Фыркаю и разжимаю пальцы. Пристраиваюсь к стене у Джека за спиной, чтобы он таким образом прикрывал меня своим телом от ненужных взглядов. И запахов, да.
— И что, просто так пропустят? Без документов и сканирования? — Все еще не могу сложить в своей голове единую картину происходящего.
— А ты видишь где-то рамку, турникет или хотя бы проверяющих? — откликается Джек через плечо.
В данный момент из-под капюшона я вижу только его сногсшибательную задницу.
— А? — спохватываюсь, что и впрямь засмотрелась и не расслышала последнюю фразу.
— Нет тут никого, — с явным раздражением в голосе повторяет Джек. Благо он повернулся, а то я не расслышала бы и во второй раз. — Каждый сам знает, на какой катер ему идти, а разрешение запрашивается с кораблей, которые тоже знают, кого привезли и увозят.
Погодите-ка, это что же получается?..
От возмущения опять забываю предосторожности и вскидываю голову.
— Это же можно отсюда вывезти кого угодно и что угодно!
Джек морщится.
— Еще поори об этом.
И я мудро затыкаюсь.
Все знают и не вмешиваются, местные власти получают доход и не препятствуют. Не поощряют в открытую, чтобы не вмешались сторонние силы, но и не пресекают. «А мы что? Мы не в курсе» — и все, взятки гладки.
— Я их закопаю, — обещаю на полном серьезе.
Нет силы страшнее, чем общественность. Огласка и праведный гнев толпы творят чудеса уже не одно столетие.
Джек хмыкает, одаривая меня сверху снисходительным взглядом.
— Что саму закопают, не боишься? — с любопытством вскидывает бровь.
И этот туда же.
Боюсь, конечно, я еще слишком молода и малоизвестна, чтобы умирать. Но осознание рисков еще не повод сидеть сложа руки.
Прищуриваюсь, вглядываясь в его лицо.
— А тебе что же, все равно? — спрашиваю с вызовом.
Ожидаю, что огрызнется, а заодно, может быть, с психа сболтнет что-нибудь полезное. Но нет, Джек смотрит в ответ совершенно серьезно.
— Мне — нет.
И… отворачивается!
Вижу, как вытягивает шею, что-то высматривая. Может, название нового судна на табло? Плевать, это мой шанс.
— А если не все равно, дай мне информацию, — шепчу ему в спину громким шепотом. — Мы замажем твое лицо на видео, наденем маску — да что угодно! Надо — голос изменим. — В приливе энтузиазма впиваюсь пальцами ему в плечо. — Если у меня будет человек, который видел все своими глазами и согласится свидетельствовать…
— Нет. — Джек даже не оборачивается, только раздраженно дергает плечом, чтобы сбросить мою руку.
— Да почему, блин? — От возмущения даже притопываю ногой.
Зря: это та, которую я травмировала при побеге из особняка Барона. Ногу прошивает, словно электрическими разрядами, от щиколотки до самого колена. Черт. Шиплю сквозь крепко сжатые зубы.
— Потому что ты играешь в своей песочнице, а я в своей, — огрызается Джек. — Не мешай.
Только теперь понимаю, что он уже не куда-то смотрит, а копается в своем коммуникаторе, просто остался ко мне спиной, из соображений безопасности — то ли моей, то ли своей нервной системы.
Глубоко вздыхаю и, скрестив руки на груди, опираюсь спиной о стену.
Ждать я не люблю, но при необходимости — умею.
Глава 36
На исходе второго часа, отстояв в полный рост и отсидев ноги на корточках у стены, перемещаемся в небольшое кафе, примыкающее к залу ожидания. Цены здесь «шепчут», поэтому, несмотря на толпу, собравшуюся у стыковочных узлов, мест за столиками предостаточно. Теперь понимаю, почему в зале так отвратительно пахло: опытные путешественники прихватили перекус с собой.
Получив предупреждение от робота-официанта о том, что без заказа занимать столики в кафе запрещено, выбираем место в самом дальнем углу за удерживающей потолок балкой. Других посетителей отсюда не видно, как и им нас, зато дополнительное информационное табло, вывешенное специально для посетителей, находится прямо по курсу, и можно следить за всплывающими на нем названиями судов.
«Артемида», «Феникс», «Робокот»… При последнем названии усмехаюсь и пытаюсь поймать взгляд Джека (заметил ли), но он, не глядя отодвинув стул ногой, чтобы сесть, продолжает копаться в своем комме; руку намеренно держит так, что, как ни изворачивайся, не подглядеть. Ладно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Робот привозит заказанный кофе, расставляет на столе посуду.
— Как хотя бы называется судно, катер с которого мы ждем? — спрашиваю, сделав первый глоток. И тут же морщусь: обман и развод для лохов. Кофе стоит втрое дороже, чем в «Раю» у Дейзи, а на вкус напоминает кошачью мочу. Я не пробовала, но мое воображение представляет ее именно такой. — Фу! — Отставляю от себя чашку.
Джек же невозмутимо тянется к своей, отпивает и ставит рядом. Выражение лица — увлеченное. Взгляд, направленный на экран комма, — внимательный.
— Ты меня слышишь? — Подаюсь вперед, поставив руки на стол и наваливаясь на них грудью.
— Угу, — буркает, не прекращая своего занятия, и делает новый глоток.
Ха, я же говорила, что он любит кошечек.
— «Робокот» случайно не твой? — интересуюсь язвительно, намеренно выделив интонацией вторую часть слова.
Ясное дело, что это не то судно, которое мы ждем, иначе Джек бы хоть как-то отреагировал на его появление на табло, но не поддеть не могу.
В ответ он корчит гримасу, однако так и не отрывает взгляда от комма.
— Остроумие на уровне младшеклассника, — комментирует.
Фыркаю и отворачиваюсь, барабаню пальцами по столешнице.
Ладно, снова прав, сама не знаю, зачем его достаю. Просто нервничаю, да, и чувствую себя настолько беспомощной и несамостоятельной, что хоть вой — тоже да. Когда я куда-то влезала без прикрытия финансами и юристами канала? Да никогда!
Табло с информацией мигает, и хорошо поставленный мужской голос сообщает, что объявляется перерыв: в ближайший час новые катера приниматься не будут. Вот дерьмо.
Вместо названий кораблей включаются новости.
Почему так жду катер с неведомого мне судна, тоже не знаю. Но это ожидание бесит неимоверно. Мне нужна смена декораций и точка опоры, чтобы оттолкнуться. Как со стулом Барона, ага.
При воспоминании об этом в горле встает ком, и мне приходится все же глотнуть отвратительного пойла, по чьему-то недосмотру называемого здесь кофе. Из чего они его варят? Из воды после грязных носков?
«Последствия пожара в районе складов длительного хранения полностью устранены, — вещает диктор с голоэкрана. — По последним данным, погибших вследствие инцидента нет. Пострадали три человека. Сейчас они находятся в отделении неотложной помощи. Их жизням ничего не угрожает. Повезло, что пожар случился в ночное время, когда…»
Кривлюсь, слушая эту чушь. «Склады длительного хранения» — ну надо же. И о назначении Ярмарки ни слова, будто мой эфир не видела половина станции. Просто склады, просто загорелись.
— Значит, так, по данным перевозчика, твой брат на станции не был, — внезапно заговаривает Джек.
И я так резко поворачиваю к нему голову, что в шее что-то щелкает. Торопливо накрываю рукой пострадавшее место (где-то на загривке) и кривлюсь от боли.
Джек наблюдает за этим с плохо скрываемым весельем во взгляде.
— Слушай, ты как дожила до своего возраста и не покалечилась окончательно? — спрашивает, кажется, с искренним любопытством.
— Жертвоприношения в полнолуние — и никаких проблем, — огрызаюсь в ответ, потирая шею, потом отмахиваюсь — не до того. — Так что там с моим братом? Где ты это нашел?
Пожимает плечом.
— Взломал базу перевозчика.
На мгновение «зависаю».
— Серьезно? Сам?
Из моих знакомых на такое способен только Кенни.
— Я и мое второе «я». — Гримасничает, но, держу пари, ему польстило мое удивление.
— То есть ты хакер? — Вцепляюсь в новую информацию о своем спутнике, как собака в кость.
— Нет. — Насмешливо качает головой. — Хакер — мой брат.
Бинго! Проболтался!
