Получаю её согласный кивок и поднимаюсь с нагретого стула. Но дальше моё тело становится неподвижным, а глаза превращаются в мелкие щелки.
Мэди склоняется над планшетом гаденыша в виде брата Ди. Её улыбка искренняя и настоящая, она не пытается быть вежливой, а действительно заинтересована в том, что видит. Жестикулируя руками, она указывает в разные стороны экрана и что-то говорит ему. И самое неожиданное — он краснеет, отводя глаза в сторону. Он что, смущается её? Я попал в параллельный мир? Где тот, кто смело дерзил мне и Ди? Он кажется сбитым с толку, но при этом, слушает и отвечает на вопросы, которые она то и дело задаёт один за другим. Удивительно, но на его губах даже играет улыбка. Я был абсолютно уверен, что Мэди и Рамон до этого вечера ни разу не встречались, но похоже я много не знаю о жизни сестрёнки.
Глава 45
Трикси
Голова немного кипит, и это только благодаря трём бокалам шампанского, которые влились в меня достаточно легко. Ненавижу это ощущение: обида за то, что выпито немного, а голова кружится так, словно три бокала были в виде трёх бутылок. Вероятно, иногда лучше перепить, чем недопить и после этого мучиться из-за боли. Это непонятное состояние настояния трудно описать. Чувство сожаления, раскаяния, желания повторить и добавить, чтобы не мучиться просто так.
Вибрация телефона под подушкой схожа с турбулентностью в самолёте. Приоткрываю глаза, спешно разыскивая телефон и того, кого нет на соседней стороне. Я сразу проникаюсь благодарностью к Мэйсону за то, что он закрыл шторы и тем самым не позволил проскользнуть солнечному свету в комнату. Кроме того, кажется, влюбляюсь в него ещё раз, когда на тумбочке вижу стакан апельсинового сока, таблетку и листок с надписью: «Выпей». Забываю про телефон, моментально осушая содержимое стакана и проглотив таблетку, только после этого принимаю вызов, даже не соизволив посмотреть имя звонящего.
— Детка, — голос мамы, как гром среди ясного неба. Он мгновенно помогает подействовать таблетке и высушить последние капли алкоголя в крови.
— Я так соскучилась, — выдыхаю я, услышав родной голос.
— Я тоже скучаю, у тебя всё хорошо?
— Более чем, мам.
— С Рождеством, мне так жаль… я должна была позвонить.
— Всё в порядке, — разочарование забывается по щелчку пальцев.
— Я рада, что ты прижилась.
— Многое изменилось, — практически признаюсь я.
— Я знаю, — мягкий голос мамы давит на больное. — Я рада, что у тебя появился парень.
— Парень? — ошарашено ахаю я, покрываясь гусиной кожей.
— Да ладно, Трикси, я же не слепая.
— О чём ты?
— Думаешь, я ничего не поняла тогда?
— Когда?
— Я всё ещё помню его имя.
— Боже, ты… ты сейчас шутишь? — падаю на подушку, издав мучительный стон.
— Передавай привет Мэйсону, — смеётся она. — Вы не заслуживаете актерских наград, игра была никчёмной.
— Боже, — тяну я, наверняка лицо покрыто краской, потому что жар приливает к телу. — Поверить не могу.
— В то, что у тебя появился парень или в то, что ты плохая актриса?
— В то, что ты — всевидящая.
— Слишком просто увидеть влюблённость, Трикси. У меня есть новости…
— Какие?
— Я не знаю, как ты воспримешь это.
Напряжение повисает на линии, и я боюсь услышать самые страшные слова.
— Мам? — не дыша, подталкиваю я.
— В моей жизни кое-кто появился…
— Боже, мам, ты до смерти меня напугала.
— Я не знала, какой реакции ожидать.
— Конечно, положительной, другой быть не может. Ты не можешь быть вечно одна. Папа бы хотел, чтобы ты была счастлива. И я хочу. Просто скажи, что у меня чёрный пояс, и я намного быстрее и ловче него.
— Трикси! — оскорблено восклицает мама.
— Он должен знать, на что идёт, — улыбаюсь я, но тут же снимаю улыбку с лица. — Мам, ты должна быть счастлива. Мы должны жить дальше, ты сама это говорила.
— Да, говорила.
— Если он делает тебя счастливой, то заслуживает шанс.
— Ты права, — выдыхает она. — Спасибо.
На линии повисает тишина, словно нас разъединили, но дыхание мамы слышится очень отчётливо.
— Есть ещё кое-что…
— Хорошее или плохое?
— Нас переводят в Миннесоту.
Перед глазами мутнеет, а в голове начинается хаос и паника.
— Я… — не могу собрать мысли воедино, чтобы хоть что-то сказать. Нахожу только те слова, которые говорила всегда: — Я… должна узнать о переводе…
— Переводе? — удивлённо и слишком быстро спрашивает она.
— Ну… чтобы перевестись в Миннесоту.
— Ты пустила его в свою жизнь, а теперь хочешь сбежать?
— Я… я не хочу сбегать. Я хочу быть ближе к тебе.
— Ты всегда будешь близко ко мне, но мы не можем делать это каждый день. Ты окружила себя новыми людьми, пустила их в своё сердце и полюбила, а сейчас хочешь оставить в прошлом.
— Я не хочу оставлять их в прошлом.
— Тогда почему ты снова всё бросаешь? Я люблю тебя, детка, но ты не должна жертвовать собой ради меня.
— Я не жертвую!
— Ты жертвуешь и глупишь. Совершаешь ошибку, которую пока не осознаёшь.
— Мам…
— Послушай, родная. Ты взрослая. За все совершенные поступки, ты отвечаешь сама. Но тогда, когда ты что-то рассказываешь, у меня хотя бы есть шанс остановить тебя. Сейчас я могу это сделать. Конечно, если ты не чувствуешь себя счастливой, если не хочешь быть с ним, то можешь оставить в прошлом. Но ты счастлива, Трикси, я чувствую это даже тут. Знаю, тебя не дадут в обиду. Ты и сама не дашься, но сейчас я спокойна вдвойне. Даже если сегодня у вас не всё легко и хорошо, ты же понимаешь, что не всегда бывает всё гладко. Всегда будут недопонимания и ссоры, главное, чтобы вы хотели понять друг друга. Главное, чтобы вы хотели пройти это и остаться вместе. Если ты любишь и решила отказаться от него из-за каких-то нелепых стечений обстоятельств, то ты совершаешь самую большую ошибку в жизни. Ты будешь помнить её всегда. На протяжении всей жизни ты будешь понимать, что могла бы не поступать по уму, а руководствоваться чувствами, но будет уже поздно. Я сделала такую ошибку, и сейчас могу предостеречь ту, что хочешь сделать ты.
— О чём ты, мам?
— Я должна была пойти с твоим папой. Мы должны были разделить эти пули. Но он руководствовался головой и остановил меня. Отговорил. Я позволила ему идти одному, и теперь буду жалеть об этом всю жизнь. Всё, что у меня осталось и всё, ради чего я жила — ты. Я скорблю и радуюсь одновременно, потому что могла оставить тебя одну. Мы бы оставили тебя одну.
— Это случайность. Она в прошлом. Главное, что ты тут.
— Да, — выдыхает она. — Ты должна подумать и всё взвесить. Не руби с горяча. Не совершай ошибку.
Мямлю что-то нерешительное в ответ. Я не знаю, что делать. В голове каша и в ближайшее время я не знаю, как разобрать то, что творится в сознании. Не иначе, как третья мировая. Мама что-то спрашивает, но её вопрос, словно где-то за пределами моего понимания и осознания. Она снова задаёт вопрос. На этот раз встряхиваю головой и перестаю смотреть в стену напротив.
— Прости, мам, я снова не расслышала.
— Как провела Рождество? — улыбчиво и в то же время понимающе, интересуется она.
— Оно… было намного лучше прежних. Одно из лучших. Я была с семьей Мэйсона. Его сестра выходит замуж.
— Какая чудесная новость, она старше его?
— Она его близнец, мам. Ещё у них есть младший брат.
— И как они тебя принимают?
— Хорошо, — улыбаюсь я, вспоминая моменты, когда смеялась с мамой Мэйсона и Мэди. Как готовила с ними или просто обсуждала девчачьи штучки. Таких разговоров слишком давно не было в моей жизни. Добавляю к ответу: — Ему повезло с семьей.
— Говоришь так, как будто тебе не повезло, — смеётся мама.
— Не правда, я люблю тебя. Вы всегда были для меня на первом месте.
— Были?
— Были и будете, — исправляю я.
Чувствую мамину улыбку и понимаю, о чём она думает в эту секунду: мы обе знаем, что есть ещё один человек, который по счастливой случайности и неслыханной удаче разделил этот пьедестал. Конечно, дело в Мэйсоне. Он присутствует в моей жизни, плотно засев во всевозможных уголках: душе, сердце, голове, памяти, желаниях. Абсолютно везде.
