в Палестине:
Мы близки к заключительной стадии войны. Мы должны принять решение, которое изменит судьбы грядущих поколений. Соглашение о прекращении огня, объявленное в начале Второй мировой войны, было нарушено англичанами. Правители страны, в которой мы живем, не учитывают ни лояльность, ни уступки, ни жертвы; они неизменно идут к достижению своей цели — к уничтожению сионистского движения… Из этого мы, не страшась, делаем свои выводы… Мы отказываемся от прекращения огня в Стране Израиля и продолжаем борьбу народа и еврейской молодежи с британской администрацией, которая выдает наших братьев Гитлеру…[115]
Решение о сотрудничестве с англичанами во время войны было принято до того, как правда об ужасах нацистского геноцида дошла до страны; теперь, когда «кровь нашего народа вопиет с чужой земли, на которой она была пролита»[116] и британская администрация продолжает держать запертыми ворота Палестины, Бегин решил, что пришло время отказаться от такого сотрудничества. «Разве нам было что терять?»[117]
Бегин сразу же оказывается вне закона и вынужден уйти в подполье, чтобы не быть арестованным англичанами. Он руководит действиями Эцеля, живя в хасидском квартале Петах-Тиквы, на тайной квартире, с женой Ализой и родившимся год тому назад сыном Бени. Сначала Бегин выдавал себя за студента юридического факультета, а затем за рабби Сассовера. Он с семьей перебрался в обветшалый район Тель-Авива, принимал участие в еженедельных уроках Талмуда и регулярно посещал синагогу. Хорошее знание еврейских священных текстов позволяло Бегину комментировать фрагменты из Торы и Талмуда по просьбе окружающих. В известном смысле личность рабби Сассовера подходила Бегину как второе «я». Для Сассовера — так же, как и для Бегина — Библия была законным «документом», выданным на владение Эрец-Исраэль; он гордился своей любовью к древнему еврейскому образу жизни и мог бы, подобно рабби Цви Иеѓуде ѓа-Когену Куку (сыну верховного раввина Палестины Авраѓама Ицхака ѓа-Когена Кука), через какое-то время воодушевить сторонников религиозно-политического поселенческого движения Гуш-Эмуним. В то время, когда Бегин жил под именем рабби Сассовера, у них с Ализой родился второй ребенок, дочь Хася, названная в честь матери Бегина. В маленькой синагоге, где молился Бегин, радостно отметили рождение «дочери рабби Сассовера».
Когда район Тель-Авива, в котором скрывался Бегин, стал для него опасным, а риск быть выслеженным британскими властями слишком большим, Бегин снова сменил имя и стал жить по паспорту, найденному им случайно в библиотеке. Теперь он сделался доктором Йоной Кёнигсхофером, живущим в центре Тель-Авива; в это время родился их третий ребенок, дочь Леа, названная в честь сестры-близнеца Ализы, погибшей в годы Катастрофы. Бегин позднее вспоминал, что когда «рабби Сассоверу» пришлось сбрить бороду, чтобы превратиться в «доктора Кёнигсхофера», его сын Бени не узнал своего чисто выбритого отца[118]. Так Бегин провел в подполье немногим более четырех лет, с февраля 1944 года по апрель 1948 года, со времени возобновления Эцелем вооруженной борьбы против британской администрации и до обретения Израилем независимости.
Основную цель своей борьбы руководство Эцеля формулировало следующим образом: сделать цену пребывания англичан в Палестине невыносимо высокой. Ставилась также задача опровергнуть одну из основных отговорок британской администрации: якобы их нахождение в Палестине обеспечивало евреям ишува защиту от арабов, а предоставить такую защиту способны лишь англичане. Для Бегина же это была благоприятная возможность продемонстрировать способность евреев к самозащите. Чтобы нанести сокрушительный удар по главному аргументу, оправдывавшему пребывание англичан в Палестине, Эцелю не требовалось быть сильнее англичан; нужны были лишь две вещи: доказать самим себе, что евреи способны привести англичан в смятение, и поколебать уверенность мирового общественного мнения в том, что англичане в состоянии управлять подмандатной Палестиной.
В ноябре 1944 года Лехи, организация, значительно более экстремистская, чем Эцель Бегина, поставила под угрозу всю сионистскую деятельность в регионе, когда два боевика Лехи убили лорда Мойна, британского министра по делам Ближнего Востока, чья резиденция находилась в Каире. Руководство Лехи направило в Каир двух боевиков (организация подразделялась на ячейки численностью не более девяти человек, чтобы в случае задержания боевик мог выдать властям лишь несколько товарищей по оружию); эти двое, Элияѓу Хаким и Элияѓу Бейт-Цури (известные как «двое Элияѓу»), до встречи в Каире не знали друг друга. Они, сев на велосипеды, выслеживали лорда Мойна в течение нескольких дней и, наконец, застрелили его и его телохранителя возле министерской резиденции. Суд приговорил их к смертной казни через повешение. Они отказались от адвокатов и только потребовали (хотя и не сомневались, что их требование не будет удовлетворено), чтобы их судил международный суд, поскольку их акция была ответом на преступную политику Великобритании, не позволявшую европейским евреям искать убежище в Палестине. В марте 1945 года они были казнены[119].
Их казнь не способствовала умиротворению общественного мнения в Великобритании. Даже Уинстон Черчилль, занимавший умеренно просионистскую позицию и регулярно заявлявший о своем несогласии с политическим курсом, сформулированным в Белой книге Макдональда[120], предупреждал, что
если наши мечты о сионизме исчезнут в дыму пистолетных выстрелов убийц и наши усилия обеспечить сионизму будущее лишь породят новое поколение гангстеров, достойное нацистской Германии, то многие — и я в том числе — будут вынуждены пересмотреть свою позицию, на которой мы столь убежденно стояли в прошлом[121].
Руководство ишува резко осудило убийство лорда Мойна[122]; даже командование Эцеля отмежевалось от этого убийства, признав, что оно только помешало сионистской борьбе[123]. Особенно красноречив тот факт, что Бегин не призвал к скорейшему мщению за «двух Элияѓу», как это обычно бывало ранее, после казней других еврейских подпольщиков. Однако ни Бегин, ни Эцель не избежали последствий этого убийства. Англичане расценили убийство лорда Мойна как возможность уничтожить еврейское подполье; такой же, по всей видимости, стала и реакция руководителей ишува, некоторые из которых все еще считали, что для создания еврейского государства необходима симпатия и добрая воля Великобритании. Теперь, как они полагали, у них появилась возможность покончить и с Эцелем, и с Лехи.
Бен-Гурион и Ѓагана приступили к осуществлению операции «Сезон» «охоты» на членов радикальных еврейских подпольных организаций. На протяжении четырех месяцев, с ноября 1944 года по март 1945 года, силы Ѓаганы и англичане, получавшие информацию от Ѓаганы, арестовывали боевиков Эцеля и Лехи, конфискуя их оружие и срывая их операции[124]. Евреи пошли войной на евреев — ситуация, которую Бегин счел постыдной. Операция «Сезон» парализовала деятельность Эцеля[125], однако Бегин не отдал распоряжения о прекращении этой деятельности и наряду
