р. Ты бреши, сорванец, да знай меру. А что лютый зверь она была женщина, с этим кто будет спорить. Душ до полутораста, говорят, крестьян замучила истязаниями, смертомучительница. Деток малых и женщин, слабый возраст и пол любила пужать ажно инда до смерти. Наряд ее страшный маскарадный в гардеробной висит. Небось видали.
С и д о р. Не приходилось.
Л у ш а. Видом не видала, слыхом не слыхала.
М и ш к а. А я и подавно.
Г л а ш а. И я.
На туманной плоскости запотелого окна, на которое уже навешена гардина, отброшенная снаружи и увеличенная в размерах тень чьей-то головы. Потом другая. Какие-то двое попеременно подглядывают из сада.
Л у ш а. Ах, ужасти какие.
П р о х о р. Что с тобой?
Л у ш а. В окно поглядите. Да не в это. Во второе с левого края.
П р о х о р. Ну.
Л у ш а. Ай не видите?
П р о х о р. А что мне видеть? Нету там ничего.
С и д о р. Знать, почудилось.
Г л а ш а. Я тоже видела.
Л у ш а. Великан агроматный в саду на дыбки стал в окно глазеть.
М и ш к а. Померещилось.
П р о х о р. Великан великаном, а ты вот, Сидор, с паркетом управился, чем ротозейничать, тоже бы тряпку взял, молодкам пособил.
С и д о р. Справедливое ваше слово, Прохор Денисыч, я и сам хотел.
Г л а ш а. А какой это, любопытно, вы говорили, наряд такой? Графовой прабабки этой страшенной.
П р о х о р. Ну, кажись, со всем почитай мы покончили. Мне только окно одно осталось да портьеру на дверь. Вам – только безделушки. А такой это наряд, милые, что, к примеру, во дворце графском гости, бал, пир, скажем, званый, веселье, барские гулянки. Отворится дверь, и ворвется она, пугало – барыня эта, страшилище, в глухом черном балахоне с малеванной рожей усатой наподобие пучеглазой башки рыбьей, руки раскинет, будто кого ловит, будто для какой поимки, шасть налево, шасть направо, и все от нее кубарем али снопами валятся без памяти. Она тут рядом, масленичная ее краса. Поищу наведаюсь. Найду – покажу.
(Уходит.)Опять то же тайное подглядывание.
Г л а ш а. Опять лазутничают. Ну что ты скажешь. Надо посмотреть, отворить окно.
М и ш к а. Это ветер дерево к окну бросает. Загораживает свет.
С и д о р. Ни ветра на дворе, ни дерева я тут чтой-то не припомню. Одначе, посмотрим. (Отворяет окно.) Видать, правда померещилось. Ни души кругом. Ну, баста растабарывать. За дело. Правильно Денисыч, дворецкий, надоумил. И я тряпку возьму.
М и ш к а. Вот эта графиня чудище думала, что хочу, то и могу. Кто мне указ? Душам своим я полная хозяйка. А нашлась и на нее управа.
С и д о р. Любовника она с царицей не поделила, вот тебе и управа.
Г л а ш а. Сидор Пафнутьич, какой вы страмник в самом деле. Такие слова при невинной дите.
М и ш к а. Чай я не маленький, тетенька Глафира. Какие это слова. Я почище слова знаю.
С и д о р. Любовника она с государыней Екатериной не поделила, вот руки ей и связали. А мужики погубленные им что. Как прошлогодний снег.
Лай собаки за сценой.
(Сидор подходит к окну.) Назад, назад, Хорт. Паркет мне залапаешь. Не пущу я тебя сюда. М и ш к а. А правда, я слыхал, будто вперед Домну эту из графинь разжаловали и приговорили к повешенью, но помиловали и даровали жизнь, И будто, когда палач на площади ее на высоком помосте плетьми хлестал, народу сбилось видимо-невидимо и какие даже без памяти падали, толикий ужас было глядеть. Водой отливали. И будто какие жалостливые деньги бумажные подбрасывали на эшафот, палача задобрить, для послабления. Не так сплеча бы ее вытягивал. (В страшном ужасе, на крик.) Ай, ай, гляньте, страсти какие!
Беглым шагом вбегает Прохор в костюме и сомовьей маске легендарной Домны Убойницы с движениями, которые сам он выше описывал. Глаша вскрикивает истошным голосом, Луша , схватившись за борт шкапа, прислоняется к нему, чтобы не упасть. В это время, вставши на стул, Сидор снимает со шкапа гипсовую голову, чтобы обтереть ее. При виде этого Прохор быстро срывает с себя маску и, распахнув домино, кричит.
П р о х о р. Эй, эй, абрюток! Нешто можно эту вещь так прямо лапами! Становь скорей куда-нибудь, пока не разбил.
С и д о р. Вы, Прохор Денисыч, чем меня учить, сами бы лучше умом дошли женщин с брюхом расписными харями не пужать. Оно и выкинуть недалеко и юрода пуганого родить оченно просто. А касаемо головы, голова как голова, ничего ей не подеется. Меня не надо понукать. Это того шатуна голова, об которого Домна с государыней разодрались да стукнулись, я и сам знаю. А коли не того волокиты…
П р о х о р (окончательно освободившись от маски и домино и рассеянно бросив их как попало на дальнее кресло). Да что ты, греховодник, ее в руках мнешь? Обтер и ладно. Становь на место.
С и д о р. А коли не того хвата удальца, так опять я знаю, с кого сделано это каменное обличье. Это того мальчишки голова, которого после казни Домна на цепи в монастырском застенке от солдата караульного пригуляла. Его, сказывают, еще сюды в именье возили, растили, прятали. В гвардейцы, сказывают, произвели. Его и голова. Куды он потом девался?
М и ш к а. Ай да дядя Прохор. А я не углядел, как ты последнее окно осилил да дверь одолел. Только портьеру ты криво повесил. Левая пола бахромой на пол легла. Ты верхний край попышнее складкой в карниз пусти. Шнуром перехвати, пуфом выпусти. А правда, сказывают, будто его сиятельства камельдин Платон Щеглов барынин жалостливец, и заступник, по-русски сказать, хвост аль хаварит?
П р о х о р. Откуда ты таких слов набрался, пострел сопливый. От твоих речей смотри что с тетей Лушей сделалось. Все лицо стыдом обдало.
Л у ш а. Скажут тоже, стыдом. Чего мне стыдиться. Так что-то. Нехорошо мне. К горлу подкатывает. Занимает дух.
С и д о р. Нет, полно, Лукерья Пахомовна, не отвертитесь. Только Платона назвали, и вы все как маков цвет вспыхнули.
Л у ш а. Зачем выдумывать? Маков цвет. Я замужняя. Что мне во Платоне вашем. Нашли невидаль.
П р о х о р. А заглядывалась.
Л у ш а. Мало ли что заглядывалась. У какой девки сердце не зазнобчиво.
С и д о р (не своим голосом) . Пропали. Едут.
П р о х о р. Его правда. По дороге ребятишки как от медведя врозь кинулись. А вот и выносные, вот и карета.
При первом упоминании господ Луша падает, потеряв от испуга сознание. Но и остальные мечутся без толку кругом в беспричинном общем перепуге.
С и д о р. Сейчас взойдут. П р о х о р. Мигом, Мишка, в людскую, кричи дворовых господам с приездом величание хором спеть.
Мишка уходит.
Что вы взад и вперед как угорелые мечетесь? Видите, карета у конторы стала, стоит. Видать, управляющий остановил, нам знак подать и наши недоделки на скорую руку помочь успорить. А мы и без того готовы, комнаты в полном порядке. Глядите, Луша на полу валяется, новость какая!
С и д о р. Нашла время обмирать. С минуты на минуту взойдут. Увидят – непорядок.
П р о х о р. Что это с ней? Али женская какая немочь?
Г л а ш а. С ношею.
П р о х о р. А ты?
Г л а ш а. Я крепче.
П р о х о р. Глупости. Какая это болезнь? Просто услыхала «едут» и сомлела. Кто из нас ока барского не трепещет, не торопеет.
