― Нет, ― на удивление спокойно ответила Белоснежка.
― Оливия, расскажите, что здесь произошло? ― Анна решила, что пора вмешаться.
― Я прилетела на базу к Грекову, как мы и договаривались. ― Белоснежка явно была рада отвлечься. ― А тут меня уже ждали. Мы с моим сводным братом ― Герой, он наш управленческий пилот, Анна Андреевна, ― положили несколько ублюдков, но потом эти сволочи убили Геру! ― Белоснежка запрокинула голову. Анна хотела подойти, но та произнесла: ― Я в порядке.
― Меня очень беспокоит то, что мы до сих пор здесь, ― призналась Анна. Она уже бывала в плену. Сидела в подвале испанского поместья, где каждая минута казалась мимолётной вечностью. ― Аврора говорила, что у Золотой Орды монополия на транспорт в этом мире. И когда они напали на нас у базы Московкиной…
― …на вас напали! ― Белоснежка поджала губы. ― Надо будет дополнить список должностных преступлений Грекова. Это ведь он вас сдал. Он тогда ещё не показал своё истинное лицо, и я… ― она замялась.
― …у ордынцев был вертолёт. ― Анна сделала вид, что не расслышала Оливию, заметив, как рванулась скованная одной цепью с Серым Аврора. ― И Аврора рассказывала о вездеходах.
― Гера успел взорвать наш самолёт, ― горько улыбнулась Оливия. ― Он всегда минировал транспорт после посадки, так, на всякий случай. А взрывом повредило технику ордынцев. И евражек я попросила попортить проводку вездеходов, они уж постарались.
― Но почему они ни с кем не связались? ― Анна запустила пальцы в растрёпанные волосы. Она чувствовала, как солнце припекало, стоя в зените. ― Почему мы до сих пор здесь?
― Сегодня полнолуние, ― ответила за Белоснежку Аврора. ― Мало ли, какой ритуал хочет провести этот ублюдок. Ну и на том берегу реки Лосиной¹ ― пара километров от нас, ― начинается вересковая пустошь.
― Так не лучше ли убраться отсюда? ― возразила Анна. ― Или вереск глушит связь до такой степени?
― Да, ― кивнула Белоснежка. ― И я, пока дралась с Греком, уронила его на рацию головой пару раз. Случайно.
― Оливия Александровна, ― едва слышно, произнёс Артём. ― У вас есть план?
― Вы не боитесь, что нас подслушивают? ― огрызнулась Белоснежка. ― Здесь даже у деревьев есть уши и глаза.
― Анна, вы кого-нибудь слышите? ― поинтересовался Артём.
― Лагерь патрулируют вампиры. Альфред… говорил, что вампиры хоть и владеют эхолокацией, но не так, как летучие мыши. Мышц у них в ушах мало. ― Анна не знала, зачем говорила то, что эти люди, живущие бок о бок с нечистью, знали с детства. Но не сказать не могла. Она ощущала запах расплавленного металла, сладковатый дух тлена, вонь грязных сапог, отсыревшего брезента, мокрой псины, полынную горечь Хана и смородину Грекова. ― Но возле палатки никого нет. ― Иронично: оставить мнимую свободу. Без провизии и вещей, с заблокированной магией, с тундрой по одну сторону реки и пустошью по другую, бежать некуда.
Белоснежка и Артём долго сверлили друг друга взглядами, а затем повернулись спинами и резко взялись за руки, переплетя пальцы. Оливия запрокинула голову, стукнулась о затылок закрывшего глаза Артёма. В её глазах полыхнуло яркое пламя, тело звенело, точно натянутая струна, мелкая дрожь прошла по её скованным рукам. Артём сидел с непроницаемым лицом, только повязка на его плече стремительно пропитывалась кровью. А потом Анна почувствовала дрожь. Точно пущенная из невидимого лука стрела пролетела мимо, задев оперением. Ликея насторожилась, подобралась, и Анне мучительно захотелось зарычать, сбросить браслеты и убежать за сопки в темнеющий лиственничник, где пели её звериные братья и журчали ручьи. Она стояла, приоткрыв рот, сглатывала слюну и ощущала, что Белоснежка звала её. Теперь она поняла подлинный смысл прозвища Оливии.
― Кого ты вызывала? ― хрипло спросила Анна.
Оливия выдала странный набор звуков с резкими согласными и обилием гласных.
― Прошу прощения?.. ― Анна вдруг вспомнила, как Вениаминыч по буквам говорил ей название своего самого важного и дорогого амулета ― «правильного» умулюхы. Она быстро обернулась посмотреть, не вспомнила ли об этом и Ева. Та сидела, поглядывая на стоявшую в углу палатки гитару: геологи любили песни у костра. Вот только теперь петь по ним будут реквием.
― Ли-ги-со², ― медленно повторила Белоснежка. ― В тридцатых годах прошлого века были реликтами дальневосточных лесов, а сейчас снова распространились. В ста шестидесяти километрах отсюда выше по течению Лосиной обитает, Орлов говорил, небольшая популяция. Я позвала их. А зов Белоснежки, объединённый с голосом Господина горных дорог, дойдёт быстро.
― Сколько туда-обратно? ― официально спросил Артём, поморщившись от боли.
― Часов восемь. Эта нечисть летает со скоростью хорошего велосипедиста.
Артём отрешённо кивнул, а Аврора поджала губы, отчего её резкие скулы обозначились ещё чётче, и с тревогой посмотрела на мужа. Тот был бледен, и Анне не понравились его расширенные зрачки и окровавленная повязка. Она быстро подошла к Артёму и решительно, но аккуратно размотала повязку: рана кровоточила и, по-хорошему, её следовало зашить.
Натянутые тетивой нервы не выдержали. Анна встала и, резко откинув полог, чётко бросила на улицу:
― Главному геологу нужен врач. Скажите Руслану Антоновичу, что просит Анна Дрелих.
С гулко бьющимся сердцем она отступила, чувствуя себя… Альфредом. Тот тоже стал бы разговаривать с врагом с присущей ему самоуверенностью и надменностью. Анна не могла похвастаться выдержкой мужа, но рассчитывала на то, что её просьбу Хан выполнит. Быть может, что-то осталось в нём от старого кардиолога.
― Зачем ты это сделала? ― Аврора во все глаза смотрела на Анну, которая видела, как в дочери борются страх и восхищение.
― Чтобы твой муж не истёк кровью. Для ордынцев моё имя ― пустой звук, но для Хана, надеюсь, что нет. ― Анна присела, тяжело дыша. Рунная магия браслета давила на грудь, запястья ныли. Она рассеянно крутила руки и вдруг заметила, что одна из рун на левом браслете почти стёрлась. Оставался только едва заметный штрих. Анна не знала руны, но в памяти всплыло объяснение Альфреда: если стереть хотя бы одну руну, заклинание падёт.
Ища что-нибудь, что может помочь уничтожить заклятие, Анна огляделась и поняла, что палатка камеральная. Никаких серьёзных инструментов здесь не оставили, но на столе стояла запаянная банка с концентрированной серной кислотой. Анна уже хотела пойти за ней, но в этот миг в палатку вошёл припадавший на простеленную ногу пиромант. Зло зыркнув на Аврору, он молча подал Анне металлический поднос с армейской индивидуальной аптечкой.
― Спасибо, ― кивнула Анна, не сводя глаз с пироманта. Тот, прихрамывая, ретировался.
Как-то Альфред рассказывал Анне о том, как спецвойска комплектовали на Востоке. Со службы мужа прошло уже много времени, но Анна, изучая инструкцию, с удивлением и тихой гордой нежностью узнавала некоторые средства. Пакет с анальгетиком, который надлежало разбить на место ранения, таил в себе ещё и иглы в дезинфицирующем растворе. С опаской взяв похожую на коготь иглу, Анна поняла, что у неё всё это время дрожали руки. С гулко бьющимся сердцем она вдела суперсовременную нитку в ушко и примерилась к обработанной ране.
― Мне больно, ― тихо и очень по-детски произнёс Артём, когда Анна сделала первый стежок, за который успела взмокнуть и едва не потерять сознание.
― Да ладно вам, всего восемь стежков. ― Анна едва сдержала нервный смех. ― Дошью и кольну вам противоболевое. ― Сказала и увидела отражение своего страха в глазах Артёма: тот, видимо, боялся уколов, а Анна не умела их ставить. Оставалось надеяться, что шприц-тюбик с промедолом рассчитан как раз на таких неумех и трусов.
― Кольните сейчас.
Когда Анна закончила штопать рану Артёма, прошла, казалось, целая вечность. Она обессиленно опустилась на пол и привалилась затёкшей спиной к ногам Авроры. Анна никогда не думала, что ей может стать плохо от вида крови, но сейчас понимала, что явно переоценила себя, войдя в роль медсестры. Впрочем, больше всё равно было некому.
