Рейтинговые книги
Читем онлайн Двуликий любовник - Хуан Марсе

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 32

Он тронул Серафина за плечо и прошептал:

— Эй, одолжишь мне твой костюм? — Он не был уверен, что его слышат. — Давай напугаем эту суку. Я знаю, где она околачивается со своим сутенером.

— Брось. Зачем? — вяло отозвался Серафин.

— Надо проучить ее за то, что она тебя подставила. Я все устрою.

Горбун не шевельнулся. Марес снял с него повязку и парик, бережно оторвал усы и бакенбарды. Потом ста­щил жилет и черную рубашку и положил их на сакво­яж. От вещей разило баррехой. Из крошечного оконца, выходящего на улицу Видре, доносился шум веселья с площади Реаль. Марес разглядывал кудрявые бакен­барды, которые держал в руках. Их шелковистая по­верхность напомнила ему обжигающий лобок Нормы, он почувствовал комок в горле и ощутил невыноси­мую жалость к себе.

Он осторожно приложил бакенбарды к вискам, внимательно посмотрел на пустую стену, словно там висело невидимое зеркало, и повернулся сначала в фас, потом в профиль. Усы с бакенбардами послушно и мягко прилипли к коже, словно с нетерпением жда­ли слияния с нею. «Под этим париком у меня мозги расплавятся», — подумал он неожиданно трезво. Он снял старый плащ, водолазку и надел рубашку с жиле­том. В это мгновение он почувствовал дурноту, присел на краешек кровати, и его стошнило. Неожиданно ли­цо его преобразилось: красные, обветренные губы, собачья тоска в глазах, безнадежная и отчаянная, — ничего человеческого...

Он открыл холодильник, отхлебнул глоток ледяно­го «Тио-Пепе» и почувствовал себя гораздо лучше. За­тем неторопливо присел, ощупывая пустоту вокруг, и взял саквояж, который поджидал его в темноте. «Обувь, чищу обувь!» — призывно загнусавил он голоском Се­рафина из глубин воображаемого зеркала.

18

Сгорбившись, с саквояжем в руках Марес направился к площади Реаль и вошел в пивную. От лохмотьев горбу­на несло баррехой.

— Обувь! Чищу обувь! — заголосил он, вживаясь в новую роль.

Заведение было забито до отказа, сквозь пелену табачного дыма и чад жаровен виднелись карнаваль­ные маски и капюшоны. Как он и предполагал, Ольга сидела за столиком в глубине зала с долговязым блон­дином.

Он узнал ее, хотя ее лицо скрывала серебристая маска. Сгорбившись, Марес протиснулся сквозь тол­пу, причитая разбитым голоском: «Обувь! Чищу обувь!»

Подражание голосу Серафина оказалось столь удач­ным, что Ольга, еще не видя его, насторожилась, глаза ее тревожно забегали, отыскивая кузена среди толпы. Марес подошел вплотную к их столику, втянул голову в плечи и уставился на Ольгу. Она скорчила виноватое личико и затараторила:

— Сейчас я тебе все объясню. Понимаешь...

В этот миг Марес взял со стола наполненный до краев стакан мятного ликера и не спеша вылил зеле­ную жидкость на Ольгину голову.

— За то, что подшутила надо мной, сестренка, — произнес он беззлобно и гнусаво, как Серафин. — За то, что бросила меня, детка, за то, что не исполнила обещания. Дрянная потаскуха. Чтоб у тебя клитор от­гнил.

Ольга завизжала, сутенер рванулся со стула, гото­вый набить Маресу морду. Но его петушиный гнев бы­стро улегся: саквояж Мареса выглядел внушительно и запросто мог проломить юную белокурую голову. Их без труда разняли. Насквозь пропитанная мятным ли­кером Ольга рыдала. Воспользовавшись удобным мо­ментом, поддельный Серафин прошмыгнул на улицу.

Мгновение спустя он бесцельно и рассеянно брел по Рамбле, нахлынувший людской поток подхватил его и закружил в веселом водовороте карнавала. В себя он пришел только напротив Лицео. Деваться было особенно некуда: либо вернуться в комнатушку Сера­фина и вновь стать Маресом с его бледной рожей и бе­зутешной тоской, либо пересечь Рамблу и опрокинуть пару рюмок в «Кафе-де-ля-Опера». Раскинув умом, он остановился на втором варианте, и это роковое реше­ние перевернуло его судьбу.

19

Сутулый и сгорбленный, с повязкой на глазу и саквоя­жем в руках, Марес вошел в «Кафе-де-ля-Опера». Преж­де чем шагнуть, он осторожно ощупывал ногой пол, подобно слепому, стоящему на верхней ступеньке ле­стницы, который замирает от страха, что не найдет следующую ступеньку и рухнет в пустоту.

— Обувь! Обувь почищу! — приободрил он сам себя звуками чужого гнусавого голоса и воровато съежился среди праздничной толпы. Вокруг плавали клубы та­бачного дыма, стоял гул множества голосов, почти все посетители были одеты в карнавальные костюмы. Пес­трое море лиц, украшенных причудливыми масками и ярким гримом, разливалось от входа до самых дальних столиков. Марес пробился к стойке и попросил стакан баррехи, но бармен его не расслышал. У стойки какая-то оживленная компания пила шампанское из высоких бокалов. По доносящимся до него обрывкам разговора Марес понял, что они ждали кого-то из опоздавших, чтобы вместе пойти на вечеринку. Под шубами и паль­то, небрежно наброшенными на плечи, виднелись рос­кошные костюмы. На стойке рядом с бокалами лежали маски. Одна из дам была переодета портовой прости­туткой, каких обычно изображают в старых француз­ских фильмах: прислонившихся к фонарю, в черной сатиновой юбке с разрезом на бедре, зовущих вкрадчи­вым голосом: «Chéri!», томно полуприкрыв глаза от си­гаретного дыма. В ушах у нее позвякивали дешевые се­режки в форме полумесяца, на ногах были черные чул­ки и зеленые туфли на высоких каблуках. Кожаная куртка, наброшенная на плечи, внезапно показалась Маресу до боли знакомой: именно такую он подарил Норме десять лет назад... Приглядевшись повниматель­нее, он понял, что узнает не только куртку: перед ним была Норма собственной персоной.

— Святое небо! — прошептал Марес. Он замер, ссу­тулился еще больше и впился в нее глазами. Норма бы­ла ярко накрашена, с синими тенями на веках и высо­кими подведенными бровями, в неизменных очках с толстыми стеклами. Эти тяжелые очки с мощными ди­оптриями придавали ей какую-то холодную маниа­кальную одержимость. Она не была красавицей, но и в тридцать восемь сохраняла прекрасную фигуру, выра­жение напускной рассеянности на лице и глубокий проникновенный голос — свое очарование, чем-то на­поминающее причудливые творения Гауди. Она похо­дила на изящную башенку, украшенную мозаикой из битой керамики — капризные очертания, плавные, ок­руглые линии. Продолговатые, широко расставленные глаза, прямой нос и высокие скулы, усеянные редкими веснушками. И этот рот, чувственный, бледный, обес­кровленный, словно у куклы.

Приглядевшись к ее приятелям, Марес узнал и их: Жерард Тассис со своей женой Джорджиной, переодетые персонажами Фицджеральда, рядом с ними — Мирея Фонтан в костюме Миледи Винтер. Тотон, муж Миреи, был одет как обычно, зато на Эудальде Рибасе, ста­ром приятеле Нормы, красовался элегантный смокинг. Лучшие друзья Нормы, принадлежащие к изысканно­му кругу социолингвистов. Их чопорный вид Марес на дух не переносил. Живя с Маресом, Норма с ними поч­ти не общалась, и теперь они показались ему такими же никчемными, как прежде — остроумными, богаты­ми и пустыми, хотя всем им было уже под сорок.

— Где этот зануда Валльс-Верду? Сколько можно здесь торчать? — ворчал Тассис, искоса погладывая на Норму.

— Супруги Багес тоже куда-то подевались, — ото­звалась она.

— Супруги Багес могут и не прийти, — возразила Мирея. — Ита себя ужасно чувствует в последнее вре­мя, ей не до развлечений.

— Куда вы спешите? По-моему, и здесь неплохо, — сказал Рибас.

— Очень жалко Иту, — продолжала Мирея.

— Да уж, ей не повезло, — ответила Джорджина.

— Надо же! — воскликнула Норма, опираясь спи­ной о стойку. Она сочувственно покачала головой, и полумесяцы дешевых сережек печально звякнули в ее прекрасных ушах. — Все наши подруги по колледжу несчастливы в браке. Изабель, Паулина, Ита...

— А больше всех Эухения, которая к тому же больна и совершенно одинока, — сказала Джорджина. — Бед­ная Эухения...

Сережки снова зазвенели, и Норма плохо расслы­шала ее слова.

— Леусемия? —переспросила она.

— Та тоже разошлась с мужем, — вспомнила Джор­джина. — Как и ты.

— Но ведь раком от этого не болеют, дорогая, — от­ветила ей Норма.

Как обычно в присутствии Тотона Фонтана, кото­рый плохо владел каталонским, они почти все время говорили по-испански, гнусаво и выразительно, как говорят потомки знатных каталонских семей Эйшамплы. Напрягая единственный глаз, Марес пытался определить, насколько изменило этих людей время. Не слишком сильно, черт возьми. За те десять лет, пока он неуклонно погружался в полное одиночество и не­мощь, более постыдную, чем старческая, они умудри­лись остаться такими же сияющими и подтянутыми. Навострив уши, Марес топтался вокруг них, тщетно пытаясь привлечь внимание бармена, который обслу­живал Миледи Винтер.

Задумчиво разглядывая свои потертые зеленые ту­фли, Норма даже не взглянула на чистильщика обуви с цыганской внешностью, который глухим голосом тре­бовал свой стакан баррехи. Наконец бармен удостоил его вниманием. Норма продолжала разглядывать свои тусклые зеленые туфли. Получив стакан, Марес встал у стойки возле нее и Рибаса. Неожиданно он встретился глазами со своим отражением в зеркале стиля модерн, висящем напротив, которое в свою очередь повторяло его отражение в другом зеркале за спиной. Он видел перед собой множество копий жалкого нелепого су­щества, которое жалось к Норме, скрываясь под убо­гой маской уличного чарнего. Он пил барреху насто­роженно, словно за ним неотступно следили, полуприсев, неприметный и непостижимый. Даже самому себе он казался чужим и далеким. Забыв обо всем на свете, он чувствовал непривычное, острое блаженство: до него доносился перекрывающий все и вся аромат волос Нормы и даже, — так, во всяком случае, ему каза­лось — жар ее бедер.

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 32
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Двуликий любовник - Хуан Марсе бесплатно.
Похожие на Двуликий любовник - Хуан Марсе книги

Оставить комментарий