— Ты уверена, что всё в порядке?
— Я… не знаю… — признаюсь я.
— Где он?
— Я не знаю…
— В каком плане ты не знаешь? — хмурится он.
— Мы не виделись пять дней, — едва слышно говорю я. — Я не знаю, где он.
— Он дома, я вчера с ним разговаривал.
— Его нет… — понимаю, что сообщаю об этом зря, но уже слишком поздно, потому что мужчина передо мной легко всё понял. Мне стоит только продолжить: — Он ушёл.
— Как понять он ушёл? Как он может уйти из своей квартиры?
Жму плечами, кусая внутреннюю сторону щеки, которая за эти несколько дней стала панацеей, хоть немного заменяющей душевную боль физической.
— И куда он ушёл?
— Не знаю…
— Отлично, я разговаривал со своим сыном или у меня крыша поехала?
Слёзы вновь предают меня, проскальзывая по щекам. Выдавливаю правду:
— Он не берёт трубку. Я звонила. Больше миллиона раз звонила. Мы поругались, и он ушёл пять дней назад. Я ждала его, никуда не уходила. Но его нет, я не знаю, где он…
Жду, что на меня сольют все стоечные воды и попросят исчезнуть раз и навсегда, но мистер Картер лишь качает головой, тяжело выдыхает и задаёт риторический вопрос:
— Что за идиотизм?
У меня нет ответа, даже если он не требуется. У меня вообще нет никаких ответов, кроме одного: я не знаю, где Мэйсон и не знаю, как отыскать его в Нью-Йорке. Я только знаю, что готова обойти каждый темный и страшный закоулок этого города, чтобы найти его. Но как найти человека, который не хочет, чтобы его нашли? Никак. Он почти как неуловимый мститель. Пока я рыскаю в одном месте, он уже сменил сотню других, ведь Нью-Йорк позволяет такую великолепную возможность. Стоило потерять, чтобы понять одну главную вещь: это была ошибка. Ни о каком перелёте не может быть и речи. Только тогда, когда Мэйсон наградил меня своим отсутствием, я осознала, что не хочу его терять. Не хочу не видеть его. Не хочу терять его. Не могу представить, что будет дальше без него, потому что не вижу ничего, кроме полной темноты. Вереница путей, ни по одному из которых я не хочу следовать без него. Я растеряна и потеряна. Но самое важное: полностью раздавлена, ведь мама была права. Я могла улететь, но я никогда не улечу от самой себя.
— Он ничего не скажет мне, и скорей всего, он откажется участвовать, если я что-то скажу или дам понять о том, что в курсе. Я должен знать, что произошло?
— Я сделала ошибку, — шепчу я.
Мужчина напрягается. Весь его внешний вид говорит о том, что он хочет и не хочет услышать правду.
— Какую ошибку? — тянет он.
Становится тошно, ведь до сознания доходит, о чём он думает. Он наверняка знает про Эмили. И мой следующий рассказ похож ни на что иное, как на нелепое оправдание, где я захлёбываюсь слезами и тараторю.
— Маму переводят. Я думала, что должна переехать, думала, что так правильно, что должна быть там. С ней. Даже если мы не видимся, я думала, что должна снова улететь за ней. Я всегда так делала. Я сказала ему об этом, и он ушёл. Он не дал мне объяснить. Он просто ушёл и оставил меня… а я ошиблась…
Всё вылетает на одном дыхании. Мистер Картер молчит, только по завершению улавливаю присутствие Эйдена, который оперся на дверной проём, ведущий из кухни, и теперь смотрит на меня, как на лишившуюся здравого ума. Если за его спиной телефон, на котором он набирает номер психбольницы, то это не будет удивлением.
— Это точно идиотизм, — кивает парень.
— У тебя тренировка, бери сумку и дуй, — не глядя, говорит мистер Картер.
— Я ещё не пообедал.
— Возьми с собой и пообедай по пути, Лизи всё равно сделала тебе в контейнере.
— Он святой что ли? — недовольно ворчит Эйден, возвращаясь на кухню.
— Когда будешь в дерьме, позвони мне и посмеёмся вместе над твоим идиотизмом.
Взгляд мужчины обращается ко мне.
— Сможешь приехать?
— Если туда едут поезда, — быстро киваю я.
— Едут, — подтверждает он. — Не жди его. Он не вернётся, пока там есть ты.
— Я не могу уйти. Я не хочу уходить.
За спиной открывается дверь, и как только взгляд мамы Мэйсона находит меня — глаза моментально распахивается.
— Что происходит? Что случилось? Где Мэйсон?
Женщина не спешит закрывать дверь, застыв в пороге, пока за её спиной пролетают машины.
— Ты всегда была терпеливее, — с улыбкой, говорит мистер Картер.
— Это не смешно, Картер! — чуть ли не шипя, она прознает его ядовитым взглядом, который я тоже вижу впервые в её исполнении.
— Всё с ним в порядке. Они просто разругались.
Слышу и вижу, как напряжение медленно покидает её тело, вследствие чему, опускаются плечи, а ладонь разжимает ремешок сумки.
— Что произошло? — спрашивает она более спокойным тоном.
Не успеваю открыть рот, за меня отвечает мистер Картер.
— Мелочь.
— Мой сын неизвестно где, на нашем пороге его девушка в слезах, и ты называешь это мелочью?
— Не раздувай. Я же сказал, что это мелочь.
Женщина закатывает глаза и обращается ко мне.
— Ты в порядке?
Молча киваю, ведь я совсем не в порядке, пока не увижу единственного человека, который стёр себя из моей жизни. Конечно, виной этому стала именно я. Но я тут. И я хочу всё исправить всеми возможными способами.
— Глупый вопрос, — словно понимая нелепость вопроса, она добавляет следом: — Он куда-то ушёл?
Мой новый кивок.
— Интересно, в кого это, — усмехается мистер Картер.
— Прекрати шутить, — предупреждает женщина, стукнув мужа по руке.
— Я не шучу. Всего лишь констатирую факты.
— Эти факты сейчас ни к чему.
Она вновь возвращает внимание ко мне.
— Хочешь чаю или воды?
— Я должна идти, — тихо говорю я, делая шаг назад.
— Дай ему время остыть, он слишком эмоциональный.
Киваю, практически вылетая с порога их дома. Она даже не представляет, насколько эмоциональный Мэйсон, если я жду его пять дней и готова прождать ещё столько, сколько потребуется. Ему придётся вернуться. Рано или поздно придётся. Но если этого не произойдёт, я найду его сама. Даже для этого необходимо перевернуть вверх дном ад и рай, я найду его, чтобы сделать миллион шагов навстречу, как делал он.
Глава 46
Я буквально умоляю и посылаю всевозможные мысленные посылы Мэйсону, но ничего не помогает. Мои жалкие крики сливаются с другими. Я изо всех сил пытаюсь докричаться, хотя голос давно охрип и стал сиплым. Мои позывы имени и фамилии ничем не отличаются от тех, что выкрикивает толпа. Я не знаю, как докричаться и привлечь его внимание. Мэйсон смотрит на своего оппонента, словно вокруг пустые трибуны. И с каждой новой минутой, я отчаиваюсь да такой степени, что нет сил держать слёзы.
Из-за каждого удара, который он пропускает, у меня сбивается дыхание. Он не мог опустить руки. Не мог сдаться. Не мог проявить слабость. Это не про Мэйсона. Земле придётся сойти с орбиты, чтобы он собственноручно позволил кому-то получить превосходство над собой. Но сейчас происходит именно так. Жмурюсь снова, когда он получает новый удар и плачу от радости, когда наносит успешный ответный. Это похоже на резкие линии кардиограммы, которые летают вверх-вниз, но алого цвета и на лице Мэйсона. Хотя, трудно сказать, что его оппонент может похвастаться свежестью и чистой.
Резкий радостный рёв вокруг оглушает. И мой размытый взгляд фокусируется на Мэйсоне, над которым нависает рефери, отсчитывая секунды до поражения. Бросаюсь вниз, но толпа не даёт протиснуться. Нахожу в себе новый голос, с помощью которого хочу докричаться до него. Он хриплый, отчаянный и вот-вот готовый оставить меня раз и навсегда. Но если это возможность помочь, то я готова остаться без голосовых связок. Мужчина, со схожей формой, что шорты Мэйсона, стучит по рингу и тоже что-то кричит. Его лицо покраснело то ли от злости, то ли от силы, с которой он старается что-то сказать. В моей голове секунды отсчёта доходят практически до предельной точки, когда Мэйсон ударяет кулаком по полу и поднимается на ноги. Сердце в груди готово выпрыгнуть, разорваться и сжаться одновременно.
