Неожиданно девочка схватила за руку Вову:
— Стой, слышишь, музыка где-то?
И в самом деле, откуда-то доносились слабые звуки музыки.
— Слышу, вот здорово-то! Идем скорее.
— Вдруг это опять пещерное эхо искажает шум ручья или еще что-нибудь? — засомневался Вова.
— Нет, музыка мне знакомая, я где-то слышала ее, — ответила Сабира.
Чем дальше шли дети, тем громче слышалась музыка; она то стихала, то начиналась снова. Не глядя больше на чертеж, дети побежали. Но они свернули в какой-то боковой ход, и звуки стали тише.
— Назад, не туда пошли! — заволновалась Сабира.
Они вернулись и направились в другой ход. Звуки опять сделались слышнее.
Сабира внезапно остановилась.
— Ты что?
— Откуда так высоко в горах музыка? Этого не может быть, — сказала девочка.
— Мало ли откуда!.. Идем скорее.
— А что если это духи предков заманивают нас знакомой музыкой и хотят погубить в наказание за то, что…
— Что за чушь ты городишь!
— Иди, а я останусь. Буду ждать ребят, — решительно заявила Сабира и села.
— Ты что? Какие еще там духи? Вставай сейчас же, еще пионерка! Я в школе, когда буду делать доклад…
— Ну и что? Сказала не пойду, и все!
— Ну, знаешь, такого я не ожидал… Может быть, близко с транзистором сидят альпинисты или туристы, а ты — духи!
— Иди, а я останусь.
— И пойду, но не смей уходить с этого места. Я буду рвать свой альбом и бросать бумажки. По ним мы вернемся за тобой. Поняла?
Сабира молчала.
Вова вырвал лист из альбома, разорвал на мелкие клочки и быстро пошел вперед. Но не успел он пройти до конца поворота, как Сабира догнала его:
— Я одна не останусь… страшно… Только ты иди впереди, а я сзади.
Сплошная темнота пещеры начала рассеиваться. Вдруг пахнуло свежим воздухом.
Ребята бросились вперед.
Через минуту они оказались в небольшой пещере. Через узкую щелку проникал слабый свет и доносилось пение красногорлого соловья, знакомое Сабире. Его ребята и приняли за звуки радио. На дне пещеры, около щели, росла обыкновенная трава, но белая, полупрозрачная.
Ребята разочарованно остановились — выхода из пещеры не было, его давно завалило.
— Это конец, тупик, — мрачно проговорил Вова.
— А где же выход? — испуганно спросила Сабира.
— Наверно, был, но теперь завалило, а может быть, и не было — просто конец пещеры и все.
— Пойдем обратно! Если поторопимся, успеем, пока фонарик горит, — предложила Сабира.
— Вряд ли успеем, фонарик чуть светит. А впрочем… на, посвети-ка, я посмотрю чертеж, — сказал Вова и вдруг закричал на девочку — Из-за тебя, Сабирка, теперь будем сидеть здесь! Заупрямилась тогда — духи, духи, а я в темноте вырвал из альбома как раз страницу с чертежами и разорвал в клочки.
— Ну и сам растяпа, — сердито ответила девочка.
Дети замолчали.
— Что же теперь делать, Вова? — робко спросила наконец Сабира. — Ждать ребят, да?
Мальчик не ответил. Он лег и смотрел в щель. Опять громко запел высокогорный красногорлый соловей. Вероятно, у него было где-то рядом гнездо. Виднелась яркая зеленая трава. Под лучами восходящего солнца на ней сверкала роса. Журчал ручей.
Вова позвал Сабиру:
— Посмотри, как далеко мы ушли вниз — альпийский луг! — он оглянулся и увидел, что она что-то жует.
— Иди сюда, Вова, эту белую траву можно есть! — крикнула девочка. Сидя на корточках, дети начали жевать полупрозрачную траву.
— Где-то овца заблеяла! — насторожилась девочка.
— Сама ты овца!
— Что ты, оглох? Слушай!
Несколько овец сразу заблеяло совсем близко.
Дети бросились к щели.
На той стороне ручья медленно брели овцы. Они паслись на ходу. А за ними с опущенной головой шла и паслась лошадь, со стариком-чабаном в седле. Он глубоко задумался о чем-то своем.
— Дяденька! — изо всех сил закричал Вова.
— Аксакал! — поддержала его Сабира.
Но то ли чабан был глуховат, то ли шум ручья заглушил крики, только всадник даже не повернул головы в их сторону. На мгновение оторвалась от травы лошадь и повернула голову, навострив уши, но потом опять начала пастись, двигаясь за овцами.
Ребята кричали напрасно: овцы прошли, уехал чабан.
Сабира заплакала.
— Чего ты ревешь? — обернулся к девочке Вова.
— Альпийский луг рядом, а мы сидим в этой яме — знаешь, чабан назад теперь только осенью пойдет.
— Осень скоро — через три месяца, — грустно пошутил мальчик.
— Вот насмешил — три месяца будем белую траву есть?
— Насмешил? Главное, не нюнить! Думай, что дальше делать?
Вова почувствовал себя более сильным, он даже вспомнил, как мама всегда останавливала его слезы словами: «Ты же мужчина!»
— Пойдем назад, — решила Сабира. — Галия и твой дедушка, наверное, беспокоятся — пойдут нас искать да еще застрянут в щели.
— Знаешь, Сабира, фонарика на весь путь не хватит, а здесь все-таки свет. Подожди, сейчас я весь план пещеры по памяти зарисую и посмотрим, что дальше делать.
Вова быстро взял карандаш и начал чертить ломаную линию. Эта работа не заняла много времени — они уже прошли весь этот путь и Вова зарисовывал скорее то, что он помнил из похода, а не из чертежа. У линии не было ни одного отвода, и мальчик, подумав, сказал:
— Уходить отсюда нельзя — все время кто-то должен дежурить у этого лаза — теперь нас найти вдвое легче. Там дедушка с Галией, а здесь мы с тобой — скорее даже сюда придут люди, чем к ним.
— Они-то не знают, где мы, и беспокоятся.
— Это плохо, и дедушку жалко, но когда мы найдемся, мы сразу же пойдем их откапывать и успокоим, а уйдем отсюда — не найдут и нас.
Мальчик устроился поудобнее и стал присматриваться к видневшемуся вдалеке логу, заросшему травой, к единственному дереву, видимому в неширокую щель.
— Так и сидеть вдвоем? — спросила девочка. — Давай по очереди сидеть. Сейчас ты посиди, а я пещеру буду изучать, может быть, гнезда голубиные найдем или еще что-нибудь. Есть охота.
— Ой, мне уже совсем неохота было есть, а ты сказала и опять захотелось.
— Дай фонарик!
— Жалко фонарик — еле светит, — сказал Вова.
— Что я придумала! Как стемнеет, будем сигналить, как Галия. Только как пещеру без фонарика исследовать? — Сабира внимательно посмотрела в светлую щель. — Ничего, скоро света прибавится.
— Откуда?
— От солнца, — ответила Сабира, — смотри, видишь дерево — у него одна сторона замшелая, а другая — коричневая и отливает золотом.
— Ну и что? — нетерпеливо спросил Вова.
— А то, что замшелая — со стороны севера, а светлая — на юг. Значит, наша щель выходит на юго-запад, скоро и у нас светлее будет.
— Сабира, а если мы по сантиметру будем разгребать завал, как ты думаешь, выберемся?
— Нет, завал пока не трогай — знаешь, в горах от одного камушка может настоящий обвал произойти — пока будем ждать.
Вскоре в самом деле стало светлее, и только в самом углу, где росла белая трава, не было почти совсем света.
Сабира осмотрелась вокруг, все стены были в углублениях. Хотя и были эти углубления не совсем ровные, они походили одно на другое. Сабира стала осматривать все ниши и вдруг вскрикнула — в одной из них стоял глиняный кувшин, тщательно закупоренный. Сверху лежала пыль. Кувшин сплошь был затянут пропыленной паутиной.
— Вова, иди сюда, — позвала девочка.
— Чего тебе? — спросил Вова, — я наблюдение веду — не могу уйти.
— Я кувшин нашла…
— С золотом?
— Да ты не смейся — я, правда, кувшин нашла — может, там мед?
Вова с удовольствием покинул свой скучный пост. Глаза его не сразу привыкли к полумраку. Когда же он разглядел кувшин, то сказал:
— Не трогай его, вдруг обвал произойдет!
Сабира недолго помедлила, но потом начала снимать пыльную паутину. Через минуту она стояла рядом с Вовой, бережно прижимая кувшин обеими руками.
— Давай откроем, — предложил Вова.
— Сохраним лучше для Сергея Ивановича.
— А вдруг там мед? — не унимался мальчик.
— А вдруг яд? — в тон ему сказала Сабира.
— Нет, правда, не открывай, еще джина выпустим. Читала «Старик Хоттабыч»?
— Джины — выдумка. Может быть, там что-нибудь про выход из пещеры сказано… Придется открывать. — Девочка попыталась сковырнуть глину, которой было залеплено горлышко кувшина.
— Из-за тебя, Сабирка, пост оставил. Мне кажется, кто-то там шуршит, — и Вова бросился к отверстию.
Поиски
Ливень кончился. Не подозревая, что высоко в горах пошел сель, Александр Данилович с ребятами поехал к шоссе от кордона, думая о том, как сейчас Галя и профессор идут к метеорологической станции, где их ждет бесбармак. Но когда впереди в просветах между елями замелькал асфальт дороги, в ущелье послышался сильный возрастающий шум. Еще не понимая ничего, Александр Данилович прибавил скорость и выехал из-под прикрытия последних елей. Взглянув вверх, он внезапно увидел вал грязекаменного потока и мгновенно понял все. Нажав педаль газа до предела, он рванул машину вперед и понёсся по ухабистому, каменистому проселку. Привычный глазомер водителя говорил ему, что на такой скорости он успеет выскочить на шоссе раньше, чем его накроет грязекаменный поток.
