Мне надо, чтобы вы обвинялись по двум статьям – 130-й и 181-й.
Тохадзе задумался на минутку.
– Что-то я не помню таких статей.
– Вполне естественно. Вы ранее дважды привлекались по 146-й статье. За разбой. Не так ли?
– У вас учет.
– Пока не жалуемся. Разъясню смысл статей: 130-я – клевета, 181-я – дача заведомо ложных показаний. Так будем говорить серьезно?
Лифтерша, разговаривая, прижимала к груди роман Пикуля «Слово и дело», словно боялась, что Корнеев его отнимет.
– Людмила Тарасовна, вы говорите, что в вашем подъезде никакой красивой высокой блондинки по имени Лена нет.
– Точно знаю.
– А может, она гостила или снимала комнату?
– Вы знаете, молодой человек, когда сидишь на одном месте десять лет, запоминаешь всех, кто проходит мимо тебя.
– Вы весь день дежурите?
– Нет, с девяти утра и до семи вечера.
– Понятно…
Подъезд дома, где живет Звонков.
Первая дверь.
Игорь позвонил.
– Добрый день, я из милиции. Могу задать вам несколько вопросов?
– Конечно.
– Вы никогда не видели посторонних, входящих или выходящих из шестой квартиры?
– Это от Женьки Звонкова?
– Да.
– Да вроде нет.
И опять дверь.
– Добрый день, я из милиции…
Второй этаж. Третий. Четвертый.
Игорь только поднес руку к звонку, как дверь отворилась и на площадку выехала детская коляска, похожая на ракету.
Корнеев отступил. Высокий парень, управляющий этим сооружением, аккуратно прикрыл за собой дверь.
– Здравствуйте, – сказал Игорь, – я из милиции.
– А я, – засмеялся парень, – из второго таксопарка.
– Вот и познакомились. – Игорь достал удостоверение.
– Да не надо, я вам верю.
– Вас как зовут?
– Николай Серпухов.
– Николай, вы знаете Звонкова?
– Мы с Женькой друзья.
– Тем лучше. Вы не замечали никого постороннего, входившего или покидавшего квартиру Звонкова?
– Да как сказать. Я эту неделю в ночь, вот с бойцом своим и гуляю.
– Всегда в одно время?
– Да, плюс-минус полчаса. Так вот, позавчера вывожу коляску. Она в лифт не входит, поэтому спускаю по ступенькам, аккуратно. Гляжу, из Женькиной квартиры человек выходит. Я его сверху вижу. Куртка вроде как у Женьки, только вот кепка джинсовая. Думаю, с чего Женька начал джинсу на голове носить. Я его окликнул, а он бегом по лестнице.
– Значит, человек в куртке не остановился, когда вы его окликнули?
– Да он убежал просто. Я спустился на улицу, а у подъезда Любовь Васильевна сидит из десятой квартиры. Я ей: мол, тетя Люба, куда Женька Звонков побежал? А она мне: никакого Звонкова в глаза не видела. А в кожаной куртке? А она и говорит: выбежал какой-то, сел в машину и уехал.
– Любовь Васильевна, вспомните, позавчера из подъезда выбежал человек в кожаной куртке и джинсовой кепке.
– Это которого Коля Серпухов за Женю Звонкова принял?
– Да.
– А чего вспоминать. Выбежал он и сразу на ту сторону улицы. У церкви его машина синяя ждала.
– А какой марки машина?
– Я, к сожалению, не разбираюсь в них. Легковая, точно.
Капитан Коновалов, все еще не успевший переодеться в штатское, шагал по своему маленькому кабинету. Нервничал Коновалов, злился.
– Что ты воду мутишь, Корнеев? Наше дело – взять убийцу. Мы его взяли. Дальше пускай прокуратура разбирается.
Игорь посмотрел на Коновалова, помолчал.
– Что ты молчишь? Сегодня бы уже отправили этого Звонкова в ИВС, и ладушки.
– А если тебя, Леня, в ИВС?
– А меня за что?
– А его?
– Ну ты даешь, начальник! Как за что? На гантели его отпечатки пальцев, в пластиковой сумке газета с его адресом, в квартире вещи убитого Желтухина, факт их знакомства подтвержден. Чего тебе еще!
– Мне ничего, Леня. Только некая Лена на улице Чаплыгина не живет. Вот заявление Звонкова о краже гантели, вот показания соседей о том, что из квартиры Звонкова выходил посторонний.
– Ну и что?
– То есть?
– Я же говорю тебе, пусть от этого у прокуратуры голова болит. Мы-то здесь при чем?
– Леня, Леня, ничего ты не понял и не поймешь. У тебя сыск нечто вроде завода. Тебе план необходим.
– Только не строй из себя святого, Игорь. Не надо.
– А я не святой, Леня. Я сыщик. И мое дело искать. А ты, кстати, руководишь уголовным розыском отделения, и ты должен тоже искать.
– Так что же, целоваться мне теперь с твоим Звонковым или самому в ИВС сесть?
В дверь постучали.
– Войдите! – крикнул Коновалов.
В кабинет вошел Лев Миронович.
– Вы меня вызывали? Моя фамилия Шнейдерман.
– Конечно. – Корнеев встал. – Садитесь.
Лев Миронович сел, огляделся.
– Вас, кажется, Лев Миронович зовут?
– Да.
– Вы работаете вместе со Звонковым?
– Двенадцать лет.
– Что вы о нем можете сказать?
– Он прекрасный человек и великолепный работник.
– Лев Миронович, позавчера во сколько Звонков ушел с работы?
– В четырнадцать. Свидание у него было в три.
– А почему свидание?
– Некий опыт подсказал мне. Если человек так тщательно одевается…
– А в чем был одет Звонков?
– Серый костюм, рубашка голубая, галстук полосатый.
– Вы это точно помните? – вмешался в разговор Коновалов.
– Конечно.
– Лев Миронович, за последние дни вы не замечали ничего необычного в поведении Звонкова?
– Знаете, он рассказывал мне о каких-то странностях, творящихся в его квартире. И мы пытались связать это с пропажей ключей.
– Каких ключей?
– От квартиры Звонкова. Его кто-то вызвал по телефону вниз. Женя простоял полчаса, но никто не появился. А уходя домой, он начал искать ключи, и они оказались в другом кармане халата.
– Чушь это, – оборвал Льва Мироновича Коновалов. – Глупость. Случайно он переложил.
– Да нет, товарищ капитан. Звонков известен мелочной скрупулезностью. Он ключи вместе с деталями в карман не положит.
– Значит, вы считаете, что ключи у Звонкова похищали?
– Я ничего не считаю, я рассказываю, как это было.
– Спасибо. – Корнеев встал, пожал руку Льву Мироновичу. – Вы очень помогли нам.
Лев Миронович вышел.
– Ну, что теперь скажешь? – Корнеев посмотрел на Коновалова.
– Показания-то подмытые, неточные. Вроде да, а вроде нет.
– Но соседи Желтухина показали, что видели человека в желтой кожаной куртке. А Звонков был в сером костюме.
– Он переодеться мог. Слушай, Игорь, я понимаю, Звонков твой знакомый, ты и стараешься.
– Я что, стараюсь его по блату в начальники устроить?
– Все равно есть некий душок.
– Вот что, Леня, я вижу, ты уже формулировку для Кривенцова подготовил.
– Да что ты, Игорь. Ну что, ты считаешь, надо делать со Звонковым? Отпускать?
– Зови его.
Милиционер ввел Звонкова. Женя почернел за эту ночь и половину дня. Лицо обросло щетиной, в глазах появился сухой блеск, словно у больного.
– Женя, – сказал Корнеев. – Я все проверил. Твои слова подтверждаются, но отпустить
