-Так и будет, - уверенно сказала Ханеле. Утроившись на берегу реки, она забросила веревку в
заводь.
-Ратуша здесь, конечно, - сказал Наполеон, принимая от хозяина трактира вино, - не сказать, чтобы
впечатляла.
Мишель оглянулся, - они сидели на рыночной площади. Теплый ветер гонял по булыжникам
какие-то перья. Юноша посмотрел на невидное здание с двумя башенками, под черепичной
крышей.
Город был совсем, крохотным. Только дворец магната Браницкого, за кованой решеткой,
окруженный ухоженным парком с фонтанами, заставил Наполеона остановить лошадь и
усмехнуться: «Вот же эти поляки! Непременно надо построить свой Версаль, пусть и маленький».
-Впрочем, - продолжил император, закурив сигару, - я сам не в столице родился, в отличие от тебя,
дорогой мой адъютант, - он подмигнул Мишелю и закрыл глаза.
-Вот же неутомимый, - восторженно подумал Мишель, - всю дорогу только и делал, что подгонял
нас. Хватит сидеть, хватит спать, поехали, поехали. И что ему в этом Белостоке надо, - юноша
обернулся и увидел Иосифа, что шел к ним.
Наполеон коротко велел: «Пива ему закажи» Подождав, пока юноша уйдет в трактир, император
спросил у Иосифа: «Что твои евреи говорят?»
-Вот, - мужчина достал из-за отворота сюртука какую-то бумагу. «Доедете до леса, здесь сорок
миль, придется переночевать по дороге...»
Наполеон застонал: «Какие ночевки! Я сюда не спать приехал, Жозеф. Ничего, и в темноте дорогу
найду. А потом? - он нетерпеливо выхватил бумагу.
-А потом еще миль тридцать по лесной тропе на северо-восток, - спокойно отозвался Иосиф. «Там
мельница, водяная. К ней ездят телеги, путь не заброшен. Компас вам дать?»
-У меня свой, - Наполеон уже поднимался, застегивая сюртук.
-Ждите нас, - велел император, указывая на трактир. Он побежал на задний двор.
Всадник на гнедой лошади пронесся по брусчатке, пыль рассеялась Иосиф, взяв у Мишеля
оловянную кружку с пивом, велел: «Садись. Сейчас рыбы закажем, у него свежая есть». Он отпил
пиво и поинтересовался: «Ты в карты играешь?»
-Меня папа учил, - растерянно ответил юноша. «А где его..., Где месье Николя?»
-Уехал, - пожал плечами Иосиф, отпивая пиво, глядя на журавлей, что плыли в жарком,
полуденном небе. «Пока мы его ждем, заодно и поиграем, лейтенант».
-А долго, - Мишель замялся, - нам ждать придется?
Иосиф поднял бровь и подтолкнул его: «Попроси, чтобы рыбу зажарили. Они по-французски не
говорят, а с тобой кое-как объясняются»
Он посмотрел на уже пустынную дорогу и вспомнил веселый голос Наполеона: «Ждите нас».
Иосиф вздохнул. Обрезав перочинным ножом кончик сигары, выпустив дым, он подставил лицо
солнцу.
Наполеон шел по лесной дороге, ведя за собой лошадь. Было тихо, наверху, среди ветвей хлопали
крыльями птицы. Пахло мхом и свежей водой. Где-то за деревьями журчал ручей. Наполеон
остановился и стал рвать цветы.
-Анна, - он закрыл глаза: «Если я Жозефину императрицей сделал, так ее тем более. Анна
Бонапарт, - он хмыкнул: «О ребенке Иосифу ничего не говорили. Конечно, заберем его с собой.
Мальчик, - Наполеон понял, что не может медлить – ни мгновения больше.
Дом стоял на лужайке, окруженный невысоким частоколом. Он услышал, как шумит вода в
мельничном колесе. На высоком дереве, неподалеку, Наполеон увидел большое гнездо аиста.
Птица стояла, рассматривая его. Император, отчего-то оробев, замедлил шаг.
Калитка была открыта, во дворе никого не было. Квохтали куры, на крыльце стояло решето с
кормом. Он вспомнил свое корсиканское детство и бросил им зерна. Корова медленно жевала
сено. Рядом он увидел свободное стойло. Заведя туда лошадь, оглянувшись, взяв деревянное
ведро, император пошел к реке.
Он напоил коня. Скинув сюртук, засучив рукава рубашки, он присел на крыльцо, вдыхая теплый,
вечерний воздух. «Хорошо как, - подумал Наполеон. Помахав рукой, отогнав зудящих комаров, он
услышал сзади нежный голос: «Ты ведь устал».
-Устал, - согласился он. Зашуршал подол. Наполеон, поднявшись, глядя в дымно-серые,
обрамленные черными ресницами, глаза, протянул ей ромашки: «Здравствуй, Анна».
Она стояла - высокая, выше его, в крестьянской, холщовой юбке по щиколотку, в изношенных
сапожках, в глухой, с высоким воротом и длинными рукавами, блузе.
-Обед готов, - алые губы улыбнулись. Наполеон подумал: «Она все знает. Она меня ждала. Какой я
был дурак, что поверил Жозефу. Надо было всю Европу перевернуть, а найти ее».
-Потом, - он внезапно, набравшись смелости, взял ее за руку: «Посиди со мной, пожалуйста.
Расскажи мне все».
От нее веяло чистотой и теплом, красивая голова лежала у него на плече. Наполеон, перебирая ее
длинные пальцы, целуя их, вздохнул: «Мне очень, очень жаль. Ты ведь хотела его спасти..., А как
получилось, что вы оба за борт упали? Ты на руках маленького держала?»
Ханеле пожала его теплую, надежную ладонь. «Исаака мой отец выбросил в море, - наконец,
ответила женщина, - а я прыгнула следом. Думала, что спасу его, вытащу…»
-Но почему? - он побледнел. Ханеле горько вздохнула: «Ты не поймешь».
-А ты попробуй! - неожиданно зло проговорил Наполеон. «Не надо от меня ничего скрывать. Я
тебя люблю, так будет всегда, и, я думаю, ты это знаешь. И ты меня тоже любишь, я видел там, в
Иерусалиме..., Что ты не такая, как все - я это еще тогда понял, так что рассказывай, пожалуйста.
-Исаак, - Ханеле помолчала, - он тоже был не такой, как все. Женщина помолчала и стала говорить.
Наполеон не шевелился, только изредка пожимая ей пальцы.
Она, наконец, отпустила его руку и уставилась куда-то вдаль, на заходящее солнце. «Мне надо
изгнать этого демона, что завладел душой моего отца. Иначе так и будет продолжаться. Невинные
люди уже страдают, он убьет всех, кто ему может помешать - моего брата, его жену..., Он уже мою
мачеху с ума свел. И он разрушит Иерусалим, заберет себе Ковчег Завета...- Ханеле прервалась и
покачала головой.
Курицы клевали зерно у их ног, аист оторвался от гнезда, и медленно кружил над крышей дома.
«Он хотел забрать амулет, - Ханеле положила узкую ладонь на ворот своей блузы, - но я успела
вырваться».
Наполеон подпер кулаком подбородок. Достав простой, сосновый портсигар, он, невесело,
заметил: «Я даже не буду предлагать тебе уехать со мной во Францию».
-Это мой долг, - просто сказала Ханеле. «Если бы это был кто-то другой, не родственник..., не мой
отец…, да и то, я бы не смогла пройти мимо. Мало кто умеет это делать. И та, другая душа...- она
потерлась щекой о его плечо, - тоже - моего родственника. Очень, очень порочного человека.
Злого. Он убил семью моей матери, когда она еще ребенком была».
Наполеон, выпустив дым, открыл рот.
-Амулет я тебе не отдам, - грустно улыбнулась Ханеле. «Я и так вижу, где ты и что с тобой».
-А я не вижу, - ядовито заметил Наполеон. «Не умею, любовь моя. Поэтому я хотел бы..., - Ханеле
потянулась и положила палец ему на губы. «Слишком опасно, - тихо сказала она. «Не надо больше
рисковать».
Наполеон поцеловал ее ладонь и рассмеялся: «Тогда я буду приезжать, как только смогу. Иди
сюда, - он обнял стройные плечи и вздохнул: «Хоть так».
-А как это он собирается разрушить Иерусалим? - поинтересовался Наполеон, гладя ее по голове.
Ханеле все молчала. Потом женщина неохотно пробормотала: «Ты не поверишь».
-Когда я был в Египте, - Наполеон затянулся сигарой, - мне предлагали зайти в пирамиду, там
гробница фараона. Проводник, из местных, меня отговорил - мол, всякий, кто осквернит тамошние
могилы, тот умрет». Он усмехнулся: «Я и не стал испытывать судьбу. Так что говори, я пойму».
-В каждом поколении, - сказала Ханеле, - есть человек, праведник. Он живет в Иерусалиме. До тех
пор, пока он там - город защищен. Так получилось, - она пожала плечами, - пророк Исайя сказал:
«На стенах твоих, Иерусалим, Я поставил сторожей, которые не будут умолкать ни днем, ни
ночью». Раньше их было больше, а теперь остался один. Как только он умирает - появляется
новый, и так будет всегда. Поэтому нельзя, чтобы он оттуда уезжал, да и он и не уедет, - Ханеле
вспомнила гранатовое дерево, зеленую траву в крохотном саду, и, на мгновение, закрыла глаза.
«Надо и его защитить, потому что если не я - то кто же?»
-Там, у Исайи, еще сказано, - Наполеон поцеловал ее руку, - не умолкну ради Сиона, и ради
Иерусалима не успокоюсь, доколе не взойдет, как свет, правда его и спасение его - как горящий
светильник. Это про тебя, - он с удивлением увидел, что женщина покраснела.
Она сплела длинные, белые пальцы. «Поэтому я туда вернусь. Но не сейчас, я еще не готова.
Пойдем, - Ханеле ласково коснулась его плеча, - покормлю тебя».
