class="p1">Ключами можно бренчать, в них можно свистеть, их можно терять и находить, но это не значит, что ими можно что-то отпереть. Что может отпереть пряничный ключ? Дверь, что сторожат грифоны? Сахарные врата замка Леденец?
Нужное нашлось в вестибюле игротеки…
Зеркало… Старое, довоенное, уцелевшее — с прозеленью и царапинами по углам.
— Ну, помоги мне, — сказал я прянику-ключу и приложил его к амальгаме. — Акта порта… радиант, — прошептал я.
Ключ затрепетал у меня в руке, отчего-то почернел — как обуглился. И… Настал ветер. Несколько тошнотворных минут в ледяной, синей тьме, и я оказался дома. Почти. Позади нашего зеркала, в коридоре, у вешалки. А ключ очутился снаружи… Потемневший в уголёк. Он медленно таял прямо на глазах, исходя словно бы пыльцой. Чёрной. Здесь же расхаживала беспокойная птица Стикса. Чуть поодаль сидели Солнце и Луна — напряжённо таращась на цокающую по паркету когтями сову.
— Майстер… — тихонько сказала сова и подошла к стеклу совсем близко. — Ты вернулся… Хвала богам…
— Потерял кепку, — ответил ей я.
— Мы заперли хищника в зале, — довольным тоном сообщила Сова.
— Значит, холл никто не охраняет? — поинтересовался я.
Ветер с моей стороны усилился.
Я сделал несколько неуверенных попыток ещё раз призвать пряничный ключ и воспользоваться им. Не помогло. Я стукнул по стеклу — оно было твёрже твёрдого и не поддалось.
Я закрыл глаза, сосредоточился и поскользнулся. Пришлось приложиться лбом о преграду. Даже зубы клацнули. Я выдавил из себя пару слов: шипение, и что-то произошло, сразу, как я глаза открыл…
Рядом со мною стояли дети. Двое. Старообразно одетые. Девочка в платьице из грубой материи, но расшитом золотом, и в переднике — хоть холщовом, но красном. И мальчик — в зелёной куртке и кюлотах, тоже зелёных. Оба были в грубых шерстяных чулках и деревянных башмаках-сабо.
— Ты звал, и мы пришли, — сказал мальчик. — Преодолели стекло, — уважительно выделил он зеркало. — И с этой стороны приобрели своё…
— Обличие. Вернули. — поддакнула девочка.
Место ушиба болело, и я прислонился к ледяному стеклу.
— Вы пряники? — устало уточнил я. — Солнце и Месяц? Брат и сестра, близнецы?..
— Десятая карта, — гордо заметил Meсяц. — Загадай нам службу.
— К чему мне ваша служба здесь, — сказал я.
Стекло зеркальное медленно покрывалось чем-то вроде льдистых узоров. Снизу вверх.
«Он дорастёт… — подумал я. — Дорастёт до меня. Чтобы я остался… Поиграть».
— Мы можем сходить к себе, — сказала Солнце. — К маме. У нее был какой-то ключ.
— От вод, — заметил мальчик Месяц.
— Да нет, — сказала Солнце-девочка. — Цветочный! Раз есть ключ, — важно продолжила она, — где-нибудь надо быть и замку.
— Или замку, — сказал я.
— Верно, — заметил мальчик Месяц. — У мамы целый замок. И фонтан там есть. И даже голубятня.
— Идите уже, — приказал я. — С посторонним не разговаривайте, встретите волка — сразу съеште. На случай всякой встречи.
И отвернулся к медленно леденеющему стеклу… За спиной моей протопали вдаль и ещё дальше бывшие пряники, потом вроде бы хлопнула входная дверь…
— Сейчас прочту «Верный выход», — сказал я Стиксе, взволнованно топчущейся с настоящей стороны. — Только отдышусь. Надо бы, конечно же, что-то своё добавить… Чтобы попасть наверняка. Но просто уже боюсь.
— Стоит взять стилос и записать желание несколько раз… Попробовать, — ответила Стикса — Всегда носи с собой стилос. Или каламарчик.
— Лучше пять копеек на метро, — ответил сове я.
— Подумай о перемене внешности, — сказала печальная птица. — Ты читал это… Произносил. Даже и сегодня.
— Говоришь о крови? — спросил я. — Ведь я менял только вас, существ.
— Попробуй ещё раз, — устало сказала сова.
— Я… — начал я, прислушиваясь к далёкому флажолету и перестуку костяных лошадок. — Мне… Вы гибнете после этого. Я так не играю.
И я прочёл «Верный выход». Что сказать, безусловно, заклинание старой работы, сейчас таких не пишут… Меня здорово поколотило о зеркало, пришлось сползти вниз и немного прилечь. Спина ныла все сильнее…
— Майстер! — взволнованно прошелестел надо мною Месяц, стоило открыть глаза. — Майстер! Она, мне… Сестра послала спросить…
— Примерно половина девятого, — сказал я. — Но не уверен… Такое время тут, неверное.
— Нет! — торжественно и взволнованно сказал Месяц. — Да! То есть не совсем! А что взять, если ключа не будет?
— Соберите бутылки… — мрачно ответил я. — Чтобы и дальше воду варить. Из меня…
Месяц похлопал синими глазищами беспомощно — и мне стало жаль его.
— Ты говорил о фонтане? Так возьми живую воду в бутылку, а сестра пусть берёт мёртвую, или наоборот, но без воды не возвращайтесь! А то я всё расскажу маме.
Месяц заметно обрадовался, развернулся и убежал в пустоту, громко стукая сабошками по плитам…
— Может, и спасутся. Хоть с этой стороны, — сказал я через стекло сове Стиксе. — Ведь совсем дети, ну правда…
Та покивала, потом моргнула — раз, другой. Покашляла, поводила лапкой…
Ветер дул всё сильнее, и у меня заныла спина.
— Мы все случайно здесь, — размеренно произнесла сова. — В твоей игре, действительно. В конце вернёмся… Не волнуйся.
— Легко тебе говорить: «Не волнуйся»… — буркнул я. — Ты-то с нужной стороны.
— Как сказать, — ответила сова. — Действуй, не тяни… Вечно ты…
Пришлось колоть палец. Искать подарок, указывать путь…
Я начертил дверь — прямо на зеркале со своей стороны.
Зеркало пыхнуло синим, запахло яблоками и дымом, сова с той, обычной, стороны вскрикнула и упорхнула. И стекло исторгло меня… Прямо на пол, почему-то из стены, почему-то в мамину комнату — туда, где утром я оцарапался о гвоздь… Выбросило, словно волной. До сбитого дыхания и кашля. Волшба даром не прошла, дверь проступила и с нашей стороны. Давешняя — пряничная. Как во время вечеринки, дня рождения то есть. Что и резонно. Подобное всегда вызывает к жизни пару себе. Чтобы наиграться.
Ветер, оказавшийся вместе со мной в комнате, вдруг ожил и ухватил меня крепко. К дверке потянул. Задумал выдуть вон. Однако, кроме меня, не двигался ни один предмет. Пряничная дверь, распахнутая, словно зев, ждала только одного, казалось…
Из коридора прибежали сначала кошка, потом сова — кошка тут же взвыла и укрылась надёжно — под диваном.
— Ты похожа на гарпию, — радостно сказал я. — Только корявую!
Совы Стиксы коснулась магия зеркала, по всей видимости. Или кровь — моя, ей отданная, как сотворенной, но нерожденной, откликнулась на слово… Или стояла слишком близко, к хищницу, например… Она заметно подросла, стала больше походить на сову, однако на очень странную — будто к птичьему телу приставили кошачью голову — с синими глазами.
— Я… я… — продолжила Сова, отчаянно борясь со сквозняком — иду с тобой… Майстер. Ведь так боюсь за тебя… Очень ты
