достаточно решительным для того, чтобы отстаивать принцип совместной ответственности.
Когда же дело все-таки доходило до отставки правительства, Бен-Гурион, равно как и его преемники на этом посту, могли быть уверенными, что страна не окажется в состоянии неопределенности. Кабинет продолжал временно исполнять свои обязанности вплоть до того дня, когда кнесету предлагался для одобрения новый состав правительства. “Временно исполняющее обязанности” правительство, разумеется, не было достаточно сильным, чтобы выступать с законодательными инициативами, но все-таки сам факт его наличия позволял избежать вакуума власти и всех связанных с этим неприятных последствий, которые случаются в подобного рода обстоятельствах в таких странах, как Франция или Италия. Сопоставляя сильные и слабые стороны израильской правительственной системы, следует при этом отметить, что на протяжении первого десятилетия существования государства доминирующее влияние правительства в кнесете было неизменным. Сохраняя контроль над программой работы кнесета и выступая с наиболее важными законодательными инициативами, правительство, то есть исполнительная власть, главенствовало в сфере законодательства. Именно правительство определяло основные направления политики и принимало решения фактически по всем вопросам, имеющим принципиально важное значение для страны.
Двуглавая судебная власть
Деятельность конституционных органов, кнесета и правительства, основывалась на новом израильском законодательстве, тогда как судебная система и свод законов, на которых базировалось отправление правосудия, оставались почти неизменными со времен мандата и практически не были затронуты в рамках “Малой конституции”. Впоследствии кнесет усовершенствовал и дополнил структуру судебных учреждений, но не внес в нее никаких принципиальных изменений. Итак, низшей судебной инстанцией в стране являются мировые суды (23 мировых суда, шесть местных, или муниципальных, судов и 11 мировых судов по делам несовершеннолетних). Средняя судебная инстанция — окружные суды (пять окружных судов). И наконец, Верховный суд, который является высшей апелляционной инстанцией, а также Высшим судом справедливости (во времена мандата он находился в подчинении Тайного совета[339] Соединенного Королевства). Существуют также специальные суды (и законодательство) для вооруженных сил и суды по трудовым конфликтам. Согласно принятому кнесетом закону от 1953 г., кандидатуры всех судей подбираются специальной комиссией по назначению судей, в которую входят министр юстиции (председатель комиссии), два министра, назначенные правительством, два члена кнесета, трое судей Верховного суда и двое избранных представителей Коллегии адвокатов. Все кандидатуры представляются президенту страны, и он утверждает их назначение, которое является пожизненным. К 1956 г. во всех судах Израиля имелось около ста судей, хотя (как и в других странах свободного мира) количество судей всегда считается недостаточным. Рост численности населения страны способствовал значительному затягиванию сроков судебных разбирательств.
Основные компоненты израильского законодательства заимствованы из целого ряда различных источников. Один из таких источников — правовая система Османской империи, положения которой используются главным образом при разборе дел, связанных с землевладением. Второй компонент — нормативы, установленные британскими мандатными властями. С течением времени, однако, эти предписания и правила мандатных властей и османские законы стали заменяться третьей составляющей — собственно израильским законодательством. Четвертый и, по всей видимости, самый значительный элемент, унаследованный израильской юридической системой, — это английское Общее право[340]. Общее право и дополняющее его Право справедливости составили тот фундамент, на котором Израиль, основываясь на прецедентах, или Статутном праве (“писаном законе”), выстроил фактически всю свою правовую систему, включая судопроизводство, а также уголовное и гражданское законодательство. И наконец, при создании израильского законодательства иногда использовался пятый элемент — библейские и талмудические источники еврейского закона.
Несмотря на отсутствие в стране формальной конституции, суды — не без содействия кнесета и средств массовой информации — способствовали развитию гражданских прав, основанных на следовании британской и американской юридической традиции. В Израиле не существует суда присяжных — потому, видимо, что его не существовало в годы мандата. Но, как бы то ни было, в основе израильских судебных разбирательств и решений, несомненно, лежат Хабеас корпус[341] и принцип презумпции невиновности. Хотя государство иногда и ограничивает гражданские свободы и вводит цензуру по соображениям безопасности, это делается на основе либо ряда чрезвычайных правил британского мандата, сохраненных в своде законов страны, либо законодательных положений, принятых кнесетом и заменивших старые постановления и положения о чрезвычайной ситуации. Например, когда возникают ситуации, связанные с соображениями национальной безопасности на территориях Израиля, где проживает арабское население (Глава XIV. Кризис израильской демократии, ч. VI), суды обычно поддерживают правительственные решения более последовательно, чем в Великобритании, США или других западных странах.
Израильская юридическая система допускает еще один отход от англосаксонских норм, когда речь идет о правах индивидуума, определяемых так называемым “личным статусом”. Вспомним, что в Палестине времен Османской империи каждая религиозная община пользовалась самой широкой юридической автономией, если речь шла о таких вопросах, связанных с личным статусом граждан, как браки, разводы, погребение, наследование и т. д. Эта система сохранилась во времена мандата, давая возможность раввинским, а также мусульманским, христианским и друзским религиозным судам решать эти вопросы на основе соответствующих законодательств. Израиль, став независимым государством, сначала сохранил, а впоследствии и расширил такую систему. Бен-Гурион и его единомышленники-социалисты, безусловно, с неохотой упрочили власть религиозных кругов, однако наличие более неотложных проблем — военных и экономических — было важнее, чем конфронтация с ортодоксами.
Таким образом, в ходе последующей законодательной деятельности кне-сета первых двух созывов были в значительной степени расширены пределы юрисдикции раввинских судов, равно как и религиозных судов мусульман и различных христианских общин. Во времена британского мандата вхождение в еврейскую общину было делом добровольным. Однако, согласно закону, принятому кнесетом в 1953 г., раввинские суды не только получили более значительные права в сфере “личного статуса”, но их юрисдикция была расширена и теперь охватывала любого “гражданина еврейской национальности или постоянного жителя Израиля”. Таким образом, теперь даже наличие иностранного гражданства не исключало еврея, проживающего в Израиле, из сферы юрисдикции раввинского суда. И, что значительно более важно, Закон 1955 г. о даяним (членах религиозного суда) предоставил судьям раввинских (равно как и мусульманских и христианских) судов статус государственных служащих. И они, соответственно, назначались — как и судьи нерелигиозных судов — указом президента страны, по рекомендации специального комитета. В состав такого комитета входили — для назначения судей раввинского суда — оба Верховных раввина страны, двое судей раввинского суда, а также несколько членов правительства и кнесета. Неудивительно, что такие законы привели к ожесточенным дебатам в кнесете и вызвали сильное недовольство светского большинства страны. Тем не менее Бен-Гурион и его коалиция настояли на их принятии. Взамен премьер-министр обеспечил себе поддержку ортодоксов по другим вопросам, имевшим жизненно важное значение для его правительства. Как будет показано далее (Глава XIV. Кризис израильской демократии, ч. V), система религиозных судов стала лишь верхушкой того айсберга, который представляет собой политическая власть ортодоксов в
