парадоксально, конституция пришла слишком рано: страна и даже само интеллигентское общество готовы к ней не были.
Фабричное производство партий показывало, какая была в них потребность. Но партии не сочиняются, а создаются в процессе работы. Везде, где у нас была общественная работа, возникали и партии: в земствах, городах, университетах. Не было лишь политических партий, так как до 1905 года не допускалось «политической» деятельности. До 1905 года существовала подпольная революционная деятельность, и потому в подполье были революционные партии, направленные на низвержение существовавшего строя.
Нельзя отрицать их права на существование и деятельность, но не эти партии были нужны, чтобы конституционная монархия могла правильно функционировать.
В момент объявления конституции была одна партия, которая давно добивалась «конституционной монархии»; это — «Кадетская». Ей пришлось сыграть в русской жизни роль исключительную. На нее пала задача, которую именно она должна была бы исполнить. От ее поведения зависел успех конституции.
Вспоминая об этой партии, я чувствую деликатность своего положения. В указаниях на слабые стороны своей собственной партии принято видеть неблагодарность и даже предательство. Во время партийной борьбы это понятно. Свою партию нельзя осуждать; в этом состоят партийная дисциплина и обязательная «условная ложь».
Но партии более нет. Милюков имеет право именовать меня «бывшим кадетом» только потому, что он и сам «бывший» кадет. Если он еще недавно подписал приветствие «Современным запискам» от имени Партии «народной свободы» (а не ее «демократической группы»), то это типографская опечатка; иначе это было бы претенциозным: L’Etat ce’st moi[818]! Существование партии кончилось, когда в Париже она раскололась[819]. Она теперь только история. И я могу говорить о ней с доступным мне беспристрастием, но и с полной свободой.
Я на это имею тем большее право, что и раньше часто с ней расходился. «Для членов партии не было секретом, — свидетельствует тот же Милюков в № 41 „Современных записок“, — что В. А. Маклаков всегда был в партии при особом мнении» (стр. 349)[820]. Почему же от меня сейчас можно требовать, чтобы я об этом молчал?
И ошибется тот, кто думает, что у меня желание сводить с партией запоздалые личные счеты. Я от партии не отрекался и от нее не уходил. Она сама (хотя, по словам Милюкова («Совр[еменные] записки», № 57), я к партии принадлежал только формально, причем «эта формальная принадлежность никогда нас в заблуждение не вводила»[821]) до конца и без всяких с моей стороны домогательств выбирала меня членом своего Центрального комитета. Я ни в чем ею не был обижен, и для сведения личных счетов у меня просто отсутствует почва.
Частые разномыслия с нашими руководителями объяснялись только разницей наших идеологий. Потому их и может быть интересно припомнить в свете позднейшего опыта. Они помогают понять, какие причины давали направление политической жизни России.
Если не личные счеты побуждают меня говорить о партийных ошибках, то и не пристрастие заставляет выдвигать Кадетскую партию на центральное место. Это — исторический факт. Партия оказалась самой живучей партией этой эпохи. Ее не уничтожили ни реакция, ни революция. В Советской России о ней одной до сих пор не забыли. Ее именем теперь клеймят «контрреволюцию». Но это только показывает, что в течение своей жизни она являлась центром притяжения для общественных сил совершенно различных; она не была искусственной выдумкой. Причина этого в том, что, официально появившись на свет одновременно с Манифестом [17 октября 1905 года], она задолго до него жила утробною жизнью. Сформировалась она на политической работе, а не на теоретических рассуждениях. К моменту ее образования в ней уже были кадры людей, связанных совместной деятельностью, приобретших если не в обывательской толще, то среди интеллигентской элиты известность. В этом была сила партии.
Но эта сила обратилась против нее. Той работой, которая ее объединила и которая положила на партию свой отпечаток, было участие в «освободительном движении». Партия, которой выпало на долю установить основы для конституционной монархии, получила свое воспитание в беспощадной войне с исторической монархией. Отрицательные черты, которые невольно накладывало на своих участников это движение, партия все впитала в себя. И то, что до 17 октября 1905 года было ее силой, сделалось главной помехой для исполнения ее настоящего назначения.
Эти черты отразились не только на отдельных людях; отдельному человеку с ними справиться легче, особенно если он их вовремя замечает и болезнь не принимает за признак здоровья. «Освободительное движение» положило свой отпечаток на всю партию как таковую, на партийную идеологию, создало партийную атмосферу, которая гораздо устойчивее и неподвижнее, чем настроения отдельных людей.
Я не могу проследить, когда явилась мысль о создании партии. Но первые шаги к осуществлению этого были сделаны в июле 1905 года. Это был характерный момент. Группа земцев-конституционалистов собралась с представителями «интеллигенции» на совместное совещание. Благодаря Указу 18 февраля [1905 года] интеллигенция выросла в очень внушительную силу, образовала Союз союзов и уже претендовала на руководительство общим движением. Предполагалось, что Группа земцев-конституционалистов войдет как часть в Союз союзов, а потом вместе с ними образует и Конституционно-демократическую партию. Это должно было положить конец прежней земской гегемонии. В цитированной мною статье «Освобождения» Милюков пренебрежительно говорил о земских «ошибках и бестактностях», которые бросили тень даже на «земцев-конституционалистов», т. е. «на ту передовую земскую группу, которая начала все политическое движение в земской среде»[822]. Но если для этой группы публично делалось исключение, то на самом совещании с ней не стеснялись. Между земцами-конституционалистами и представителями новорожденного Союза союзов пререкания и разномыслия достигли такой степени резкости, что Милюков от имени Союза союзов заявил, что после того, что ему пришлось на совещании выслушать, у него является сомнение в том, входить или не входить земцам в Союз, а не откажется ли сам Союз от чести состоять с земцами в товарищеских отношениях? И земцы капитулировали. Они вошли в Союз союзов и решили совместно с ним образовать Конституционно-демократическую партию. Так эта партия начиналась.
Что могло побудить земцев-конституционалистов вступать в чуждый им Союз союзов и сливаться с ним в единую партию? Те же условия войны с самодержавием, которые в ту эпоху внушили необходимость «общего фронта». В политике часто соединяются для общей цели, несмотря на все разногласия. Люди, объединенные против кого-то, могут оказаться неспособными сделать вместе что-либо положительное. Так бывает и в парламентских вотумах, когда большинство распадается тотчас после победы, и на выборах, где враги идут вместе против общей опасности. Поскольку партия создавалась в атмосфере войны против самодержавия, поскольку к этой цели она
