Марк отправился в добровольную ссылку вместе с нами, и уже через пару дней мне стало понятно, что имел в виду самайн, говоря о «безнадежности» моего ученика. За десять лет он сильно «вырос», без сомнения, неплохо овладел навыками рукопашного боя, освоил стрельбу из лука и даже вполне сносно держал в руках меч, но… Когда дело доходило до решающего удара, он просто не мог его нанести. Ему проще было подставить под клинок собственную шею, чем уложить противника последним росчерком клинка или стрелы. Сарфат ежедневно выбивал из него дурь на спаррингах, видимо, надеясь, что однажды это принесет нужные плоды, но мне быстро стала понятна вся несостоятельность этой затеи. Марк просто не мог даже подумать о том, чтобы убить кого-то своими руками. В настоящих сражениях, в которых им с Сарфатом довелось побывать за последние годы, он всегда занимал периферийную позицию в рядах лучников. Стрелял отменно, но ни разу никого не убил. Уму непостижимо! Мне, как человеку, привыкшему с пятнадцати лет убивать врагов так же легко, как дышать воздухом, было совершенно неясно его поведение. В реальном бою всегда есть только один выбор – ты или тебя. Марк это понимал. Но каждый раз с завидным упрямством отстаивал свою позицию – лучше умереть самому, чем отнять жизнь другого. В общем, по-моему скромному мнению, как он идиотом был, так им и остался.
Шестьдесят четвёртый день моей тренировочной каторги был ознаменован приходом Тали. Она просто возникла посреди площадки для спаррингов из ниоткуда, с шелестом сложила за спиной огромные сияющие крылья и, задорно улыбнувшись, помахала мне ручкой, с интересом взирая на то, как я сосредоточенно пытаюсь открутить самайну голову. Кстати, в этот раз у меня почти получилось.
– Кажется, ты возвращаешь свою прежнюю форму, дорогая! И даже быстрее, чем я ожидала.
– Но сильно медленнее, чем хотелось бы, – с недовольством заметила я, потирая ушибленный бок.
– Неважно, – отмахнулась нимфа. – Времени больше нет. Ниэтель собирает совет через пять с половиной минут по времени её безвозвратного. И лучше бы тебе прийти на него пораньше. То есть здесь у нас есть от силы часов двадцать. Пора собирать вещи.
– Ясно.
Я смахнула со лба пот подрагивающей от усталости и перенапряжения рукой и в очередной раз испытала желание очень вдумчиво и витиевато выругаться. В глубине души я всегда считала виртуозное складывание изящных матерных конструкций ещё одним даром, принесённым мной из родного мира. Что сказать, когда проводишь детство с отцом-шахтером и дедушкой-строителем, это накладывает определённый отпечаток. Очень полезный в моей нынешней жизни, надо признать!
Оставив Тали спокойно общаться с местным лесом, я направилась в небольшой деревянный домик, где мы с Лией жили последние месяцы. Чуть поодаль стоял ещё один, точно такой же, занимаемый мужской половиной нашей компании. Однако, стоило мне переступить порог, привычно пригибаясь под слишком низкой притолокой дверного проёма, как я поняла, что Лия в очередной раз меня опередила. Все наши немногочисленные пожитки уже были аккуратно стянуты в два компактных тюка, и ровно в этот момент их готовилась поглотить бледно-серая телепортационная сеть.
– Разве у тебя есть дар Проводника?… – спросила я с нескрываемым интересом.
– Нет, конечно, – легко отмахнулась Лия. – От отца его унаследовал только Лис. Но у меня есть Асхет, а он был отменным Проводником! Это одно из свойств души, и оно сохраняется даже в посмертии.
Только сейчас я заметила, что дочь крепко сжимает рукоять своего обнаженного клинка, и, не удержавшись, протянула вперёд руку, легко пробежавшись пальцами по тонкому лезвию. Асхет мелодично запел в приветствии – он тоже меня узнал.
– Ты никогда не говорила кем он был, – задумчиво протянула я, всматриваясь в отраженные клинком блики здешнего ярко-рыжего солнца.
– Асхет? – дочь легко убрала меч в ножны и положила кожаную портупею на широкий деревянный стол. – Ты никогда и не спрашивала. Он был моим учителем с того дня, как я впервые переступила порог Цитадели и была представлена ко двору. Полных пятьдесят лет, вплоть до завершения моего обучения. И ещё он был близким другом отца.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Но как же тогда…
– Что?
– Как ты позволила ему отдать за тебя свою жизнь? Не в пылу сражения, когда подобный исход невозможно предугадать, а… вот так. Добровольно. Как Деспил это позволил?…
Лия подняла на меня задумчивый и какой-то невероятно взрослый взгляд своих невозможно-зелёных глаз и отчетливо, едва ли не по слогам произнесла:
– Отдать свою жизнь на служение госпоже – честь для него. Принять его дар и быть всегда рядом с ним – честь для меня. Он до сих пор учит и защищает меня. Он до сих пор мой друг и наставник. Разве может найтись лучшая участь для того, кто служит королевской семье?
Я не нашлась что ответить. Её слова ударили меня по дых и напрочь отмели все теснившиеся в голове мысли. И эта девушка, так спокойно рассуждающая о смерти того, кого она считала своим другом – моя дочь?… Та, которую я держала на руках, когда она только-только пришла в этот мир? Та, что доверчиво прижималась ко мне во сне, щекоча нос пушистой куделью волос, бывших в детстве невероятно светлыми? Та девочка, в глазах которой с самого рождения я видела столько света и тепла, что иногда на это больно было смотреть, не сощурив глаза? Что с ней стало?…
Лия сощурилась и склонила голову набок, скрестив руки на груди.
– Мама, напомни мне попросить Талиссу поработать над твоим экранированием эмоций. Ты меня с ног сбиваешь.
– Я просто не понимаю тебя, Амелия.
– Ничего удивительного. Ты или забываешь, или же до сих пор так и не поняла одной важной истины. Я – не ты. Я – на четверть демон, и Цитадель нижних миров – мой дом. Я думаю не так, как ты. Чувствую не так, как ты. Я даже мир этот вижу по-другому. И… Ты ведь знаешь, чем мы питаемся, верно?…
Слышать её слова было больно. Осознавать, что твой ребенок так спокойно говорит о столь чудовищных вещах – страшно. Понимать, что в этом есть изрядная доля твоей вины – почти невыносимо.
– Мама… – Лия подошла ко мне вплотную и положила ладони на мои напряжённые плечи. – Я просто хочу, чтобы ты поняла меня. И поняла отца. Я знаю, что ты до сих пор на него в обиде. Ты ведь даже ни разу не спросила меня, что с ним сейчас происходит, за всё это время!
– Думаешь, у меня нет права держать на него обиду?!
– Да! – она тяжело выдохнула и её глаза на мгновение полыхнули лиловым. – Именно так я и думаю! Если хочешь кого-то винить в смерти своего Мастера, то вини Влада! Это он сунулся в Цитадель, не имея ни плана, ни шанса на успех! Вини Тали, которая не смогла его остановить! В конце концов, вини себя, за то, что не смогла это предотвратить! Но не вини моего отца лишь за то, что он исполнил приказ своего Владыки!
– Смерть Ойди лишь одна из причин моей не… моего отношения к Деспилу. С тех пор, как я увидела его впервые, у меня не было ни малейшего выбора. Он знал наш путь наперёд, но даже не попытался мне этот выбор дать! Он просто наблюдал за тем, как я иду, спотыкаюсь, падаю и набиваю себе шишки! Разве я просила его призывать сартур?! Разве просила его о такой защите? Боги, да будь моя воля, я бы вообще к нему на милю не приблизилась! В моей жизни до его появления был порядок! А всё, что он принёс мне – это хаос и боль!
Я слишком поздно поняла, что именно сейчас сказала. Но отмотать время назад было не в моих силах. Лия сделала всего один шаг, отступила от меня всего на полметра, но нам обеим стало понятно, что в этом шаге – пропасть обиды и непонимания.
– Не думала, что для тебя наша семья была таким бременем.
– Лия, прости, я….
– Подожди! – она вскинула руку и упрямо тряхнула головой. – Дай мне сказать. Как бы там ни было, но сейчас у нас с тобой есть общая цель. Мы должны найти моего деда и вернуть его домой. И ты должна помочь мне хотя бы для того, чтобы иметь возможность высказать свои претензии, глядя отцу в глаза. Но если это не кажется тебе достаточным поводом… Чтож, тогда просто помоги мне. Как своей дочери. Помоги Лису. Верни порядок в нашу семью. Думаю, за те сотни лет, что мы провели вдали от тебя, мы заслужили хотя бы такую малость.
