границ, которые невозможно защищать, то Белая книга Макдональда отменяла все обязательства относительно установления еврейской национальной независимости, которые были провозглашены в Декларации Бальфура и даже подтверждены в отчете Комиссии Пиля. Таким образом Белая книга поставила Эцель в весьма непростую ситуацию. Следует ли им продолжать борьбу с англичанами, которые теперь выступали против создания государства, которое столь отчаянно стремились получить сионисты? Или им следует объединить свои усилия с вооруженными силами Великобритании в общей борьбе против нацистской Германии и ее союзников — принимая во внимание, что какой бы, пусть и неявный, ущерб ни наносила британская политика евреям, победа нацистов в Европе, несомненно, обернется значительно большими бедствиями?
В конечном итоге Эцель принял формулировку Бен-Гуриона, согласно которой евреи должны «бороться с положениями Белой книги, как если бы не было войны, и участвовать в мировой войне, как если бы не было Белой книги»[109]. Бойцы Эцеля сотрудничали с членами Ѓаганы в деле организации нелегальной еврейской иммиграции в Палестину — вопреки политике английских властей, и вместе с тем сотрудничали с англичанами в ходе военных действий против Третьего рейха. Руководство Эцеля приняло решение, согласно которому ишув не должен предпринимать никаких действий против англичан, если такие действия могут воспрепятствовать усилиям Великобритании в борьбе с нацистами.
Вследствие этого решения (хотя также и по ряду других причин) от Эцеля откололась боевая группа, известная как Лехи (Лохамей херут Исраэль — «Борцы за свободу Израиля»). Возглавил эту группу Авраѓам Штерн (отсюда еще одно ее название — «банда Штерна»). Лехи, по численности уступая и Ѓагане, и Эцелю, придерживалась более крайних взглядов. Для них Великобритания — в силу того, что Палестина была под ее властью, — являлась прямым врагом. В силу этого жертвами бойцов Лехи становились не только британские структуры в целом, но также и британские официальные лица и дипломаты. Они — в отличие от Эцеля — меньше заботились о том, чтобы не было жертв среди гражданского населения[110]. После гибели Штерна в 1942 году во главе группы стали Ицхак Езерницкий, а также Исраэль Шайб (Эльдад) и Натан Фридман-Елин (Ялин-Мор), оба — польские друзья Бегина, которые были вместе с ним и в Вильнюсе. Езерницкий впоследствии изменил свое имя на ивритское, стал Ицхаком Шамиром, и в конечном итоге стал седьмым премьер-министром страны.
Бегин никогда не разделял существовавшее у немалого числа евреев чувство благодарности к англичанам за Декларацию Бальфура. В 1943 году, ожидая сведений о судьбе своих родителей — которым, как и миллионам европейских евреев, англичане не позволили искать убежище в Палестине, — Бегин был убежден, больше чем когда-либо, что если евреи намереваются создать независимое государство на земле своих предков, то у них не остается иного выбора, кроме как вести себя по отношению к англичанам как к врагам — кем они, в сущности, и были. События в Европе свидетельствовали о том, что евреи, оказавшись в безвыходном положении, нуждались в своей стране. Ясно было: англичане, не пускающие бездомных евреев в Палестину (что делало их соучастниками убийства тысяч и тысяч человек), изменят свою политику, лишь осознав, что их пребывание в Палестине становится слишком опасным и чрезвычайно дорогостоящим.
В конце 1942 года Йехиэль Кадишай (который в свое время станет личным секретарем Бегина) служил в рядах английской армии, и его часть располагалась в городе Исмалия. Получив отпуск на несколько дней, он вернулся в Тель-Авив. В это время в ишуве стали получать первые неопровержимые свидетельства того, что Гитлер уничтожает польское еврейство. Кадишай вместе с группой молодых людей пошел на собрание, организованное для обсуждения складывающейся ситуации.
Уже после начала собрания, вспоминает Кадишай, в комнату вошел молодой человек, на вид моложе тридцати, в очках в круглой оправе, и тихонько сел сбоку. Когда дискуссия была в самом разгаре, вновь прибывший взял слово и сказал, что у евреев Палестины существует только одна возможность спасти польских евреев: необходимо непрестанно атаковать англичан, пока они не разрешат въезд евреев в Палестину. До тех пор, пока у евреев нет места, где они могли бы найти убежище, они не покинут Польшу. Гитлер еще не добрался до венгерских или румынских евреев, и их, несомненно, можно спасти. Можно спасти даже часть польских евреев, если только им будет куда уехать.
Собрание закончилось без принятия какой-либо резолюции. Когда участники стали расходиться, Кадишай — пораженный дерзостью человека в круглых очках — спросил своего друга, кто этот выступавший. «Он возглавлял Бейтар в Польше, — ответил его друг. — При Советах он сидел в тюрьме, а потом добрался до Палестины. Его фамилия Бегин»[111].
В памяти Кадишая осталось не столько само собрание, сколько встреча с этим человеком. Кадишай, носящий форму английской армии и проживший практически всю свою жизнь в Палестине, и Бегин, приехавший сюда лишь недавно и носящий форму польской армии, оба были людьми твердых убеждений. Годы спустя они станут близкими людьми[112].
Прошло не так много времени после приезда Бегина в Палестину, и вот уже члены Эцеля принимают решение, что именно он является самым подходящим человеком, чтобы возглавить эту организацию. В известном смысле это решение было неожиданным, и не всем оно пришлось по вкусу. Бегин был и оставался человеком другой культуры. Несмотря на службу в польской армии, он никогда не участвовал в боевых действиях и не считал себя «настоящим» солдатом. С виду он оставался иммигрантом и ходил в поношенном костюме — как бы по контрасту с мускулистыми, загорелыми евреями в шортах. Давид Грин стал Давидом Бен-Гурионом, Леви Школьник — Леви Эшколом, Ицхак Езерницкий — Ицхаком Шамиром; Бегин же не считал необходимым менять свое имя на ивритское или пахать землю, дабы обрести право заявлять, что он тоже обустраивал эту страну. Он был тем, кем он был, и при этом не чувствовал особой неловкости, когда на него смотрели как на постороннего.
Желающие видеть Бегина во главе Эцеля составляли большинство[113]; Яаков Меридор, бывший заместителем командира Эцеля Давида Разиэля и после его гибели в Ираке с неохотой занявший этот пост, искренне уговаривал Бегина принять командование. И вот 31 декабря 1943 года Бегин получает в армии Андерса отпуск на год, а 26 января 1944 года получает официальное письмо о временной отставке[114]. В тот же день он формально объявляет о том, что принимает на себя обязанности командира Эцеля.
Всего лишь через шесть дней, 1 февраля 1944 года, Бегин и командование Эцеля объявляют о начале вооруженной борьбы против англичан
