– И в конце концов, кто из нас актриса? Может, это мой звездный час? – Лера рассмеялась.
Таксист с интересом посмотрел в зеркало заднего вида.
– Не отвлекайтесь от дороги, молодой человек.
Машина затормозила напротив гостиницы. Красная неоновая надпись ярко горела на фоне вечернего неба.
Валентина остановилась.
– Девчонки, а может, не надо?
– Что не надо? – Лера притормозила.
– Слежка. Неправильно это. Пусть встречается с кем хочет. Он свободный человек.
– Человек он свободный, но он твой муж и отец твоего ребенка. И ты имеешь право знать правду, а правду он скрывает. Вот мы и хотим знать эту правду. – Аня хотела еще что-то добавить, но ее перебила Лера:
– Хватит дискутировать. Правильно, неправильно. Я что, зря сюда тащилась? Значит, как договорились. Я прохожу в холл, осматриваюсь. Выпиваю чашку кофе, за твой счет. – Она посмотрела на Валентину. – Если он там с женщиной, подхожу к выходу с сигаретой, если один или с мужчиной, просто крашу губы. А там решай сама, что будешь делать. Сразу убивать или до дома подождешь.
И, не дожидаясь ответа, пошла в сторону входа.
При входе ее встретил швейцар с услужливой миной на лице.
– Куда следуем, барышня? – В глазах стоял не вопрос, а сумма, которую надо дать.
Лера не удостоила его ответом и решительно прошла мимо. В холле она остановилась.
Было немноголюдно, Лера стала оглядываться, Костика она заметила почти сразу. Он сидел в лобби-баре, утонув в недрах мягкого дивана, на столике чашка, напротив него мужчина лет сорока. Внешность его была довольно заурядная, белесый, сухощавый – одним словом, моль из шкафа.
Лера вспомнила, что именно такой тип проводил инструктаж труппы их театра, когда они выезжали в капиталистическую страну Финляндию на гастроли, где на каждом шагу их ожидали провокации.
Провокаций не было, никто не захотел Леру склонить к измене Родине и остаться в стане «врагов». А жаль, у «врагов» даже тогда было намного лучше.
Лера присела в ближайшее кресло и закурила, издали наблюдая за столиком, где сидели Костя с «товарищем». Судя по расслабленным позам мужчин, беседа была приятной и проходила в дружеской обстановке. Рядом с «товарищем» лежала папка, у Костика в руках тоже были какие-то бумаги.
Лера уже собралась к выходу, ищя в недрах сумочки помаду, как и было условлено. Но вдруг неожиданно от стойки бара отделилась фигура, смутно кого-то напоминавшая.
С тремя рюмками, в которых плескалась коричневая жидкость, к столику, где сидели ее подопечные, направлялся… Толик.
Вот кого она совсем не ожидала увидеть, тем более в такой обстановке Дело приобретало уже личный интерес для Леры. С Толиком ее связывала хоть и недолгая, но очень тесная, можно сказать, интимная связь.
Лера села вновь в кресло и, похоже, забыла, зачем она здесь и что за дверями гостиницы ее ждут подруги. А одна из них мучается в ожидании приговора: с кем сейчас ее муж?
Но при чем здесь чужой муж? Когда у самой Леры здесь и сейчас, возможно, любовь всей ее жизни. Нет, не зря она сегодня так сорвалась, бросив все свои дела. А были ли эти дела? Это вторично. Главное, здесь Толик, и в такой странной компании. Зачем и почему? Одни вопросы, Лера от напряжения потерла виски. Толик ей нравился, в нем было что-то необузданное, брутальное, то, что в их брате-актере только хороший режиссер вытащить на поверхность может, да и то на один эпизод, а Лере хотелось более стабильных отношений, и сейчас она решала нелегкую задачу: то ли ей легализоваться и подойти к мужчинам, изобразив неожиданную встречу, то ли вспомнить, зачем она здесь, и выполнить обещанное подругам.
Лера докурила сигарету и пошла к выходу. Здравый смысл победил. Ну зачем ей светиться перед Толиком своим знакомством с Константином. У мужчин свои дела, и, судя по участникам, самые серьезные. Надо думать, как извлечь свои дивиденды, а там две курицы топчутся, всю картину могут испортить своим появлением. Надо успокоить.
Вышла Лера как раз вовремя. Она практически столкнулась с подругами в дверях.
– Выходим, – процедила она сквозь зубы. – Ну что за нетерпение?
– Мы уже полчаса стоим выглядываем. Договорились ведь, – напористо начала Анна.
– Не полчаса, а двадцать минут.
– Ладно, хватит вам пререкаться. Видела? – В голосе Вали звучало нетерпение.
– Конечно, видела, – Лера театрально держала паузу.
– Ну? – Валя смотрела на подругу остановившимся взглядом.
– Он, конечно, не один, – тянула Лера, – и даже не вдвоем.
– Лера, не издевайся, – Аня вступилась за подругу.
– Хорошо, хотите кратко, получайте. Он с мужиком, мужик явно из чекистов, а третий – мой Толик. Толик, похоже, с чекистом, хотя сам из бандитов. Вот такая история.
– Ничего не понимаю. Какие чекисты, бандиты? Кто такой Толик?
– Вы ведь хотели кратко, я кратко и поведала.
– Ясно, что ничего не ясно, – подвела итог Аня. – Думаю, что надо ехать домой. То, что хотели, мы узнали, а остальное нам не по силам. Захочет, сам расскажет, но надеюсь, – Аня горько усмехнулась, – твой Константин не делает в тайне от тебя американское гражданство.
Валя ничего не ответила, она пребывала в состоянии глубокой задумчивости. Они подошли к стоянке такси. Сев в машину, подруги увидели, что за рулем тот же водитель. Он приветствовал их радостным возгласом:
– Накрыли изменника? А как же радость победы?
– Мужчина, ваше дело везти. Вот и везите, а с остальным мы и сами разберемся, – ответила Лера.
– Да я так, разрядить обстановку, а то смотрю, идут как с похорон.
– Типун тебе на язык. – Лера отвернулась к окну, она была суеверна, и упоминание похорон ее неприятно кольнуло.
До Пестеля ехали молча. Уже прощаясь, Валя поблагодарила подруг, пообещав позвонить, как только что-то выяснится.
Они не знали, что в следующий раз судьба их сведет через три года, а обстоятельства их встречи будут намного трагичнее сегодняшней слежки за «неверным» мужем.
Глава 4
Одна тысяча девятьсот девяносто четвертый год.
– Сонька, вставай. Все проспишь. Вот ведь назвали мы тебя с папой не в бровь, а в глаз. Соня, ты и есть – соня. – Валя подняла шторы, и в комнату ворвался солнечный свет.
Скоро год как они живут в новом доме. Недалеко от залива, до города полчаса на машине. Костик захотел жить в собственном доме, а Валентина не протестовала. Она перестала удивляться переменам, произошедшим в их семье. Главное, вокруг царили покой и порядок, так, по крайней мере, казалось Валентине.
Конечно, все ей нравиться не могло, особенно поздние деловые встречи и переговоры, после которых Костик приходил навеселе. Но за все в жизни надо платить. И Валентина платила тревогой, она настолько сжилась с этим чувством, что порой ей казалось, и это ее пугало, что между ними уже нет былого чувства, что все превратилось в привычку и возникало некое равнодушие между нею и Костиком.
Валентина выглянула в окно. Алексей Павлович уже стоял во дворе и протирал зеркала на машине, он отвозил и привозил Соню из школы. Валентина сразу, как только переехали за город, освоила несложное ремесло водителя и была независима в своих передвижениях. Сонька помимо школы обычной продолжала посещать музыкальную и делала там большие успехи. Преподаватели наперебой пророчили ей великое будущее. Вот отрада для мамы и папы.
Они с Костиком не могли нарадоваться – ведь Соня была их главным проектом, а ради этого со всем можно смириться и согласиться. В конце мая должен состояться конкурс молодых дарований, если Соня на нем засветится, как говорили все вокруг, тропинка в консерваторию уже будет проложена. Валентина сладко потянулась, мечты увели ее далеко, она уже видела себя и мужа сидящими в первом ряду в престижном зале Алберт-холла.
Из состояния нирваны ее вывел голос дочери.
– Мама, я готова. – В дверях появилось само юное дарование – Соня. Хрупкое создание. Девочка-инопланетянка, с огромными, вполлица голубыми глазами и пепельного цвета косичками. Полная противоположность матери, черноволосой и крепко сложенной. Еще в детстве Валентина выглядела крупнее и взрослее своих сверстников.
Это приводило Валину свекровь в легкое недоумение, и ее вечный вопрос почти на каждом дне рождения звучал одинаково: на кого же все-таки похожа внучка? У них в роду таких светленьких и голубоглазых нет, а дальше шла пространная тирада о том, что Костику медведь на ухо при рождении наступил, а у Сонечки абсолютный слух. Напрасно Валентина пыталась свести разговор к шутке, что, мол, подменили в роддоме. Свекровь с маниакальным упорством каждый раз говорила об одном и том же, дите похоже неизвестно на кого. Но Валентина-то знала, на кого похожа доченька. На ее маму. Как помнит Валя, мама была как раз и голубоглазая, и светловолосая, а певунья та еще, все соседи заслушивались на праздниках. А отец звал ее «соловушка», жаль только, что детских фотографий у мамы не сохранилось, все пропало в войну.
