от твоего имени. Можешь не сомневаться.
Грядут перемены, они ждут всех нас».
В последующие два дня Оссерк избегал отца, предпочитая есть у себя в комнатах. Он приготовил все необходимое, выбрав два меча, включая столетний ираллтанский клинок, – эту кузницу, соперников Хуста, уничтожили форулканы, вырезав всю семью и предав огню их фамильную крепость. Рудники позже заграбастал себе Хенаральд, в очередной раз продемонстрировав страсть к стяжательству. Меч, подарок от Хунна Раала, был оружием прекрасной работы, не способным сравниться по изяществу ни с одним творением Хуста. Оссерк никогда не пользовался им для учебных боев, хотя, если говорить о балансировке, размахе и весе, оружие, с которым он тренировался, отличалось практически такими же параметрами. Другой его меч был изготовлен в одной из семейных кузниц, принадлежавшей Хусту, но поставлявшей оружие легиону Урусандера. Он был прост, но вполне пригоден для сражений, и лезвие его хранило остроту, хотя треснувшую рукоять уже дважды приходилось менять.
Многие ветераны заявляли, будто Хуст преднамеренно поставляет легиону Урусандера некачественное оружие, но об этом лишь осторожно шептались в казармах, поскольку все помнили, как повелитель Урусандер пришел однажды в неописуемую ярость, публично отчитав офицера, дерзнувшего высказать подобное предположение.
Оссерк был склонен верить солдатам, хотя, если не считать рукояти, его собственный меч, изготовленный Хустом для легионеров, не имел никаких изъянов. В железе не было вкраплений олова, а на лезвии – ни единой зазубрины.
В дополнение к этому оружию Оссерк взял охотничий нож, кинжал и три копья. Без полных доспехов он предпочел обойтись: серебряная филигрань привлекала грабителей, к тому же они были чересчур тяжелыми для его боевого стиля. Вместо них юноша выбрал толстую, но гибкую кожаную кольчугу с железными заклепками на бедрах. Выкрашенная в черный цвет, она была укреплена на плечах и затылке железными полосами, пришитыми к подстежке. Тяжелые клепаные рукава заканчивались на локтях, где толстые ремни соединяли их с наплечниками, сделанными из такой же черной кожи, но усиленными голым железом. Поверх всего этого Оссерк накинул серый плащ, поскольку кожа доспехов плохо переносила жаркое солнце.
В качестве шлема он предпочел легкую шапочку из вороненого железа с кольчужным оплечьем.
На третью ночь, через два колокола после полуночи, Оссерк отнес свое снаряжение в конюшню, воспользовавшись боковыми коридорами, чтобы не наткнуться на случайного стражника в главных комнатах. Он сделал то, о чем его просил Хунн Раал: доставил известие о вторжении из Витра. Его миссия была выполнена, и что бы ни случилось теперь с Куральдом Галейном, участвовать в этом он не собирался. Собственно, его это больше не интересовало.
Добравшись незамеченным до конюшни, Оссерк начал седлать двух своих лошадей. После его возвращения их заново подковали, и юноша потратил немного времени, чтобы проверить, хорошо ли кузнецы выполнили свою работу. Вполне удовлетворившись сделанным, он погрузил на широкую спину Нетт свое походное снаряжение, включая два копья и меч Хуста. С этого момента он собирался носить у пояса ираллтанский клинок.
Выведя лошадей наружу, сын Урусандера вскочил на боевого коня. Пока он ехал через двор, оба животных тревожно вздрагивали. У ворот появились двое стражников.
– Поздновато вы собрались ехать, господин, – сказал один из них.
Во мраке Оссерк не сумел его опознать, хотя голос показался смутно знакомым.
– Просто откройте ворота, – приказал он.
Стражники подчинились, и мгновение спустя Оссерк уже выехал на дорогу. На этот раз по пути в селение ему не встретилось никаких препятствий. Оказавшись среди низких строений, он пустил Кайрила медленной рысью. В какой-то момент ему почудилось, будто он слышит слева от себя звук бегущих ног, пересекавших переулок, но, повернувшись, юноша увидел лишь темный силуэт, быстро скрывшийся из виду.
Он уже почти успел об этом забыть, когда, добравшись до последних зданий на северном краю селения, вдруг увидел стоящую перед ним на дороге фигуру.
Оссерк натянул поводья и спросил:
– Что тебе надо?
В свете, сочившемся из расположенного поблизости дома, Оссерк сумел различить, что ему преградил путь какой-то молодой, крепко сложенный мужчина. Он тяжело дышал после быстрого бега, сжимая кулаки, покрытые синяками.
– Ренарр все мне рассказала, – произнес незнакомец. – Хотя и не сразу. – Он шагнул вперед. – Думаете, я ничего не заметил? Не сообразил, что она изменилась? Думаете, я слепой? Я ждал вас, господин. Следил за дорогой. Я знал, что если вы и отправитесь в путь, то затемно.
Оссерк спешился. Подойдя ближе, он отчетливо увидел на костяшках пальцев у парня ссадины, будто нанесенные чьими-то зубами.
– Вам не следовало так поступать, господин. Она была прекрасна. И чиста.
Оссерк продолжал наступать. Глаза парня слегка расширились, а ноздри раздулись. Когда он начал доставать нож, Оссерк прыгнул вперед и крепко стиснул его запястье, а другой рукой ухватил за горло. Противник пытался высвободиться, но Оссерк все крепче сжимал его шею.
– Ты поколотил ее? – спросил он. – Эту прекрасную чистую девушку?
Глаза его незадачливого соперника выпучились, а лицо потемнело. Оссерк вытащил у него нож и отшвырнул в сторону. Ноги парня подкосились, и он обмяк, увлекая Оссерка за собой силой своего веса, так что теперь пришлось пустить в ход и другую руку. Изо рта парня вывалился странно черный и толстый язык.
Он продолжал дергаться, но все слабее и слабее, а потом окончательно перестал сопротивляться.
Оссерк взглянул в безжизненные глаза. Он вовсе не собирался лишать жизни этого глупца, но, увы, что случилось, то случилось. Он разжал руки, и тело возлюбленного Ренарр осело в дорожную грязь.
«Я совершил убийство. Причем не в бою – хотя нет, пожалуй, все-таки в бою. Ну почти. Этот тип полез за ножом. Набросился на меня, собираясь пырнуть. Убить меня. И он поколотил Ренарр – я сам видел тому свидетельство. Побил ее, как трус. Может, даже убил. А что, я ведь вполне мог ничего об этом не слышать, поскольку не выходил из своей комнаты, держался подальше от таверн. Я ничего не знаю о том, что случилось в селении.
Этот мерзавец забил бедную девушку насмерть, но я восстановил справедливость. Собственноручно покарал злодея».
Оссерк обнаружил, что снова сидит в седле, оставив позади Нерет-Сорр. Впереди виднелись извилистая дорога, низкие каменные стены и крестьянские дома. Он весь дрожал, левая рука болела.
Даже солдаты, с которыми Оссерк тренировался, считали его очень сильным. И он только что задушил противника одной рукой. Похоже, его охватила бессмысленная, почти звериная ярость – если бы только она его ослепила, если бы только он не видел лицо парня, его выпученные глаза, раскрытый рот и вывалившийся язык. Отчего-то сам вид
