– Лия тебя любит и старается уберечь. Никогда не понимала, почему ты так стараешься противостоять стремлению людей защитить тебя? Неужели это настолько задевает твою гордость?
– Не говори глупостей. Моя гордость тут совершенно не при чем. Просто я не могу позволить своему ребёнку тащить всё в одиночку на своих плечах.
– Какие громкие слова… Ладно, как знаешь. Сами разберётесь. Так что ты хотела у меня спросить?
Я закрыла глаза, чтобы чётче «слышать» её голос и быстро выдала перечень интересующих меня вопросов:
– Каким составом отправилась из Ниццы ваша группа? Где вы сейчас находитесь и каков конечный пункт назначения?
– Сарфат и лорд Праус остались с Ниэтель, на случай каких-либо неприятностей. Сейчас нас в группе четверо: я, Майбрах, лорд Абрас и Марк, но Нити предупредила о том, что по дороге к нам могут присоединиться её люди. Впрочем, пока никого не было. Где мы сейчас я толком не знаю. Майбрах строит порталы лесенкой и от его топографических изысков мутит уже даже меня, но могу сказать точно, что конечной целью является небесный мир Лоинсан.
– Значит, вы отправились к ликарам…
– Не мы, – Тали вновь помотала головой. – Владыка отправился к ним вместе с дочерью. И, как ты знаешь, по официальным данным так до них и не доехал. Вполне логично, что начать его поиск мы решили именно оттуда.
– Слишком уж очевидно… – с неудовольствием заметила я. – Гораздо полезнее было бы прощупать их временные стоянки, чем идти напролом. Разве нет?
– Конечно, – спокойно согласилась Талисса. – Именно поэтому вы с Лией и отправились отдельно от нас. Займётесь проверкой стоянок и постараетесь найти пропажу, пока мы тут работаем для отвода глаз. И ещё. Постарайся больше не использовать этот способ связи без крайней необходимости. Он всё-таки довольно болезненный.
Я фыркнула и мысленно потрепала Тали по волосам.
– Это всего лишь пара царапин, Таль. Я это переживу.
– Я имела в виду болезненный для меня.
Её смех прокатился по моему сознанию переливом рождественских колокольчиков, и я почувствовала, что краснею.
– Прости…
– Пустое. В любом случае, мне пора. У тебя гость на пороге. Не заставляй его ждать дольше, чем необходимо.
Связь прервалась раньше, чем я успела ответить, и ощущение тепла, исходившего от символов под моими коленями, тут же исчезло. Внезапно слишком уж очевидными стали и холодный воздух моей спальни, и зудящая боль вдоль разрезанных предплечий, и противное липкое ощущение крови, лужей растекавшейся под ногами. Она продолжала лениво сочиться из ран, и я пожалела о том, что не озаботилась заблаговременным приготовлением дезраствора и бинтов для перевязки. Глаза открывать не хотелось. Я была уверена, что стоит только мне это сделать, как и без того отвратительные ощущения тут же дополнятся головокружением и слабостью.
– Держи, – знакомый голос раздался совсем рядом, и, распахнув глаза, я удостоверилась в том, что мои уши меня не обманывают. – Я мог бы помочь тебе с перевязкой, но что-то подсказывает мне, что такую помощь ты не примешь.
Я молчала.
Это было странно и неправильно – ждать встречи многие тысячи лет, миллионы раз прокручивать в голове наш будущий разговор, выучить его до малейшего вздоха, запомнить в нём каждую запятую, и вот сейчас, увидев, наконец, перед собой того, кого так желала найти, не суметь произнести ни слова. Может быть всё от того, что последний миллион лет я помнила улыбающегося тридцатилетнего мужчину, оставленного на разворошенных простынях в нашей спальне, а сейчас увидела перед собой демона, отнявшего у меня слишком многое?… Да, должно быть всё дело в этом.
– Молчишь? – Деспил сел на пол рядом со мной и привычными, заученными до автоматизма движениями, начал перебинтовывать мои руки. Разрешения на это он не спрашивал, так что мне даже в голову не пришло ему возразить. – Тебе совсем нечего мне сказать?
– Я не могу понять кто ты. Поэтому не знаю, о чём должна говорить.
Он затянул аккуратным узлом бинт на моей правой руке и перешел к левой. Провел удлинившимся когтём острую линию вдоль свежего пореза, изогнул в улыбке уголки губ, когда сартур, приподнявшись над кожей, радостно прильнул всем телом к его руке. Это было неприятно. Болезненно. Но я продолжала молчать. Поскольку само его присутствие здесь приводило меня в такое смятение, что мелочи вроде боли и дискомфорта переставали иметь значение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Я – твой муж, – просто ответил он, глядя мне в глаза. – По законам нижнего мира или любого другого. Этого не изменить. Как не изменить и того, что именно с тобой я разделил свою сущность. Того, что именно ты дала жизнь моим детям. Того, что тебя я нарек своей ассаи перед отцом. Ты та, кого до сих пор помнит всё человеческое, что только есть во мне. Ты та, кого я прождал три тысячи лет в прошлом и почти столько же – сейчас. То, что связывает нас с тобой, нельзя назвать семьёй. Это было бы слишком плоско и упрощенно. Ты – часть меня. А я – часть тебя. И ты говоришь мне, что не понимаешь, кого видишь сейчас перед собой? Неужели? Ты понимаешь это как никто другой, верно?… Потому и молчишь.
Я попыталась выдернуть руку из плена его пальцев, но он держал крепко, не оставляя ни малейшей надежды на побег. Он всегда поступал именно так: единожды признав что-то своим, он присваивал это безраздельно и не давал даже помыслить об освобождении.
– Я помню тебя человеком, Дес. Не таким как сейчас.
– Правда?… – он наклонился ещё ближе, заставляя меня заглянуть ему в глаза. И там, на самом дне лилового океана прожитых тысячелетий, я всё ещё могла разглядеть его. Мужчину, которого полюбила в мире настолько отдалённом от нас теперешних во времени и пространстве, что в его существование иногда сложно было поверить.
– Да. Это правда, – тихо произнесла я. – Когда-то ты был человеком.
– Ровно в той же степени, в которой являюсь им и сейчас. Разве нет?
– Ты ошибаешься, – упрямо повторила я, боясь снова поднять на него взгляд.
– А ты ведешь себя, как обиженный ребенок. Люди не меняются, Савелия. И демоны, несмотря на всё непостоянство их форм, – тоже. Неужели стольких тысяч лет жизни оказалось недостаточно для осознания столь простой истины? Я всегда был собой. Когда-то младше, когда-то старше. Но это всегда был я, и ты всегда принимала меня именно таким, даже тогда, когда сама этого не осознавала. Иначе зачем ты вышла к свету Первой Звезды в тот вечер? Разве тогда я не был для тебя воплощением всего, что ты ненавидела?
– Как будто у меня был выбор!
Мои щёки вспыхнули, и я снова попыталась отвоевать свободу для своих рук. И вновь безрезультатно.
– Выбор был, – меланхолично заметил супруг. – Другое дело, что он тебе не понравился. Не обманывай себя, милая. Ты была честна со мной в тот день – от начала и до конца. Можно искусно скрывать ложь, но скрыть свою честность… Это, моя дорогая, задача куда более сложная. В тот день ты обманывала только одного человека – саму себя. Ты часто и во многом себя обманываешь, разве нет? Не можешь выбрать мир, к которому принадлежишь, не можешь выбрать цель, ради которой живёшь… Ты даже не можешь выбрать для себя имя. Прячешься за сотнями псевдонимов, проживаешь в ортовремени осколки чужих, не принадлежащих тебе жизней… Зачем? Разве твоя собственная жизнь настолько ужасна? Или скучна? Зачем тебе всё это нужно, объясни мне? Знаешь, первую тысячу лет я очень по тебе скучал. Бездумно, ни на чём не акцентируя внимание – я просто тосковал по той, кого любил. Но потом в моей голове начали складываться сотни, тысячи вопросов, и по истечению всего этого времени все они слились в один, и я пришел сюда для того, чтобы наконец его задать. Зачем? Зачем тебе было нужно так сильно всё усложнять?
– Я не знаю!
Конечно, он ждал от меня совершенно других слов. Наверняка ждал. Хотел получить какую-то материальную причину моего поведения, что-то, что можно было бы либо исправить, либо возненавидеть. Но я не могла ему этого дать. Если он хотел правду, то вот она – чистая, без прикрас. Я действительно не понимала, почему оставалась в Оффтайме так долго, почему иллюзии чужих жизней для меня были притягательней собственной реальности. И почему мне так сложно было принять то, о чём моё сердце наверняка знало ещё там, в Цитадели. Иногда мне казалось, что это не я, а кто-то другой хозяйничает в моей голове, вкладывает в меня ненужные образы, мысли, чувства… И, если бы я не имела несколько научных степеней непосредственно в области психологического моделирования, то, быть может, заподозрила бы внедрение или другое воздействие на свою личность. Но ничего этого не было. Была только я и череда моих, часто ничем необоснованных, чувств и решений. И ещё были их последствия.
