По его словам, Джонс присутствовал, когда его секли, однако на любые другие вопросы умирающий отвечать отказался, как отказался назвать другие имена или сообщить что-либо о группе.
Так состоялось первое знакомство Тейт с их силами. Второе было связано с Билстеном. Сайла никогда не скрывала своего отношения к торговцам, но лечила его столь же заботливо, как и всех своих пациентов. Целительница утверждала, что в ту ночь он был поражен «проклятием», чего Доннаси никак не могла понять, пока не сообразила, что речь идет о сотрясении мозга.
Только когда Билстен снова смог путешествовать, она узнала о его отношении к сторонникам Джонса. Торговец собирался отправиться в путь тайно, поэтому заговорил с ней всего за несколько минут до ухода.
— Я ждал этого момента целую луну, — произнес он, и его рука поднялась, машинально потирая зажившую рану. — Они должны сейчас где-то беситься и вопить, словно сумасшедшие, и это даст несчастному торговцу шанс проскользнуть незамеченным. Сдается мне, что они не любят людей вроде меня.
Его тон испугал Доннаси. Тейт сравнила его сегодняшнюю реакцию с тем, как он вел себя, когда предлагал разведать дорогу через земли Людей Гор. Тогда это был другой человек. Он боялся Дьяволов, но был уверен, что сумеет договориться с ними. Сейчас в Билстене не чувствовалось такой уверенности.
Доннаси помогла ему оседлать лошадь и навьючить ослов. Торговец растворился в темноте, оставив после себя одинокий звук шагов маленького каравана. На мгновение ей показалось, что он обернулся, и она быстро помахала рукой, но это оказалось лишь обманом зрения.
Как только он ушел, Тейт уже не могла побороть растущее подозрение, что тайный огонек, который она заметила той ночью, горел именно в доме Джонса.
Глава 62
Первые весенние цветы выросли на тающих зимних снегах. Это были крокусы, и их количество удивило Гэна и Класа не меньше, чем Тейт.
— У нас росли такие, — сказала она, — но они появлялись позже, и никогда их не бывало так много.
Кое-где цветы ковром покрывали землю, но Тейт особенно восхищали склоны холмов. Казалось, они хотят взобраться прямо к солнцу, эти роскошные кружева оранжевого и пурпурного. Глядя на них, Доннаси вдруг почувствовала печаль. Через пару минут она уже не могла понять, откуда взялось такое странное чувство, но тут вдруг вспомнила. Поездка в Вашингтон, музей, где ее захватила красота ярких импрессионистских картин, запечатлевших похожие пейзажи.
Приход весны был заметен и в поведении людей, их энергичности. Тягучая ностальгия держала Тейт в отдалении, и она ругала себя за неспособность включиться в нормальную жизнь. В конце концов Ниле все же удалось растормошить ее. Она заразила Доннаси своим радостно-нетерпеливым ожиданием намечавшегося вскоре поистине грандиозного праздника, знаменующего официальное начало весны. Барон Джалайл сделал необычайно дружественный жест, предложив Сайле руководить церемонией встречи солнца. Тейт совершенно запуталась, когда последовали вопросы о празднествах в ее собственной стране, однако она уже привыкла уклоняться от таких разговоров. Сайла помогла ей, объяснив, что Церковь должна определять даты всех праздников, в том числе и дни смены времен года. Весна была самым важным из них. Она символизировала начало жизни людей после того, как гиганты покинули этот мир…
Теплые дни стали сигналом к началу работ. Некоторые фермеры едва могли дождаться, пока растает снег, чтобы выйти в поле и провести первый сев. Тейт с удивлением наблюдала, как в полях начали появляться шаткие башенки десяти-двенадцати футов высотой, сооруженное из шестов. Вскоре она узнала, что все это делалось из-за ворон, бывших не менее сообразительными, чем фермеры. Они тысячами собирались на деревьях, крышах и заборах, даже на стенах замка. Сидеть на верхушках этих башен было обязанностью фермерских детей; оттуда они дергали за целые сети веревок, растянутых над полями. С веревок свисали всевозможные штуковины для отпугивания птиц, начиная с плетеных из травы змей и заканчивая яркими разноцветными пропеллерами. Иногда отдельные птицы все же прорывались сквозь эту оборону, сваливаясь с неба и выклевывая из земли семена. Но у детей здесь была подмога в лице мелких собак. Они бродили по полям в ожидании незваных гостей, спеша устроить свалку, стоило тем только приземлиться. Тейт, правда, ни разу не видела, чтобы собака поймала птицу, но зато бывало, что за одной сукой ходили несколько кобелей, и тогда дело кончалось дракой.
Барон проводил большую часть утра, разбирая подобные происшествия. Несмотря на то как горько сетовали фермеры на попорченные собаками грядки, они тем не менее умудрялись получать удовольствие от этой процедуры.
Однако в поведении Джалайла не чувствовалось и намека на юмор в тот вечер, когда он, наконец, начал операцию, изменившую всю его жизнь.
Один из агентов Второго пришел за Тейт, когда она работала с другими женщинами в новом детском доме. Он сказал только, что барон хочет видеть ее в замке. По дороге она заметила Нилу и Сайлу, спешащих впереди. К тому времени, как Доннаси добралась до места, те уже сидели в зале совещаний, но не за длинным столом, а у стены, напротив Гэна, Класа и Эмсо. Кроме последних за столом восседали Второй, Опс и Четвертый, позади которых находились еще две женщины. Тейт удивилась, зачем понадобились остальные женщины, если они все равно не принимают участия в обсуждении. Это показалось ей зловещим, но Доннаси, отбросив подобные мысли, стала рассматривать чужака в середине.
Тот сидел рядом с бароном Джалайлом во главе стола. Он явно был очень богат. Одежда незнакомца была сшита из толстой шерстяной ткани, а через спинку кресла он перекинул плащ из меха морской выдры. Толстые золотые браслеты выглядывали из-под расшитых манжет, а с золотой цепочки на шее свисал большой кулон, покрытый прекрасной эмалью.
Жестом указав Тейт на место позади Эмсо, барон представил незнакомца:
— Я рад представить всех вас благородному Малтену. Он приходится братом барону Малтену из западного баронства. Вас должны заинтересовать его вести.
Стоило тому произнести первые слова, и Тейт была уже не просто заинтересована — она была поражена. Этот человек играл сразу на четыре стороны. Когда он говорил, то, казалось, излучал флюиды зла. Постоянно вытирая лицо льняным платком, Малтен использовал каждое его движение для того, чтобы установить зрительный контакт с одним из присутствующих. Его глаза были темны и остры, словно лезвия ножей.
Он заявил, что баронство Малтен должно по праву принадлежать ему. Его брат обманным путем сумел заполучить баронство себе, а теперь этот брат хотел предать барона Джалайла. Его история подтверждала рассказ Билстена: победа у Медвежьей Лапы испугала короля. Он хотел, заманив Волков на запад, устроить там засаду, надеясь склонить офицеров к капитуляции. В случае согласия король наймет их в свою личную гвардию, а иначе все до одного будут перебиты.
Тут заговорил барон Джалайл:
— Мой Второй уже сообщил об этом плане. Его люди хорошо поработали. Сказать по чести, благородный Малтен, они сообщили мне и о твоей неудовлетворенности.
— В таком случае они не очень хорошо служат тебе, — произнес тот, и глаза барона расширились. — Неудовлетворенный человек не принесет вам голову собственного брата. Только разъяренный человек в состоянии сделать это.
— Я понял тебя. — Джалайлу было явно не по себе. — Так или иначе, должен тебя заверить, мне не нужны ничьи головы. Мне нужен только мир в моих землях. Всем нам нужен ответ на простой вопрос: чего ты хочешь?
Верхняя губа Малтена слегка скривилась. Это движение было слишком незначительно, чтобы принять его за оскал, но холодный пронзительный взгляд не давал спутать его с улыбкой.
— Ваши Волки — самое лучшее оружие против Оланов. Я хочу видеть их живыми, я хочу увидеть, как провалится предательство, затеянное королем, и хочу видеть моего брата свергнутым прежде, чем он отдаст мои земли королю — или, хуже того, Оле.
— Ты хочешь, чтобы мои Волки осуществили все это?
— Я только предлагаю, барон. Предлагаю тебе ударить по нему и занять выгодные позиции до того, как прибудет король со своими тремя помощниками.
Гэн спокойно спросил, почему бы не направить к королю вестника и не сообщить ему, что его план разгадан. Почему они должны обязательно драться с кем-то, особенно с крестьянами?
— Потому что, если ты не попытаешься схватить наживку, они приведут сюда соединенные силы всех четырех баронов. — Гость повернулся к Джалайлу. — Думаю, вы можете представить, что станет с вашими подданными, если такое количество народа будет грабить и жечь ваши земли. Даже если Волки чудом смогут изгнать их, на восстановление уйдет десятки лет.
