Марков 2-й, который учинил по тому же поводу мне скандал в мае 1913 года.
И в это наше первое свидание после моего возвращения Столыпин опять не сказал мне ни одного слова по Крестьянскому банку.
Наша первая и решительная беседа произошла через неделю после заседания Совета министров, когда Столыпин попросил меня остаться у него.
Совершенно спокойно по внешности, но, видимо, заранее подготовившись к разговору, он начал с того, что никогда не считает себя незаменимым и считает, наоборот, таковым меня, и тем не менее он должен переговорить со мною совершенно по-дружески, потому что успел прийти к убеждению, что между нами должен возникнуть конфликт, и он очень опасается, что ему не удастся убедить меня отказаться от моего взгляда, как и сам он долго и безуспешно проверял себя, может ли он отказаться от того, что ему кажется государственно необходимым, и пришел к заключению, что он не может этого сделать. После такого вступления он прямо перешел к делу и сказал, что вместе с Кривошеиным он решил поднять вопрос о передаче Крестьянского банка в ведомство земледелия, и даже говорил об этом государю, потому что считал своею обязанностью предупредить его, что я, вероятно, буду против этой меры и даже могу поставить вопрос ребром и покинуть службу, если такая мера будет проведена против моего желания.
Он просит меня поэтому сказать ему совершенно спокойно, как я смотрю на эту мысль и нельзя ли найти почву для соглашения между нами.
Я исполнил его желание и без всякого волнения сказал Столыпину, что до меня стали уже с некоторого времени доходить, хотя и в весьма смутной форме, намеки на то, что подобная мера затевается в ведомстве земледелия, и мне совершенно ясно, что последнее не могло остановиться на ней без поддержки и даже без инициативы его, как председателя Совета министров.
Я давно уже обдумал мое отношение к вопросу, и он, Столыпин, совершенно прав, что я не принадлежу к разряду людей, которые идут на компромиссы в делах, имеющих для меня принципиальное значение. Сложившееся у меня мнение совершенно просто и ясно, я не только понимаю необходимость, но и фактически провожу в жизнь самое тесное техническое сближение с ведомством земледелия во всей деятельности Крестьянского банка. У нас нет никаких разногласий, и я проникнут полною готовностью идти и еще дальше по пути согласованности работы, если только это фактически возможно. А между тем что же происходит?
Со мною никто не говорит, а рядом со мною созрела мысль, которая в самом существе затрагивает самый коренной и принципиальный вопрос о единстве кредита в государстве, и решают его люди, никогда кредитом не занимавшиеся и даже не дающие себе отчета в том, что какова бы ни была широта землеустроительной политики, она не может быть проведена без реализации капитала в виде обязательств Крестьянского банка, и эту жизненную часть всего дела, зависящую от состояния денежного рынка, хотят решить без министра финансов, и даже не спрашивают его согласие на такую коренную ломку, а докладывают государю и заручаются его сочувствием, не разъяснив ему всей неосуществимости такого замысла без самых крупных осложнений.
Разъяснив все стороны этой вредной затеи и всю неисполнимость ее без министра финансов, я сказал Столыпину, что как он, так и Кривошеин жестоко ошибаются, если думают, что все дело в настойчивости или упрямстве министра финансов. Оно далеко выше этого, и все заблуждение их сводится к тому, что ни я, и ни какой-либо министр финансов, если только он отдает себе отчет в деле, не может согласиться на то, что кто-то другой будет управлять кредитным учреждением, а на нем останется обязанность, как и сейчас, размещать закладные листы банка и предоставлять Поземельному банку наличные средства, вырученные за них. Такой задачи не может исполнить никакой министр финансов, а если от него уйдет и операция по реализации этих облигаций, то кто же будет ее осуществлять? Всякий министр земледелия либо станет требовать помещения их в сберегательные кассы, на что не согласится министр финансов, либо вконец испортит денежный рынок и государственный кредит, против чего не может не восставать тот же министр финансов, и, следовательно, создастся только бесконечная цепь недоразумений и пререканий, в которых страдательным лицом окажется тот же министр, ведающий делами кредита. Отсюда только один вывод — согласиться на такую меру добровольно, а тем более приложить к ней руку, может только такой министр финансов, который цепляется за свое место, а таким министром я никогда не был, да и не могу быть.
Мы долго обменивались нашими взглядами на ту же тему, и Столыпин не раз говорил мне, что этой стороны дела он совершенно не имел в виду, когда остановился на необходимости коренного преобразования Крестьянского банка, и никак не может усвоить себе, почему все дело может получить вредное направление от того только, что управление банком перейдет в другие руки при едином правительстве, и почему не может министр финансов сохранить за собою все дело размещения обязательств банка и просто передавать своему соседу по Совету министров всю выручку от размещения закладных листов, какая бы цена за них ни была получена.
Мне оставалось только спросить его, а если этих листов совсем нельзя разместить, потому что никто за них ничего не даст или они будут постоянно понижаться в цене — то кто же будет нести за это ответственность? И как может именно министр финансов, отвечающий за весь государственный кредит, равнодушно смотреть, как обязательства государства обесцениваются и тащат за собою и все другие государственные ценности, а в то же время министр земледелия обвиняет его, что он плохо размещает его заем, за который все же отвечает и притом в полной мере государство?
Я указал также на то, что и частные земельные банки, за которые государство не имеет никакой материальной ответственности, все же состоят в ведении министра финансов и на последнем лежит даже прямая обязанность следить за всею их деятельностью, и за ними установлен прямой контроль правительства в лице уполномоченных того же министерства именно потому, что нельзя оставить на полную волю этих банков выпуск какого угодно количества закладных листов, без всякой уверенности в том, что их оценочное дело ведется правильно и под выпущенными листами имеется действительное ипотечное обеспечение.
