помешать неприятелю перейти через овраг. В глубине равнины виднелась речка, впадающая в Двину возле Витебска, а за ней – боевые порядки русской армии, составлявшей приблизительно 90—100 тысяч человек.
Хотела ли она, наконец, дать сражение, помешать французам вклиниться между ней и Багратионом и проникнуть в проход, разделявший Двину и Днепр? Поведение русских позволяло так думать, и Наполеон тотчас послал адъютантов, дабы ускорить прибытие остальной части армии. В предстоящий день следовало ожидать только нового столкновения с русским арьергардом, но на следующий день сражение могло состояться. Наполеон желал его всеми силами; армия разделяла его желания и надежды. Если бы все войска уже подтянулись, Наполеон тотчас принял бы сражение, которое ему, казалось, предлагали. Но он располагал непосредственно только некоторой частью армии и решил потратить остаток дня на разведку, изучение участка и сосредоточение сил.
Рассмотрев линию неприятеля и в уме назначив каждому из корпусов завтрашнюю позицию, он заночевал среди войск, которых переполняли радостью победы дней предыдущих и надежда на большое сражение. Солдаты жаждали решительного события, пусть оно будет и кровопролитным. Безрезультатный марш их утомлял.
Барклай-де-Толли и в самом деле принял смелое решение дать сражение. Горьких жалоб его солдат и даже их оскорблений (ибо он не раз слышал, как они оскорбляли его из-за безостановочного отступления) оказалось бы недостаточно, чтобы заставить его изменить поведение, если бы не возникло одно мощное соображение. Еще шаг назад, и сообщение между Витебском и Смоленском будет прервано, а Багратиона, которому он назначил встречу в Бабиновичах, остановят, быть может, зажмут между Даву и Наполеоном, и тем самым уничтожат. И тогда Барклай-де-Толли решил, как ни велика была опасность, дать жестокое сражение за Лучесой всеми своими силами. Вследствие отделения корпуса Витгенштейна и длительных переходов силы уменьшились и составляли уже менее 100 тысяч человек. Последние трехдневные бои стоили более 7 тысяч человек убитыми, ранеными и взятыми в плен. У генерала имелось теперь около 90 тысяч солдат, воодушевленных храбростью отчаяния, против 125 тысяч солдат неприятеля. Риск погибнуть оставался чрезвычайно высок, но минута была из тех, когда следует уже не предаваться подсчетам, а спасать империю.
Генерал занимался приготовлениями к сражению, когда внезапно прибывший офицер доставил ему причину вновь переменить решение. Адъютант князя Багратиона принес известие о Могилевском бое и его последствиях. Перейдя через Днепр много южнее Могилева, Багратион был вынужден совершать теперь долгий кружной путь, чтобы соединиться с Барклаем-де-Толли в проходе между истоками двух великих рек, и рассчитывал присоединиться к нему уже не в Орше, а в лучшем случае в Смоленске. А значит Барклаю-де-Толли можно было снова отступить, не ставя под угрозу воссоединение армий за линией Днепр – Двина. Бессмысленно было давать крайне опасное сражение ради цели, которая, отодвинувшись, уже не ставилась под удар дальнейшим попятным движением.
Освободившись от огромной ответственности, Барклай принял решение сняться с лагеря той же ночью. Приказ к отступлению, переданный командирам корпусов, был выполнен с замечательной согласованностью, точностью и бесшумностью в поздний час 27-го, когда усталость начала притуплять бдительность французов. Оставив горящими костры и арьергард графа Палена на берегу Лучесы, дабы совершенно обмануть неприятеля, отступили тремя колоннами. Правая колонна, состоявшая из 6-го и 5-го корпусов (Дохтурова и гвардии), отходила по дороге из Рудни на Смоленск; центральная колонна, состоявшая из 3-го корпуса (Тучкова), отходила на Поречье через Колышки; левая колонна, состоявшая из 2-го и 4-го корпусов (Багговута и Остермана), отходила на Поречье через Яновичи.
Последний пункт, в который направлялись две русские колонны, располагался за заболоченной речкой Касплей. Каспля протекает от Смоленска к Суражу, в некотором роде огораживая пространство в 18–20 лье между истоками Днепра и Двины и как бы прикрывая собой врата Московии. Расположившись с основной частью своих сил в Поречье, в болотистой и лесистой местности под прикрытием извилистой и топкой Каспли, Барклай-де-Толли мог несколько дней дожидаться присоединения Багратиона, прикрывая в то же время дороги на Москву и Санкт-Петербург. Принятое с такой же быстротой, как накануне решение сражаться, и исполненное с редкой точностью, это решение делало честь военной зоркости Барклая-де-Толли и доказывало, что он мог бы отлично руководить операциями в опасной и трудной войне, если бы ему меньше досаждали правившее империей военное дворянство и владевшие армией страсти.
Двадцать восьмого июля Наполеон, в седле с рассвета и в окружении своих соратников, осматривал берега Лучесы, где надеялся найти новый Фридланд. Блестящий арьергард, гордо возглавляемый графом Паленом, не мог обмануть Наполеона, и он быстро догадался, что русские, отважно представшие перед ним накануне, снялись с лагеря, чтобы избежать сражения. Не зная о причинах, побудивших их к сражению, а затем к отступлению, он решил, что демонстрация решимости, за которой последовало столь внезапное попятное движение, есть не что иное, как расчет увлечь французскую армию за собой, утомить ее и изнурить. Догадка эта опечалила офицеров и солдат, проникнув в ум соратников Наполеона гораздо раньше, чем в его собственный. Выступили немедленно, по удручающей жаре, пытаясь догнать хоть какие-то остатки сбежавшей армии, и, несмотря на утомление от последних боев, двигались с огромной быстротой. Но хотя кавалерия графа Палена и не уклонялась от атак французской кавалерии, в конце концов она всегда отступала и оставляла участок за неприятелем.
Едва сделав первые шаги, французы увидели слева на Двине Витебск, столицу Белорусской губернии, развитый торговый город, населенный двадцатью пятью тысячами жителей. Одно из подразделений без труда вступило в город, разогнав казачьи отряды, которые, будто зловредные птицы, отступали лишь после того, как осквернят места, где побывали. Они не успели сжечь довольно красивый город, но разорили главные склады и поломали мельницы. Жители, за исключением нескольких священников и торговцев, при приближении французов разбежались, напуганные преувеличенными слухами об опустошениях, произведенных ими в Польше.
Вступив в Витебск, дабы собственными глазами оценить важность города и объем его ресурсов, Наполеон провел в нем некоторое время, завладел дворцом губернатора, не пышным, но достаточно удобным, учитывая присущую императору военную простоту, и затем, отдав самые неотложные распоряжения, отбыл вдогонку за головными колоннами. Удушливая жара тех дней, в сравнении с ледяным холодом, который французам пришлось испытать позднее, казалась насмешкой природы. Лошади и люди падали на дороге от перегрева и дурной пищи, а побывавшие с Наполеоном во многих странах солдаты заявляли, что и в Египте им не приходилось вдыхать столь раскаленный воздух.
Так двигались на протяжении нескольких лье следом за русской армией, не находя никого, у кого можно было бы узнать правду. К вечеру, подобрав и расспросив нескольких отставших русских, не выдержавших быстроты марша, а также по направлению движения колонн
