Позже, когда Нила спала рядом, он глядел в безответную темноту, как делал многие ночи раньше, и снова спрашивал себя, почему ему уготован такой путь.
Гэн вопрошал себя, знает ли он еще истину. Когда-то он был в этом уверен. А теперь не мог избавиться от сомнений.
Тьма тянулась к нему, пробирая до самых костей, проникая в плоть и кровь. Она знала. Она точно знала, кто он и куда направляется. Но она не скажет. Легкий весенний дождь стучал в окно. Ночной ветерок шептал: «Время. Терпение. Надежда».
Глава 63
Весна принесла в Олу такую же красоту, как и в Харбундай. Под обещанием долгожданного обновления таилась настороженность. Королевство знало — Алтанар собирается отомстить за потерю своих дивизий, покорив Харбундай раз и навсегда.
В самом городе оружейные кузницы коптили небо с раннего утра до заката. А в темноте огни развлекали детей, собиравшихся, чтобы поглазеть на фонтаны искр, вылетающих из печных труб. Родители, уводившие их, чтобы уложить в постель, радовались гораздо меньше. Они уходили с детьми, оглядываясь с мрачной покорностью, какая приходит только с пониманием путей власти. Конвей, спускаясь вниз по улице, остановился на пару минут посмотреть на одного из кузнецов. Взглянув на посетителя, тот улыбнулся, но ничего не сказал. Мэтт тоже не делал попыток завязать разговор. Любой, с кем он заговаривал, вскоре встречался с блюстителями истины. Обычно это кончалось ничем, но Конвей приучился не ставить людей под угрозу из-за пары слов. Он невольно обратил внимание на двух мужчин, непринужденно прогуливавшихся поблизости. По крайней мере, они не носили белых одежд — символа своей организации.
Алтанар дал всем пяти своим так называемым гостям свободу передвижения по городу, но за этой свободой внимательно наблюдали. Чтобы покинуть обитель, женщины должны были просить разрешения — в котором, правда, им никогда не отказывали, — а потом ждать эскорт. Мужчины могли уходить в любое время, но всегда с двумя сопровождающими. Их количество никогда не менялось, а значит, куда бы ни шли «гости», разделиться они уже не могли. Иногда они весьма эмоционально обсуждали возможность избавиться от этих постоянных спутников, но в конце концов все соглашались, что любое явное сопротивление только привлечет к ним внимание. Более того, им было известно, что король содержит целую армию доносчиков, пытаясь сдержать растущее недовольство народа. Даже Оланы, его собственное племя, роптали под тяжестью возросших налогов и армейских тягот.
Чужеземцы приняли свой статус, изображая безразличие к подобным ограничениям. Однако все они чувствовали растущее давление, особенно Конвей. Его ночные похождения все еще оставались тайной для женщин, но обманывать их становилось все труднее.
Неожиданный сюрприз преподнесла Картер. Впервые Мэтт заметил изменения в ее поведении осенью, во время большого праздника урожая. Алтанар в очередной раз навестил их, и Картер, раньше изо всех сил избегавшая контактов с ним, теперь не только выслушала все, что он сказал, но и спокойно ответила на все его вопросы. Позже Дженет стала еще больше похожа на прежнюю Картер, объяснив, что единственный способ иметь дело с королем — это попытаться смягчить его и выяснить слабые места. (Конвей предупредил ее, что у того слабых мест не больше, чем у Дракулы, а друзей еще меньше.)
Чем больше Мэтт думал об этом, тем больше убеждался, что тот вечер стал для нее началом особой психологической ломки. Ее натура, раньше агрессивная, теперь непрерывно смягчалась. Картер была не менее умна и язвительна, чем прежде, но весьма неохотно отстаивала свои убеждения. Зато когда все-таки делала это, то подкрепляла свои выводы непробиваемой логикой и интуицией. Именно она предложила держаться, насколько возможно, примирительной позиции, сделав уступчивость своей маскировкой. Дженет, так же как и Леклерк, находила удовольствие в том, чтобы адаптировать в этом новом мире кусочки ушедшего. Она была настоящим мастером «колыбели для кошки» — игры, совершенно незнакомой Оланам. Молодые и старые, они встретили эту игру с большой радостью. К тому же, зная по нескольку названий для каждого узора, она могла сплести целую историю из замысловатых фигур, заставляя их плавно перетекать друг в друга. Дети просили ее показывать еще и еще.
Избранные стали ее фаворитками. Выучив их имена, интересы и характеры, Картер по целым дням пропадала с ними. Некоторые наиболее сварливые жрицы жаловались настоятельнице Ирисов, что чужеземка слишком сильно влияет на детей. Та лишь посоветовала им поучиться у Дженет; это было мудрое решение, но не слишком популярное. Несколько взрослых подруг, которых настоятельница приобрела в Церкви, отдалились от нее. Но ее дети оставались при ней, и, как однажды заметил Конвей, в ее историях часто скрывалась весьма интересная мораль. Птицам в клетке удавалось купить себе свободу песнями, благородные животные выручали своих хозяев, герои спасали красавиц от драконов, а мыши собирались в банды и разгоняли всех котов в округе. Он усмехнулся, подумав об этом. Мэтт решил сохранить ее тайну, будто вообще никогда не замечал ничего такого. Но для любого другого взрослого было очевидно, что настоятельница старается, чтобы дети создали свои собственные идеалы, не совпадающие с теми, которые их окружают.
Однако самым большим достижением Картер было совсем недавнее происшествие. Слишком часто, чтобы это было простой случайностью, Алтанар стал появляться на уроках у Избранных, когда она рассказывала свои истории. Сначала он был не меньше поглощен повествованием, чем ее шести-семилетние слушатели. Когда Дженет закончила, он «пояснил» ее рассказ, помещая себя на все героические роли и указывая, как в этой сказке отражены его положение, достижения и цели. Картер мудро не стала противоречить королю и оказалась достаточно проницательна, чтобы не излагать детям другую возможную интерпретацию. Но через некоторое время она так подшутила над Алтанаром, как не осмеливался никто другой. Конвей видел это только дважды и каждый раз неимоверным усилием сдерживал смех. Такой же юмор, смешанный с испугом, ассоциировался у него с клоуном-канатоходцем.
Кейт Бернхард и Сью Анспач проникали в окружающую культуру более непосредственно, и, хотя их действия не были столь эффектны, они были не менее эффективны. Некоторое время Сью страдала от того, что Картер, бывшая ее лучшей подругой, отдалилась, найдя свое место среди молодых Избранных. Заметив ее печаль, Бернхард помогла Сью, подарив необходимое внимание и дружеское участие. Анспач все еще пыталась иногда восстановить прежнюю близость отношений с Дженет, но что-то в той изменилось, и ей уже не нужна была та забота, которой раньше окружала ее Анспач.
Так что именно Бернхард и Анспач объединили свои усилия в работе с целительницами. Вспомнив Фолконера, они заявили, что не станут общаться с больными. Приняв их нежелание как весьма естественное, настоятельница направила женщин к военным целительницам, работавшим исключительно с ранеными. Этот шаг оказался неожиданно выгодным. Путешествуя к своим подопечным, они наблюдали за всем окружающим, сравнивая и запоминая детали. Ухаживая за пострадавшими, женщины одновременно собирали информацию. К тому моменту, как снега окончательно сошли на нет и поля запестрели ярко-желтыми нарциссами, они разузнали обо всех путях бегства на юг и север, создав вдобавок настоящее досье на каждую дворянскую семью в королевстве.
Леклерк, подобно Картер, тоже изменился. С тех пор как его подъемник получил признание, его приблизил к себе один из генералов Алтанара, интересующийся осадными машинами. Леклерка понесло, и его рассказ об осадных башнях с набросками и математическими расчетами нагрузок напугал бедного генерала до онемения. Любая математика сложнее деления могла относиться только к гигантам, а значит, несла в себе зло. Увидев у Леклерка каббалистические «х» и «у», седеющий вояка отскочил назад, обеими руками осеняя себя Двойными Знаками, чтобы отвести колдовство. Луису еле удалось убедить его, что это просто старые слова из его родного языка и нечего тут бояться. Генерал ушел, что-то бормоча себе под нос, а Леклерк сорок восемь часов сиднем просидел на своем стуле с прямой спинкой, направив автомат на дверь, с твердым желанием разнести на куски пару-другую королевских блюстителей истины, если они заявятся.
Когда эта угроза так и не реализовалась, Луис попросил Конвея устроить его на дворцовую ферму. Алтанар так боялся отравителей, что основал при своем дворце ферму, на которой выращивали практически все необходимые овощи и разводили домашних животных. Кроме того, там был большой конный завод. Просьбу Леклерка удовлетворили. Тот погрузился в работу с присущей ему энергией, и через неделю уже наблюдал за постройкой большого курятника. Он признался Мэтью, что собирается улучшить местную породу с помощью селекционного отбора, а заодно покажет местным, как делать удобрения из помета.
